— Да что же я выболтал? Объясни мне, пожалуйста.

— У каждого дома есть свои тайны.

Тетя Ида как будто не замечала вопроса.

Аарне не выдержал и закричал:

— Я в последний раз спрашиваю: что я тебе сделал? Слышишь?!

Тетя окинула его долгим взглядом и покачала головой.

— Вот как далеко мы уже зашли. Так-так. Ты уже угрожаешь мне? Ты уже угрожаешь мне?

Тетин голос вознесся до крещендо и оборвался. Это был почти истерический визг. Индрек все еще стоял у двери.

— Сопляк! Ты… Ты… смеешь мне так говорить? Ты…

Аарне на мгновение закрыл глаза, открыл их и прошел мимо тети, слегка задев ее плечом, сказал «извините» и подошел к Индреку.

— Я провожу тебя.

Он протолкнул Индрека вперед, вышел сам и закрыл дверь.

— Видел?

— Видел.

— Извини, ты не обиделся?

— Нет, отчего?

— Дурацкое положение.

— Интересно. Это должно тебя вдохновлять.

— Да. А сейчас мне хочется плакать. Пожалуйста, уходи.

За дверью выл ветер. Индрек протянул руку.

— Если выгонит, приходи ко мне.

— Пока.

— Пока.

Дверь закрылась. Аарне вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Ему стало страшно, но он все-таки вошел в комнату. Тетя Ида была уже в постели.

В эту ночь спали лишь тетя Амалия и Линда. Это была шестая ночь без электричества. Тетя Ида не спала из-за глупого мальчишки, которого она ненавидела и любила, как сына. Ей казалось унизительным то, что не шел сон. И она вдруг подумала, что скоро наступит смерть. Она испугалась. Надо спешить. Ей хотелось дожить до лета.

И Аарне считал дни, ожидая лета. Он не думал о смерти.

На улице в самом деле наступила оттепель. Эта зима была очень капризной.

Первый весенний день

Шли дни.

Жизнь тети Иды текла по-прежнему.

Время проходило где-то вдали от тети Амалии. Иногда она подсаживалась к радио, включала его на полную мощь и слушала последние известия. Она не отрываясь глядела вдаль, и никто не мог понять ее дум.

В эти дни Андо впервые поцеловал Ингу.

Индрек притворялся, что у него все в порядке.

Корнель здоровался с Аарне равнодушным кивком. Он ждал, когда начнут действовать его слова.

Как-то утром тетя Ида сказала:

— С сегодняшнего дня ты будешь сам покупать себе еду. И не смотри на меня так. Каждый человек должен однажды стать самостоятельным.

Она укладывала вокруг головы черный жгут волос.

— Где я возьму денег? — спросил Аарне.

— Получишь. Я напишу твоей матери.

— Вот как. С чего вдруг ты это придумала?

— Я же сказала. Тебе нужно обязательно повторять несколько раз?.. Будешь сам о себе заботиться.

Вмешалась сестра тети Иды:

— У нас не так уж много денег, чтобы… И чего ты нам сделал хорошего, что мы должны тебя кормить?

Это было уж слишком откровенно.

Тетя Ида прикрикнула на сестру:

— А ты молчи! Поела и иди спать!

Аарне оттолкнул тарелку, встал и пошел в школу.

Каков прожиточный минимум восемнадцатилетнего школьника? Причем, учтите, что у него в кармане немногим больше двух рублей, а мать живет примерно за шестьдесят километров отсюда и ничего об этом не знает.

Аарне купил буханку хлеба и двести граммов масла. Затем пересчитал деньги. Остался рубль и сорок копеек. Еще пачка плавленого сыра. Все. Чай он получит от тети Иды.

На сколько хватит буханки хлеба и двухсот граммов масла? Только на два дня. На третий день в кармане у Аарне осталось шестьдесят копеек.

— Идем в кино, — сказал он Майе. «Пропади все пропадом». Из-под колес автомобилей летела мокрая снежная каша. Проезжая часть дороги местами уже чернела. Весной улица полна солнца: солнце в каждой лужице, в каждой струйке, в каждом ледяном кристалле.

— Ты сегодня ужасно веселый.

— Конечно. Что может со мною случиться?!

Майя улыбнулась.

— Ничего.

Аарне снял шапку и запихал ее в карман.

— Пойдем после кино смотреть весну?

— Угу.

