Все это я говорю, только чтобы показать, что такая практика существует и широко распространена среди писателей. Теперь о «Любви к жизни», которую «Нью-Йорк уорлд» столь любезно сопоставил с «Заблудившимся в краю полуночного солнца». «Заблудившийся в краю полуночного солнца» — это не рассказ. а сообщение о реальном факте. Оно было напечатано в «Мак-Клюрс мэгэзин» и содержит описание страданий человека, повредившего ногу в бассейне реки Копермайн. Это не художественное произведение, не литература. Я взял оттуда реальные факты и дополнил многими другими реальными фактами, почерпнутыми из других источников, и сделал или постарался сделать из этого литературное произведение. Из другого сообщения о подобных же страданиях я взял не меньше, чем из «Заблудившегося в краю полуночного солнца». Я имею в виду газетную заметку о старателе, заблудившемся возле Нома на Аляске. Кроме того, я использовал все, что на собственном опыте узнал о тяготах, страданиях и голоде, и все то, что было мне известно о тяготах и голоде, которые довелось испытать сотням и тысячам других людей.

Если вы обратитесь к финалу моей «Любви к жизни», Вы обнаружите, что мой спасенный герой неожиданно растолстел. Объяснялась эта внезапная дородность тем, что он прятал под рубахой все сухари, которые ему удавалось выклянчить, у моряков. Так вот, я это не выдумал. Этот факт взят из жизни. Его можно найти в рассказе лейтенанта Грили о его полярной экспедиции. Не вижу, как меня можно тут обвинить в плагиате, но ведь если считать, что я совершил плагиат там, где речь идет об Огестесе Бридле и Дж. К. Мак-Дональде, значит, я повинен в плагиате и по отношению к лейтенанту Грили. И, следовательно, я плагиатор и по отношению к газетному корреспонденту, который описал блуждания старателя из Нома, а также и по отношению ко всем тем старателям Аляски, которые рассказывали мне о том, что им довелось пережить.

Между тем «Уорлд» не обвиняет меня в плагиате. Он обвиняет меня в тождественности времени и ситуации. Разумеется, «Уорлд» прав. Я признаю себя виновным и рад, что у «Уорлд» хватило ума не предъявить мне обвинения в тождественности языка.

Больше мне добавить нечего. Быть может, стоило бы объяснить, каким образом в «Уорлд» появились эти полстраницы убийственных параллелей. В первую очередь — сенсация. Сенсация — это то, что требует газета от своих репортеров. Подозрение в плагиате всегда сенсационно. Когда газета приводит полстраницы убийственных параллелей, это, естественно, предполагает плагиат. Неточно понимаемое рядовым читателем значение слов приведет к тому, что девяносто процентов читателей сделают заключение, будто выдвинуто обвинение в плагиате.

Во-вторых, репортер пишет ради заработка. И, надеюсь, (ради него самого) репортер преследовал ту же цель. Его газета требует сенсаций и, не указывая прямо на плагиат, не намекая на него, этот репортер продал полстраницы в «Уорлд».

В заключение должен сказать, что я зарабатываю на жизнь превращением газетных и журнальных новостей в литературу, используя материалы из различных источников, то есть труд людей, которые зарабатывают на жизнь тем, что превращают реальные факты в газетные и журнальные новости. Репортер «Уорлд» зарабатывает на жизнь тем, что превращает поступки других людей в сенсацию. Итак, все трое заработали на жизнь, и кто из нас заслужил пинка?

Искренне Ваш

Джек Лондон.

Р. S. Дорогой мистер Мак-Клюр!

Вы вправе распорядиться этим письмом, как считаете нужным. Мне хотелось бы, чтобы его напечатали в «Уорлд». Мне не хотелось бы, чтобы его отредактировали.

ДИРЕКТОРУ ИЗДАТЕЛЬСТВА «МАКМИЛЛАН КОМПАНИ» ДЖОРДЖУ БРЕТТУ

Окленд, Калифорния

7 марта 1907 года

Дорогой мистер Бретт!

