Галера «Беда» оторвалась от самых передовых кораблей на сутки примерно. Пётр Христианович решил подстраховаться и предварительно повстречаться с командующим крепостью Измаил, чтобы он не препятствовал проходу кораблей с войском. Лучше договориться попробовать заранее, чем потом штурмом брать Измаил. Шутка юмора.

Подплыли к устью Дуная и вошли в реку, пушки с берега не палят, кораблю пристать не велят, плывёт себе галера под непонятным красным флагом и плывёт, никому дела нет. А через несколько часов, когда на горизонте уже стала подниматься крепость Измаил, Брехт когнитивный диссонанс словил. На берегу реки, на небольшом холме, стоял казачий табор. Вот как на картинках его рисуют, с шатрами, с кострами, на которых в казанах уха варится и с самими казаками, одетыми в широкие цветные шаровары. Чубы на них, усы вниз спускающиеся, люльки в роте. Хрень полная. Это же турецкая сторона? Как такое возможно?!! Откуда тут древние казаки, и какого чёрта они под крепостью Измаил делают? В осаду Измаил взяли? Так маловато их. И орудий не видно. Разобрало Петра Христиановича любопытство, он передал подзорную трубу братишке Петеру и приказал капитану бывшему мичману Ясеневу, которого по инвалидности с флота списали, причаливать. Одну руку в бою потерял моряк. Его Брехту прислал старший Чичагов с рекомендательным письмом, мол, очень дельный человек, а рука правая, чтобы небольшой флагманской галерой командовать не сильно и нужна. Найдутся у князя людишки, что прикроют своего капитана в бою. Андрей Андреевич оказался и правда неплохим моряком и педантом, порядок на «Беде» поддерживал идеальный.

— Давай, Андреич, к берегу пристанем, и Измаил уже недалече, и хочется с этими товарищами пообщаться. Не знаешь, откуда у турок казаки?

— Никак нет, выше превосходительство.

— Приставай. У самих носителей информации спросим.

Только пристали и сходни на берег сбросили, как из-за холма, оккупированного казаками, появилось пару десятков всадников в ярких одеждах. Оба-на, старые знакомые, опять янычары в своих красных платьях. А на высоком белом аргамаке, впереди всадников красных, человек в шапке высокой прикольной, и весь в золотом шитье, выруливает. Не иначе большая шишка. Вот и хорошо, не придётся искать начальника для переговоров. Сам пожаловал.

Один из янычар толстенький широкоплечий мужичонка, совсем невысокого роста, соскочил с коня и подбежав чего-то прогугукал на гномьем Кристианушке. Прикольно смотрится, двухметровый младший братишка сантиметров на пятьдесят, а то и шестьдесят выше рычащего на него гнома.

Брехт недоучившегося мулу бывшего с корабля на берег крикнул, явно понадобится переводчик.

— Он спрашивает, кто вы такие? — чему-то улыбаясь перевёл, спустившийся вместе с братом Зубер.

— А чего «ВЫ»? Ты не с нами? Ладно, скажи, что я хан Петер Нахичеванский, — Брехт пальцы в отрастающую бородку запустил, расправил её и приосанился.

Про бороды стоит отдельно упомянуть. Решили на совете старейшин, перед походом, что нужно какой-то отличительный знак всем сделать, чтобы по своим случайно палить не начали. Войско большое и многие, особенно у черкесов друг друга даже не знают. Брехт тоже немного переживал, десятитысячное разномастное войско ещё в походы не водил.

— А давайте все отрастим бороды, у кого нет, и покрасим их хной в рыжий цвет. — Предложил Ермолов.

Нда. Креативненько. Брехт хотел предложить нарукавную повязку белую надеть, но рыжая борода интересней. Так-то все из Ростова отправились в чёрных черкесках, но по плану, нужно будет и во французскую форму переодеваться и в австрийскую. И в свою афганку придётся егерям наряжаться. Заготовок по партизанской войне тоже немного подготовили. Вот Пётр Христианович про белые повязки и подумал. Но повязки ведь рыжим бородам не помеха. Тем более, в них они точно на абреков все будут похожи и никто их за русских в Европах не примет. Выдал всем Пётр Христианович хну и командирам дал команду проследить, чтобы покрасили все.

