Джек бесстрашно смотрел в глаза опасности. Его окрыляла мечта обеспечить мать и отчима, которого он оставил больным; он грезил о женитьбе на Мэйбл и о средствах для свободной писательской деятельности, которая не была бы омрачена постоянной погоней за долларом.

В начале октябрю Джек Лондон с приятелями добрался до старательского лагеря на реке Гендерсон, выше Доусона, а на третий день поисков и пробных промывок компаньон Джека Томпсон наткнулся на песок с обильными золотыми блестками. Спешно застолбив участок, составив подробную карту и захватив с собой пробу, обрадованные золотоискатели спустились в Доусон, чтобы сделать заявку. Только оформив заявку, решились они показать свою пробу знатокам. Их сразу подняли на смех. Золотые блестки оказались слюдой.

О новых разведках думать было поздно: наступала ранняя северная зима. Друзья предполагали переждать ее и весной вновь начать поиски золотоносного участка. В долгие зимние вечера Лондон штудировал толстые книги, среди которых были «Капитал» Маркса и «Происхождение видов» Дарвина, слушал бесконечные были и небылицы об удивительных происшествиях и сказочных находках, о столкновениях из-за золота, кончавшихся трагически, о могуществе дружбы и о самоотверженности индейских женщин, о том, как едва не замерз промочивший в полынье ноги путник и как погиб от взрыва ружья алчный, спрятавший в ствол золото человек. Каких только не наслушаешься историй в бесконечную арктическую ночь!

К весне от недостатка свежей пищи и овощей Лондон заболел цингой. Он долго крепился, прежде чем понял, что на Севере ему не удастся излечиться, а когда наконец понял, то спустился с двумя товарищами на лодке вниз по Юкону, а затем проплыл вдоль побережья Берингова моря на Север до порта Сент-Майкл, проделав около двух тысяч миль. Из Сент-Майкла пароход доставил его в Сан-Франциско.

Он не привез ни гроша, напротив, — потратил все, что ему дали, но все же он привез нечто ценнее денег — заметки о виденном и слышанном. Память сохранила встречи, рассказы, картины величественной природы. Он был свидетелем жестокой борьбы людей с природой, их торжества и поражений. На Севере Джек Лондон полюбил друга человека — собаку, по достоинству оценил ее привязанность и самоотверженность, но, главное, в нем укрепилась вера в могущество самого человека, вера в товарищество, дружбу. С этих пор его еще больше привлекали в людях упорство, воля, способность выходить победителем из сложных и трудных положений.

В то же время путешествие на Аляску приоткрыло и еще одну сторону капиталистического мира, — он поощрял жестокую борьбу между людьми, называя ее свободным предпринимательством. В этой борьбе успеха добивались единицы, а сотни, тысячи, как на Аляске, либо терпели крах, либо устилали трупами узкие лабиринты, ведущие к призрачному счастью.

НОВЫЕ БИТВЫ

Вернувшись домой, Джек не застал Джона Лондона, своего второго отца, в живых. Джеку снова нужно было брать на себя заботы о семье. Тщетно целыми днями бродит он по предприятиям Окленда. Подвертывается лишь временная работа, но и это на худой конец неплохо. Он закладывает часы, велосипед, макинтош и вновь начинает писать.

Джек тщательно изучает рассказы, публикуемые в журналах, пытаясь разгадать секрет их популярности, обращается к творчеству прославленных авторов. Вчитываясь в их произведения, он постигает премудрости построения сюжета, особенности стиля. Среди прочих писателей его внимание привлекает англичанин Рэдьярд Киплинг и прежде всего лаконизм его стиля. Лондон приходит к выводу, что писать нужно сжато, рассказывать нужно о сильных человеческих переживаниях, о ярких характерах.