Вечером лужицы покрылись льдом. Солнце зашло, стало холодно. Небо запылало беспокойным оранжевым пожаром. Аарне смотрел на людей, ступавших по хрустящему льду, и думал, что весна делает их беспокойными. От его прежнего бравурного настроения не осталось и следа.

Он шел тихо и рассеянно отвечал Майе. Он смотрел на пожар на западе. Закат неисчерпаем и непонятен, как мировая скорбь.

— Что с тобой? — спросила Майя.

— А что со мной должно быть?

— У тебя что-то не так. Раньше ты был очень веселым.

— Я не в состоянии быть веселым целый день.

— Пожалуйста… — Майя сжала его руку. Ее глаза смотрели так умоляюще, что Аарне стало неудобно.

— Извини меня…

— Лучше скажи, что с тобою?

— Я сказал, что ничего.

— Нет. Скажи! Поверь, тебе станет гораздо легче.

Аарне махнул рукой. Что он должен сказать? Вслух все звучит пошло и сухо. И кроме того, Майя этого никогда не поймет, никогда не поймет она мыслей Аарне. К черту все!

— Я люблю тебя, слышишь, — сказал он и обнял Майю за плечи. Девушка прильнула к нему.

Они пошли дальше. Сегодня Аарне еще ничего не ел. И он спросил:

— Знаешь, как ехали Осе и Пер Гюнт в страну Сорию-Морию?

— Нет.

— Не знаешь… Ладно. Это из «Пер Гюнта». Закрой глаза!

— Что?

— Закрой глаза… И крепко прижмись ко мне. Так. А теперь пошли.

— Куда?

— Куда ты хочешь.

— Я бы хотела в горы, — прошептала Майя.

Они шли по обледеневшей дорожке, крепко держась друг за друга и старательно закрыв глаза.

— Небо — синее-синее, горные вершины — ярко-белые. Мы идем по обледенелой дороге… С обеих сторон сугробы, через их гребни летит легкая снежная пыль. Ветер. Дышать так хорошо, что начинает колоть в груди и хочется плакать. А высоко впереди — вершина. Внизу леса… все в снегу…

Неожиданно Майя остановилась. Аарне открыл глаза и увидел, что она плачет.

— Что с тобой? Я глупый, да?

Майя не отвечала. Она лишь кусала губы, и он вдруг все понял.

— Ты хочешь уехать отсюда, да?

Девушка молча кивнула. У Аарне опустились руки, он посмотрел вокруг и увидел вместо сверкающих гор окраину Тарту.

— Как ты догадался? — спросила Майя. Она уже не плакала.

— Я знаю. По себе знаю.

Они стояли очень долго. Где-то на ветру громыхало железо. На горизонте сходились стертые до блеска рельсы, в них отражалось небо.

— Ты что-нибудь рисуешь? — спросил Аарне.

— Рисую.

— Что?

— Большой горшок.

— Молодец. Как получается?

— Ничего, получается.

Настроение стало немного лучше. Майя спросила:

— Что с тобой раньше было?

Поколебавшись, Аарне неожиданно смущенно сказал:

— Майя, ты не могла бы дать мне кусок хлеба?

— Что?

— Нет, ничего! Я попробовал сыграть в тиментального нищего. Это очень интересно…

Аарне переступал с ноги на ногу, но девушка все уже поняла.

— Тетя Ида, да?

— Что?

— Дурак. Пошли ко мне, у меня нет никого дома. Мама с папой ушли на день рождения.

— Не пойду.

— Пойдешь!

Аарне пошел, ругая сам себя. «Я как попрошайка», — думал он. Но был совсем не против куска хлеба с маслом. Да и как может быть иначе, если человек целый день ничего не ел, а за два предыдущих дня съел буханку хлеба и двести граммов масла, и в кармане у него три копейки.

У ворот Аарне сказал:

— Я не пойду…

— Почему?

— Не пойду. Твои могут вернуться.

Майя немного постояла.

— Ладно, подожди, я сейчас.

Через три минуты она вернулась, держа в руках огромный бутерброд с колбасой.

— Хватит?

— Конечно, хватит!

— Тогда ешь!

Аарне не спорил, ел. Майя смотрела на него с доброй материнской улыбкой, и ему было как-то не по себе.

— Ну что?

— Спасибо!

— Хочешь еще?

— Нет. — Аарне соврал. — Честное слово, не хочу…

— Поцелуй меня, — сказала Майя. — Нет, не так. Ты вымазался…