Отвечаю на Ваше письмо от 28 февраля. Нет, даже если Вы представите мне веские доказательства того, что издание сборника «Дорога»^[34] может нанести ущерб продаже других моих книг, это не изменит моего желания, чтобы Вы его опубликовали. Хотя Вы не высказали причин своих опасений, мне кажется, я о них догадываюсь. Я не исключаю, что вначале продажа других моих книг может несколько пострадать, однако я уверен, что в конечном итоге никакого ущерба не будет. По поводу же «Дороги», в частности, и обо всех своих произведениях вообще я хочу сказать следующее.

В «Дороге» и во всем своем творчестве, во всем, что я до сих пор говорил, написал и делал, я был правдив. Такую репутацию я себе создал, и я убежден, что она составляет немалое мое преимущество. По мере того как мои произведения создавали мне эту репутацию, время от времени я сталкивался с враждебностью, нападками и порицаниями, но я выдержал все, и теперь мой истинный образ рисуется гораздо более правдиво и четко.

Я всегда считал, что основное достоинство писателя — это искренность, и старался, чтобы мои взгляды не расходились с делом.

Если я ошибаюсь, если мир меня отвергнет, я скажу: «Прощай, гордый мир!», уеду на ферму, стану сажать картофель и разводить кур, чтобы есть сытно и поддерживать силы в моем теле.

Готов допустить, что я совершенно не прав, считая, что искренность и правдивость составляют важнейшее мое достоинство. Готов допустить, что я рассуждаю неверно. Тем не менее, оглядываясь на свою жизнь, я прихожу к одному общему выводу: я стал тем, чем стал, потому, что не слушал осторожных советов. В самом начале, последуй я советам журнальных редакторов, я провалился бы. «Мак-Клюрс мэгэзин» платил мне 125 долларов в месяц и хотел, чтобы я ходил по струнке за кусок хлеба с маслом. Филлипс говорил: «Пишите рассказы для наших журналов вот так-то и так-то. Бросьте писать рассказы, какие вы пишете». Короче говоря, он хотел заставить меня убрать из моих рассказов всю их суть, хотел сделать из меня евнуха, хотел, чтобы я писал самодовольные и благодушные буржуазные пустячки, хотел, чтобы я вступил в ряды ловких посредственностей и потворствовал изнеженным, жирным и трусливым буржуазным инстинктам. Я отказался это сделать и порвал с «Мак-Клюром». Собственно говоря, Филлипс меня уволил и отобрал 125 долларов в месяц. Некоторое время мне приходилось очень туго. Если помните, в Нью-Йорке я был вынужден занять у вас денег на обратный билет в Калифорнию. Но в конце концов я добился своего, а слушайся я советов Филлипса, то никогда бы ничего подобного не достиг.

Вот и теперь (из-за своего скверного характера, наверное) я хочу положиться на собственное суждение. Но искренне благодарен Вам за Вашу благожелательность — и не только за предупреждение о возможных последствиях издания «Дороги», но и за деликатность, с какой Вы это сделали. Собственно говоря, я позволил себе возразить на доводы, которых Вы не приводили.

«Дорога» продана в журнал «Космополитен». Первый очерк будет напечатан в майском номере. Вероятно, они будут продолжать, пока не опубликуют весь цикл. Кстати, могу сказать, что я получил за него что-то между шестью и семью тысячами долларов.

В Вашем бюллетене новых книг я прочел, что скоро должен выйти сборник «Любовь к жизни». В нем есть два рассказа, один из которых еще не печатался в периодических изданиях, а относительно другого я не уверен. «Путь белого человека» был продан синдикату «Ассошиэйтед санди мэгэзинз» по адресу: 52-Е, 19-я улица. Вам достаточно написать письмо или позвонить по телефону, чтобы узнать, опубликовали ли они его. Другой рассказ — «Однодневная стоянка» продан «Кольере уикли», и я знаю, что они его еще не напечатали. Повремените, пожалуйста, с выпуском книги, пока эти рассказы не будут опубликованы в периодике. Видите ли, мне уплатили почти 1500 долларов за право публикации этих двух рассказов в американских периодических изданиях и, если книга появится раньше журнальных публикаций, я буду вынужден возвратить эти деньги.

В прошлое воскресенье яхта^[35] во второй раз выходила в пробное плавание. Для меня она истинное наслаждение. Ни о каких новых перестройках не может быть и речи. Выйти в плавание я смогу не раньше первого апреля. Я уже перестал устанавливать точные даты моего отплытия.