Получилось пёстро. Видимо, в зависимости от натурального цвета волос. У блондинов и тех, у кого седая уже борода, у тех она почти красной стала. «Хуйвейбины» настоящие. В зеркало на себя страшно смотреть. А на Кристиана Витгенштейна совсем страшно. Борода ещё толком у парня не растёт, так пучками и эти пучки вообще ярко-красного цвета. Ужасссс!

Событие двадцать третье

От порохового дыма борода седеет быстрее, чем от возраста.

Проспер Мериме

Большой начальник янычарский после того, как гном перевёл ему приветствие от хана Петера Нахичеванского, спрыгнул с коня и приблизился к пятёрке иноземцев.

— Гыр гыр, гыб бур кур мур. Тыр быр дыр! — грозно так возопил он, когда никто ему кланяться кроме мулы не стал.

— Лаз Азиз Ахмет-паша — Капыджыбашы султана Селима спрашивает, зачем вы пришли на нашу землю. — Зубер попытался пафосу тоже в речь влить.

— Зубер, твою налево, ты на чьей стороне, второй раз тебя спрашиваю. На «Вашу» землю мы пришли?

— Ай, Петер-хан, перестань, ты же понимаешь, что я стараюсь точно переводить.

— Ладно. Скажи этому капыду жи баши, что мы прибыли сражаться с его врагами и врагами султана Селима.

— Гыр быр дыр.

— Быр дыр гыр? — даже шаг назад паша сделал. Не ожидал краснобородых союзников поиметь.

— Какие враги? Где сражаться? — опять пряча улыбку, перевёл Шогенцуков.

— Со мной будет восемь тысяч пешего и конного войска. — Брехт подождал, пока Зубер переведёт, и продолжил. Мы решили напасть на Вену и захватить её. Потом, если пожелаете, передадим её султану Селиму.

— А-ха-ха! Гыб бур кур мур. Тыр быр дыр! А-ха-ха! — забулькал капыд как-то там.

— А что не так эфенди?

— Османы подходили к Вене с войском в сотню тысяч и не смогли её взять, а ты рыжебородый хвастун хочешь захватить её с восьмью тысячами. Аллах отнял у тебя разум. И где твои восемь тысяч? В трюме этой лодочки? А-ха-ха!

— Зубер, я тебе в лоб дам. Ты-то зачем смеёшься? Не в театре же. Ты суть переводи. Ох, наградил Аллах помощниками. Скажи этому … Как его зовут? Капыт …

— Лаз Азиз Ахмет-паша. А капыджыбашы –это вроде как начальник дворцовой охраны по-вашему генерал-лейтенант, наверное, — влез более адекватный младший Шогенцуков.

— Хорошо. Скажи ему дословно. Ахмет-паша. Моё войско плывёт сюда на кораблях и будет плыть долго, больше десяти дней. А как соберётся, мы вдоль Дуная пойдём пешком к Вене, а корабли пойдут снами по реке, они везут продовольствие. Я бы хотел, чтобы власти Османской империи нам не препятствовали. Мы все подданные Российской империи по шестнадцатому пункту Кючук-Кайнарджийского мирного договора имеем право на проход по территории Валахии и Бессарабии. А Вену мы захватим. Пусть не переживает.

На этот раз Ахмет-паша не смеялся. Он снял шапку свою чудную и пошкрябал короткостриженную, седеющую уже на висках, голову. Ухмыльнулся одной стороной лица, искривив тонкие губы.

— Русские?

— Нет. Среди нас нет русских. Я хан Петер Нахичеванский моё ханство только под протекторатом России, но мы самостоятельная страна и я веду войну, с кем захочу, и когда захочу. Сейчас я хочу взять Вену. И разграбить её.

— Восемь тысяч горцев, вчерашних крестьян, нападут и разграбят Вену?

— Точно.

— Я хочу на это посмотреть. Эх, жаль мне надо возвращаться в Стамбул. Подожди, Петер-хан … — янычар снова голову пошкрябал. — Я пошлю с тобой Мустафу-бея. И с ним две сотни лучших янычар. Они будут смотреть, чтобы никто не стал чинить тебе и твоему войску препятствий при проходе через земли Великой Порты. А потом посмотрит, как ты с таким малым войском справишься с самой сильной крепостью в мире.

— Замечательно, — чуть поклонился Ахмед-паше Брехт. — Это лучший вариант.

— Мне только непонятно. Почему ты решил напасть на Вену. Насколько я знаю, Россия сейчас вместе с Австрией воюет с Наполеоном. А ты подданный русского царя? — И опять пошкрябал котелок паша. Вши, наверное?