Главная и самая важная (и ценная) работа геологов — составление карт. После этого можно и находить полезные ископаемые, и заниматься остальными не менее полезными делами.

С помощью обычной геологической карты можно создать много специальных карт.

В горных породах обычно содержится вода: в трещинах или порах, много или мало, пресная или минеральная, холодная или горячая, выбивающаяся вверх фонтаном или скопившаяся на большой глубине.

Без воды немыслимы промышленность и сельское хозяйство. Гидрогеологические карты помогают найти и организовать добычу месторождений воды.

Инженерное строительство — создание дорог, каналов, городов, заводов — требует особых исследований. Инженерно-геологические карты показывают, где наиболее удобно располагать сооружения, где нужна защита от опасных разрушительных сил.

Специальные карты необходимы и в сельском хозяйстве, и для военных целей. И конечно, множество карт используют геологи для поисков полезных ископаемых.

Чуткие геофизические приборы позволяют создавать карты свойств земной коры, недоступных нашему человеческому восприятию. Например, карты магнитности, радиоактивности, изменений силы тяжести (эти ничтожные изменения — в тысячные доли грамма — улавливаются с изумительной точностью), сопротивления электрическому току и толчкам. Такие карты просвечивают «внутренности» планеты.

Геологическая карта служит как бы стволом, от которого отходит множество побегов. С отдельных ветвей мы снимаем урожай плодов. (Специальные карты приносят большую пользу промышленности, строительству и сельскому хозяйству.) Ствол сам по себе может и не приносить пользы. Но он остается самой необходимой частью дерева.

Какой бы ни была сегодняшняя польза геологической карты, еще более ценна она для будущего. Потому что со временем меняется смысл выражения «полезное ископаемое».

Очень давно, сто тысяч лет назад, полезными для людей ископаемыми были обломки камней (главным образом кремня), на которые мы теперь не обращаем никакого внимания. Эти обломки были людям дороже всех других богатств земных недр.

Позже стали входить в обиход и другие материалы. Ценность их резко менялась по разным причинам.

Радиоактивные минералы прежде употреблялись только лишь на краску. А в нашем веке они стали чуть ли не вершить судьбу человечества! Редкостный продукт — чистый алюминий, ценившийся дороже золота, — стал вдруг необходимым для многих производств. Содержащие его бокситы тотчас оказались полезным ископаемым.

Как знать, быть может, открытое недавно месторождение золота потеряет свою цену через десяток-другой лет? А песчаники, мимо которых не раз проходили отряды геологов, окажутся важнейшим промышленным сырьем?

Заботясь только о том, что нам необходимо в настоящее время, мы будем частенько попадать впросак. Станем суетиться, бросаясь на поиски то одних, то других полезных ископаемых. Пользы от этого будет немного.

Геология — наука, изучающая прошлое и настоящее Земли ради ее будущего.

Геологи стараются восстановить прошлое и пояснить нынешнее строение Земли. И теперь, как предполагал известный советский ученый И. П. Кириченко, «наступило время для геологии как науки, изучающей мир, перейти в разряд наук, изменяющих мир».

Еще немного, и по рецептам науки техника сама станет создавать в недрах полезные ископаемые. «Место рождения» ценных залежей будет определять не только прошлая деятельность растений и животных, прошлых морей и рек, но и нынешний труд и знания людей.

Экспедиция четвертая

Чукотка. Партия 47, Северный отряд

Нет у меня ничего,

Кроме трех золотых листьев и посоха

Из ясеня,

Да немного земли на подошвах ног,

Да немного вечера в моих волосах,

Да бликов моря в зрачках… Анри де Ренье^[4].

Охота к перемене мест

Как бы ясно ни представляли мы себе будущее, оно непременно припасает неожиданности. И это, пожалуй, хорошо.

Задумав стать квалифицированным геологом, поступил я в Геологоразведочный институт. Мечтал о самостоятельных съемочных работах и поисках месторождений. Ожидал далеких экспедиций.

Так сложились обстоятельства, что пришлось приобрести профессию инженера-геолога. Получил направление в столичный проектный институт. И через несколько месяцев жизнь моя вошла, как говорится, в проторенную колею.

Наскоро позавтракав, торопился на работу. Не успевал даже сделать утреннюю зарядку (приятнее понежиться лишний десяток минут в постели). До новой работы было двадцать минут ходьбы. Стал тратить десять минут — ехал в троллейбусе. К себе на четвертый этаж поднимался в лифте.

Постоянно я куда-нибудь торопился. Но, если вспомнить, изо дня в день ничего особенного не случалось. Сутки походили друг на друга, как стандартные детали на конвейере.

Правда, бывали интересные командировки на строительство новых тепловых станций, которые проектировал наш институт. В одном месте требовалось найти подземные воды, в другом — исследовать участок, где предполагалось строительство. Районы командировок были обжитые. И вообще дома было лучше.

Прошло два года. Теперь для меня взобраться на третий этаж по лестнице стало не легче, чем в гору: одышка, стук сердца и даже ломота в затылке.

Однажды позвонил бывший мой однокурсник Миша. Он интересовался, доволен ли я своей работой. Он тоже устроился в проектном институте. Но собирался весной распроститься с ним и махнуть на Чукотку. Подыскивал попутчиков.

— Дело непростое, — бормотал я, — сразу не решишь.

— Не трухай, старик, — напирал он. — Я все продумал! У меня кое-какие идейки есть. В принципе, если не возражаешь, детально растолкую.

Мы встретились. Миша, блестя глазами, расписывал мне чукотские прелести:

— Я разузнал, старик. Есть два грандиозных маршрута через всю Чукотку. Из самой середины один отряд махнет на север, другой — на юг. Народу у них маловато, возьмут со всеми потрохами. Инженерами-геологами, тройной оклад. Но не в том дело, старик. Есть две грандиозные идеи. Во-первых, по моим расчетам выходит, что не исключено там встретить… Что б ты думал?

— Ну что… Золото, редкометальные руды, что ли?

— Этого добра и без нас найдено. А вот если алмазы? Грандиозно, старик! Ну, это мы еще детально обсудим. А второе: северный отряд пройдет возле озера. Эльгыгытгын называется. Запомни: Эльгыгытгын! Никто о нем толком ничего не знает. Чудо природы почище Байкала, можешь мне поверить. Там и дракон водится. Во всяком порядочном озере дракон водится. А тут дело темное, всякая чертовщина возможна. У чукчей есть легенда про этого зверя… Ну, решено, старик?

По великому закону инерции, чтоб изменить направление движения, необходимо затратить усилие. Привычное течение жизни изменить не просто. Но и плыть до конца дней своих по течению — занятие беспросветное.

Мишины речи разрывали меня надвое. Одна моя часть сидела здесь, слушала его и сомневалась: стоит ли менять место работы, так ли все выйдет гладко, не пустые ли это мальчишеские бредни? А другая моя часть — невидимая и безвесная — спешила за Мишей через плоские тундры и голые горы к таинственному Эль… гыль… как он там называется?..

Миша был слишком напористым. Он так тянул меня на край света, что я поневоле упирался: не мог же так сразу броситься за ним с места в галоп!..

Договорились: я подумаю. В случае согласия Миша обещал обстоятельнее втолковать мне свои заманчивые идеи. Только удивляло: почему он так горячо агитирует? Будто сам сомневается и хочет самого себя успокоить, ободрить и убедить.