Вздрогнула, ощущая, как клыки резко входят в плоть. Боль слабая, она и неприятна, как любая боль, и в то же время рождала сладковатое чувство принятия, понимания, что и в ней можно найти свое удовольствие.

Я вскрикнула вдруг, дернулась в руках держащих меня мужчин, отчего-то совершенно не ожидая, что столь желанная разрядка накроет именно в этот момент, соединится с чувством полного удовлетворения, завершенности. Тело словно окатило волной жара, не иссушающего, но согревающего, наполняющего всепоглощающим теплом изнутри, усиливающего во много крат удовольствие, ослепляющее и оглушающее. Гален поднял голову, отпуская меня, и я тяжело привалилась к Вэйдаллу, пытаясь отдышаться и чувствуя затихающие постепенно отголоски только что пережитого. Если при соответствующих условиях это всегда так… потрясающе и… феерично, то, пожалуй, надо намекнуть, чтобы кусали почаще.

Гален провел подушечкой указательного по месту укуса, всмотрелся в мое лицо взором, подозреваю, не менее туманным, чем у меня, и аккуратно развязал узел, освобождая руки. Пользуясь возможностью, я игривым движением пробежалась кончиками пальцем от груди Галена до низа живота, с невесть откуда взявшимся хищным восторгом ощущая мужское возбуждение. Я-человек сыта и довольна, но мне-сирене мало, я еще не получила все, чего хотела. Головокружительный оргазм это замечательно, конечно, но зачем останавливаться на достигнутом? Тем более сирена желала довести процесс нанесения брачных меток до конца…

Провокационно улыбнувшись, я выпрямилась рывком, толкнула Галена, явно не ожидавшего подобной активности вот так сразу, опрокинула его на спину и сама стремительно потянулась следом. Нависла над ним, впилась в губы поцелуем столь же жадным, что и он недавно. Скользнула ниже, выпуская клыки, царапая острыми кончиками кожу, и вонзила их в шею Галена. Как и Вэйдалл тогда, Гален не сопротивлялся, только обнял меня чуть повыше талии, удерживая в одном положении. Клыки я убрала быстро, зализала место укуса и выпрямилась. На сей раз привкус чужой крови не казался столь пугающим, я-сирена удовлетворенно смаковала само это ощущение, осознание, что оба мои мужчины помечены мной так, как положено уважающей себя представительнице моего вида. Гален с толикой удивления ощупал собственную шею — впрочем, шрамы от клыков сирен едва заметны и почти неощутимы, — усмехнулся с удовлетворением не меньшим, будто мечтал о моей метке большую часть своей бессмертной жизни, и переместил ладони на талию и ниже, срывая новый стон, вынуждая выгнуться от новой волны возбуждения. Вэйдалл прижался со спины, обнял, и я обернулась, поцеловала его, особенно четко, ясно чувствуя ответный отклик, каждое прикосновение и его, и Галена, словно после укуса обострилось восприятие мужчин рядом и себя самой. Провела пальцами по груди и ниже, накрыла ладонью член, заскользила вверх-вниз, губкой впитывая реакцию Вэйдалла, ловя его тяжелое, неровное дыхание, наслаждаясь причудливыми изменениями оттенков в запахах и в эмоциях. Губы Вэйдалла опустились на шею, потом на плечо, я запрокинула голову, теряя всякое ощущение времени. Даже стало казаться, что все продолжается бесконечно, обжигающие поцелуи и ласки, смешавшееся дыхание и мои прерывистые стоны, но в какой-то момент Вэйдалл перехватил и отвел мою руку, наклонил меня. Я охотно оперлась на грудь Галена, чувствуя, как ладони Вэйдалла нежно оглаживают бедра и ягодицы, а я-сирена едва ли не мурлычет от радости и предвкушения. Этой части секса втроем я точно никогда не боялась, наоборот, удивительно немного, что ни Вэйдалл, ни Гален не торопились к ней переходить. Вэйдалл и сейчас не спешил и, когда я шевельнулась в нетерпении, лишь чуть сильнее сжал бедра, фиксируя в одном положении.