Одну за другой шлет он новые рукописи в журналы, но по-прежнему встречает холодный прием. Мэйбл не верит в его литературный талант, советует найти постоянную работу, но бледный, похудевший Джек упорно стоит на своем. То, что любимая не понимает, а главное, не верит в него, еще более его ожесточает. Джек неустанно работает над стилем и композицией своих произведений, совершенствует мастерство. Он не понимает, что недостаток мастерства был только одной из причин его неуспеха у издателей. Творения Лондона были слишком непохожи на литературу, наводнявшую рынок. Издатели. требовали от писателя счастливого конца. Верные господствовавшей в американском искусстве «традиции утонченности», призывавшей изображать действительность в розовом свете, они поддерживали сочинения, далекие от суровой жизненной правды.

В ходу был так называемый «деловой роман», дающий рецепты стремительного обогащения, воспевающий частное предпринимательство, прославляющий бизнесмена. Положительным образом таких романов был образ «великого дельца» — благотворителя и спасителя бедного люда. На этом поприще подвизались такие писатели, как Вилл Пейн, Сэмюэл Мервин, Генри Уэбстер, Джордж Лоример, Маргарет Дэланд и десятки других бесталанных литераторов, умело извлекавших из своего промысла звонкую монету.

Литературный рынок наводнен был книгами, воспевающими захват чужих земель, колониальную эксплуатацию. На рубеже XX века Соединенные Штаты превратились в империалистическую державу. Они начали войну с Испанией из-за Кубы и вышли победителями. Они захватили Филиппины, Гавайские острова, Панаму, остров Пуэрто-Рико, предприняли интервенцию в Китай и Мексику.

Жизненно правдивые произведения с трудом пробивали себе дорогу. Писателей-реалистов ставили в сложные, подчас невыносимые условия. Судьбу многих талантливых современников Лондона изуродовала капиталистическая Америка. Она подкупила Хэмлина Гарленда, начавшего творческий путь в 90-х годах правдивыми рассказами о разоряющемся американском фермерстве. Она третировала и объявила «безнравственным» оригинального художника Стивена Крейна, обратившегося к показу жизни низов американского города. Она травила Генри Фуллера, попытавшегося в середине 90-х годов выступить с разоблачениями бизнесменов. Она на десять лет принудила умолкнуть Теодора Драйзера, объявив аморальным его первый роман «Сестра Кэрри». Марк Твен, великий сатирик Твен, вынужден был, по его собственному признанию, из опасения потерять кусок хлеба всю свою жизнь писать полуправду.

В этой обстановке вступал в литературу Джек Лондон. Он хотел стать писателем, но он был далек от мысли прославлять бизнесмена, создавать новеллы в помощь идеологам колониальных захватов.

В декабре 1898 года, накануне Нового года. Джек получил извещение из «Оверленд мансли», калифорнийского журнала, что его рассказ «За тех, кто в пути» принят и он получит за него… пять долларов (пять лет назад за первый несовершенный его очерк «Тайфун у берегов Японии» ему выдали 25 долларов). Но доведенный от отчаяния Лондон был вынужден принять и эти гроши. Рассказ появился в январском номере и положил счастливое начало. «Оверленд мансли» принял еще две новеллы, а затем и другие журналы начали помещать его произведения.

Эти рассказы Джека Лондона раскрывали перед читателем мир золотоискателей, людей, с суровым упорством боровшихся за счастье.

Лондон необычайно много и упорно работает над рассказами. В 1901 году он издает первый свой сборник «Сын Волка», а через год второй — «Бог его отцов». Новеллы обоих сборников посвящены жителям Аляски, золотоискателям, индейцам. Этой же теме посвящен и третий сборник «Дети Мороза» (1903 г.). Писатель показывал, как пытался добыть человек пресловутое счастье и как жестоко расплачивался за свою дерзость.

Рассказы Лондона заставляли с нетерпением следить за развитием действия. Но внимание читателя приковано не неожиданными поворотами сюжета, а драматизмом ситуации. Персонажи действуют в трудных условиях, над ними нависает смертельная опасность, угрозе подвергается их жизнь — это особенность творческой манеры Лондона. Сюжет лучших рассказов сжат, концовка обрывается, словно натянутая струна, оставляя в сердце замирающий отзвук «только что промелькнувших перед глазами событий. Это не американский Киплинг, как его называли некоторые обозреватели, а самобытный талант, нашедший свой путь.