Наблюдать за кийрамами было интересно. Они впервые оказались в доме тагайни, да еще и не в простом доме, а на большом подворье. Впрочем, им бы и в сарае было на что посмотреть, потому что устройство было иным во всем, хоть и имело общую основу – стены и крышу. Хотя даже крыши у наших домов были иными, а потому вожаку и его людям было на что посмотреть.

И они смотрели, трогали, принюхивались, а что-то даже попробовали на зуб. Я не мешала: желание гостя – закон. Кийрамы качали головами, усмехались, иногда с пренебрежением, и говорили:

– Что только не выдумают тагайни?

Однако я не ощущала обиды, потому что видела – это показное. Наши гости не могли уронить своего достоинства, вдруг начав нахваливать то, что их заинтересовало или просто им понравилось. Как так? Они почитали тагайни дикарями, изнеженными и слабыми, и вдруг признают, что у соседей есть занимательные вещицы, которые могут прийтись по душе и подопечным Хайнудара? Нет, невозможно! Не так быстро. Сначала нужно было выдержать характер, а уж потом…

И я оказалась права. Поначалу скупо и как одолжение, а после и более уверенно кийрамы признавали некоторое удобство нашего быта, пользу каких-то вещей и вкусную еду, но это было позже. А пока они продолжали держать лицо и с интересом исследовали место, куда и не думали однажды попасть, тем более как желанные гости и друзья.

Закончив осмотр дома и пристроек, куда можно было войти, не покидая жилища, мы наконец вновь вышли на улицу. И первое, что услышали, так это грозное:

– Р-р-р, – коим удостоил Мейтт самого Улбаха.

– Рырх?! – изумился вожак. – Это же детеныш рырха!

Присев на корточки, я потрепала своего любимца и защитника, а после улыбнулась:

– Его зовут Мейтт. А там Бойл, – указала я на второго рырха, с подозрением наблюдавшего за гостями. – А где-то бродит Торн. Скорей всего, мы увидим ее рядом с Танияром. Она единственная предпочитает каана, а мальчики больше дружны со мной. Вот так вот разделились симпатии… Я хотела сказать, малыши сделали такой выбор.

– Зачем вы принесли рырхов? – посуровел Улбах.

Если «глупые» домашние животные его не интересовали, а против саула не пойдешь – не загрызет, так затопчет за своего всадника, то рырхи были уже иным делом. Хищники, обитавшие на воле, не могли оказаться в доме человека.

– Их мать, раненная в схватке с другим зверем, вышла ко мне и попросила позаботиться о своих детях, – пояснила я. – Вскоре после этого она умерла, а я исполняю данное самке обещание. Оставить малышей в лесу мы не могли, иначе они могли погибнуть, и потому привезли сюда.

– Хм… – Улбах почесал макушку. – Рырха сама пришла?

– Сама, – кивнула я в ответ. – Сильно испугала, я даже не сразу заметила, что она ранена. Взяла меня зубами за руку и к детенышам потянула. А когда я попыталась ей сказать, что не могу привести их в Иртэген, она завыла, чтобы услышали другие люди, и убежала. А вскоре умерла. А мне вот они остались, – вновь улыбнувшись, я приподняла Мейтта и прижала его к груди. – Славные малыши.

– Видать, приглянулась ей Ашити, – произнес Кхыл. – Редко такое бывает, чтобы рырхи детенышей человеку доверяли. А может, сам Хайнудар надоумил?

Я с интересом посмотрела на него и, выпустив из рук млеющего Мейтта, распрямилась.

– Что это может значить? – спросила я.

– Да кто ж помыслы духов знает? – пожал плечами Кхыл. – Но раз самка сама отдала, а ты приняла, значит, таково желание Хайнудара.

– Если не станешь им матерью, подрастут, покажут, кто сильней, – сказал Улбах. – Против матери не пойдут. Рырхи к ней привязаны. Кто обидит, на того всем выводком кинутся. С вожаком спорить могут, с матерью никогда, пока она рядом. Сначала мать за детей рвать станет, потом дети за мать.

– Расскажи, – попросила я.

– Расскажу, – кивнул вожак.

– Всему свое время, – послышался голос Танияра, и мы перевели на него взгляды. Торн, как я и думала, семенила за кааном, время от времени задирая голову вверх, чтобы взглянуть на приглянувшегося ей человека. – Сначала гостей угостить надо, а там и говорить станем. Дорога была долгой, время отдохнуть. Идемте.

Так мы и оказались за столом. Стол, накрытый на улице, был роскошен. Даже я еще не видела некоторые блюда, стоявшие на нем. Кухня тагайни была поистине изысканной и вкусной. Даже простые блюда, приправленные их соусами, превращались в кулинарный шедевр восхитительного вкуса. И как когда-то на празднике лета, Танияр негромко подсказывал мне, что и с чем лучше есть. