Annotation

Она не любит общество, он в его центре. Ей нравится размышлять, ему — вести разговоры. Они совсем разные, но однажды оказываются рядом и понимают: отличия — есть хитрая и суровая борьба за право быть.

Светлана Овчинникова

Светлана Овчинникова

Ненормальные

О боже, дай мне сил,

Благослови мой путь.

Открой мои глаза

И дай на мир взглянуть.

Не вижу света я,

Вокруг она лишь тьма.

Прошу, раскрой мой взор

И разукрась цвета

Есть ли в жизни что-то важное?

Порой мне кажется, что я старуха, попавшая вдруг в тело молодой. Мне уже ничего не хочется. Всё, что когда-то вызывало восторг и любопытство, теперь кажется скучным и серым. Будто мне всё известно, но от живущей внутри старухи просто позабыла об этом. Мне, как странно бы это ни звучало, интересно, вроде, многое, но как только дело доходит до осуществления планов или простого соприкосновения с этим самым «интересно», так всё желание сыпется из рук прахом.

А что такого может быть интересного в этом? Всё равно это ни к чему не приведёт, всё равно не смогу… не хочу. Да, не хочу снова сталкиваться с возможными трудностями.

Наверное, я просто устала бороться с этим миром и с его бесчисленными обитателями. Я слепо плыву по бегущей в неизвестность реке жизни, даже не пытаясь взглянуть на оживлённые берега. Что-то во мне сломалось. Но что? Что не так? Когда это произошло? Из-за чего всё это случилось со мной?

И сколько бы я не думала об этом — ответ не приходит.

Мой взгляд часто падает на окружающих — я хочу обращать на них внимание, заставляю себя интересоваться ими. Что у девушки или женщины сегодня в ушах? Какое украшение на пальцах или шее? Какой маникюр на ногтях? Какой цвет преобладает в одежде? Парни интересуют, пожалуй, меньше. Что в них смотреть? Кажется, меня окружают одни несовершенства. Как я. Но хочется-то большего, верно? Поэтому я всё равно продолжаю смотреть, не испытывая желания.

Кто может заинтересовать меня? Кто из них сможет вывести меня из этого глухого, пустого места, разделяемого с пугающей старухой? Я хочу уйти, но не могу найти сил и сделать хотя бы шаг. Я хочу сбежать, но не нахожу выхода. Но он же существует, правда? Есть ли тот, кто увидит его вместо меня? Сможет ли вообще кто-то сделать это, кроме меня самой? Говорят, если сам не захочешь, не поможет и никто другой. Но ведь я хочу? Или этого мало? Мало просто желать? Наверное, так и есть.

Мои глаза постоянно ищут кого-то. Даже узоры на замерзающих стёклах кажутся входом или выходом куда-то. Может, они тоже прячут в себе что-то, что никто не видит и не понимает? Что там, за этой гранью? Я не вижу, но не могу прекратить поиска. Чего же я ищу? Ищет ли этого кто-то ещё? Кажется, глаза других видят что-то иное, обыденное. Но моё разве не такое же?

Господи, как скучно. Как пусто внутри. Кто вынул из меня жизнь при жизни? Такая же оболочка остаётся и у стариков? Тогда я никогда не хочу становится одной из них. Да мне и далеко до этого. Внешне. Но внешность так обманчива!

Я снова смотрю на своих одногруппников и испытываю ту странную отстраненность, которая не даёт мне и шанса сблизиться с ними. Они кажутся неразумными. Разве можно в их возрасте говорить о таких глупостях? Одно и то же. Каждый день. Не меняется ничего. Разве что шёпот обо мне становится громче. Они редко обсуждают меня — уже привыкли, ведь я не выделяюсь. Я словно тень, оставленная призраком. Кому она интересна? Зачем обращать внимание на то, что не имеет смысла и потерялось в себе самом?

Когда я такой стала? Раньше мне нравилось общаться. Помню даже как бегала за старшими и за парнем, что мне так приглянулся. О, сколько усилий я прилагала! Сколько мыслей кружило в голове! Но теперь… пустота. Кто оставил её? Кто вынес мои желания? Я не помню, как это случилось. Это просто произошло. Теперь мне лень. Плевать на всё, что творится во вне. Плевать на мнения, плевать на интересы других, плевать на их ожидания и надежды. Плевать, даже если кто-то всё же хочет получить от меня ответ.

Разве я кому-то обязана? Пожалуй, отцу, но даже эта мысль не задерживается в голове. Это ведь моя жизнь, правда? Кому какое дело, как я теряю её?

Мне никто не доверят, никто не просит, и я ничего не даю взамен. Не хочу быть должной, не хочу оправдывать ожидания, не хочу испытывать давления. Однако, порой, кто-нибудь всё же пытается испытать удачу.

— Не отнесёшь куратору?

— Не займешь пять рублей? Потом отдам…

— Сделала домашку? Дай списать?!

— Что задавали?

— Ты знаешь почему он не пришел?

И всё в таком роде. Мне, в общем-то, не сложно дать или занять, но я знаю, что не все и не всегда готовы отдавать, а я не хочу тратиться впустую. Не люблю делать ничего лишнего. Не люблю подстраиваться под ожидания других. Мне не нравится, когда меня лишают даже этой обманчивой свободы. Пусть она лишь мираж, но всё же должна быть у всех, так? Мне она необычайно дорога. Почему? Кто знает.

— У тебя не будет ручки?

Мой сосед по парте довольно жизнерадостный и активный. Он часто меняет свои места и пару раз уже подсаживался ко мне. Правда, наверное, лишь от того, что других свободных мест в небольших аудиториях не находилось. Так обычно бывает. Все мои соседи имеют одинаковую причину.

— Ну так? — его ожидающее лицо довольно близко, и мне не хочется отказывать, глядя ему в глаза.

— Попроси у других.

— Но у тебя же такой толстый пенал, там наверняка что-то есть, — тычет он и впрямь в пухлую тряпку пенала, не делая, однако, попытки сунуть внутрь пальцы.

— Что-то есть, — не стала я спорить, прекрасно зная, что там лежит как минимум две запасные ручки.

— Так посмотри, наверняка найдешь…

Преподаватель не устаёт диктовать тему, и я пишу, нетерпеливо ожидая, когда сдастся мой сосед и обратится к кому-нибудь другому. Но он не оборачивается к другим. Мне приходится ответить.

— Не хочу.

Он ненадолго замолкает, так и не отводя взгляда.

— Почему?

Я тоже замолкаю, раздумывая над степенью деликатности отказа.

— Не хочу покупать новую.

— Я верну.

— Я не знаю.

Он тихо хмыкает и, как бы сдавшись, опирается на стол и кладёт на кулак голову.

— Тогда куплю новую.

Недовольно взглянула в его сторону.

— Вот и купил бы себе.

Он улыбается. Я снова перевожу взгляд в тетрадь и записываю оборванный текст лекции.

— Ты можешь остановить меня и взять. Это же последняя пара.

«Ещё чего! Буду я за тобой бегать, как последняя идиотка! — возмущаюсь мысленно. — Ведь возьмёшь, да и специально стартанешь с места».

— Нет, спасибо.

— Тебе так важны ручки?

— Не особо.

— Тогда почему?

— Много причин, — не стала я вдаваться в подробности.

— Неужели?

— Так и есть.

Он замолкает, смотрит по сторонам, на учителя и, вздыхая, снова на меня.

— Ладно, тогда ответственность за мою неполную лекцию ты возьмёшь на себя, — вдруг заявляет он, и я отрываюсь от письма.

Что?!

— С чего бы это?

— Так это же ты отказала в помощи, что мне остаётся? Не писать же кровью из пальца?

Что за чудак?!

— Возьми у других. Кто-нибудь да даст.

— Но я попросил у тебя.

— Не вижу связи, — утыкаюсь я обратно в поток преподавательских слов.