В целом, ощущения скорее непривычные, чем совсем неприятные — или я находилась в таком уже состоянии, когда хотелось добраться до главного, не важно, каким путем. Тело мне словно и не принадлежало больше, подчиняясь исключительно мужчинам рядом, в мыслях туман, желание разъедает изнутри, и впрямь норовя свести с ума. Вэйдалл осторожно передвинул меня, и я сама медленно опустилась, прижалась грудью к груди, глядя в серебристые глаза. Подозреваю, Вэйдалл, как и в первый раз, осторожно, умело дирижировал нашим маленьким импровизированным оркестром, Гален временно позволял ему управлять, а я попросту не желала в такой момент ни чем думать. Гален обнимал меня одной рукой, второй продолжая ласкать клитор, и наслаждение нахлынуло вновь, переплелось с моим вскриком и совершенно диким, сумасшедшим коктейлем в эмоциях, оглушающим настолько, что поначалу я потерялась в ощущениях собственных и мужчин рядом. Некоторое время я лежала на груди Галена, плохо соображая, что вообще происходит и на какой стороне грани я существую, на той или где-то еще. Наконец почувствовала, как Гален гладит меня по плечу, а Вэйдалл проводит бережно чем-то мягким по ягодицам.

— Я же говорил, что больно не будет, — пробормотал Гален с каплей самодовольства, раздражающего даже в таком ленивом, расслабленном состоянии, и я не удержалась, пихнула его под ребро.

— Да ну тебя… — на большее сил категорически не хватало.

— Ева? — вопросительный голос Вэйдалла прозвучал у самого моего уха.

— Все просто замечательно, — отозвалась я вяло.

Подчиняясь рукам обоих мужчин, позволила переложить себя на матрас и накрыть одеялом. Глубоко вдохнула оба аромата и провалилась в сон.

* * *

Широкая полноводная Эйне, давшая, подобно Эллоре в Эллорийской империи, имя столице королевства, отличалась степенным, умиротворяющим спокойствием. Она пересекала всю Гаалию с севера на юг небесно-синей, извивающейся причудливо лентой. Истоки великой реки зародились у самых дальних северных границ, где, по поверьям, когда-то находилась полумифическая страна туманов, воды Эйне питали целое государство, разросшееся стремительно на ее берегах с приходом северных лордов. Путь реки заканчивался на юге, там, где она соединялась с Бирюзовым морем, напоминая о старой человеческой легенде о речной деве, что долго скиталась по всему континенту и пережила немало испытаний, прежде чем боги дозволили ей встретиться с ее возлюбленным — морским царем. В отличие от имперской столицы, зажавшей узкую Эллору в своих слишком крепких объятиях, Эйнополис раскинулся только на одном берегу, и даже с крыши высотного здания Аиша с трудом могла разглядеть противоположный берег, теряющийся в отдалении и в утреннем тумане. Сам город просыпался лениво, неспешно, несмотря на размеры и статус столицы, он не казался шумным, суетливым исполином, не способным сомкнуть глаза ни на мгновение.

— Не замерзла?

Аиша отрицательно покачала головой. Положив руки на парапет, она то всматривалась в синее покрывало реки, озаренное поднимающимся из-за горизонта солнцем, то разглядывала еще сумрачные улицы внизу.

Сирене и демону ничего не стоило добраться до столицы за каких-то пятнадцать минут.

И гулять всю ночь напролет по историческому центру и той части Эйнополиса, жизнь в которой замирала разве что к утру.

Конечно, следовало признать, что большой город есть большой город и даже самому тихому и спокойному не сравниться с Тирсом и иже с ним. Аиша вертела головой по сторонам с неуемным любопытством ребенка, более приличествующим маленькой девочке вроде Айлины, нежели взрослой, разумной женщине и сирене. Разглядывала жадно сияющие вывески и витрины магазинов, старинные особняки и дворцы, фонтаны и освещенные фонарями скверы, дома, опутанные гирляндами так, словно на дворе Новый год, и нарядных людей вокруг. Слушала музыку, голоса и смех, порой, забывшись ненадолго, начинала указывать Арлесу то на одно, то на другое, пробивалась через кольцо зрителей в первый ряд, чтобы посмотреть выступление уличных музыкантов или фокусников. К рассвету, когда прогулка стала утомлять, а интерес к происходящему вокруг несколько поубавился, Арлес поднял Аишу на крышу одного из высотных зданий, выходящих на реку, серебристо-стальных стрел, торчащих из тела города, будто иглы дикобраза.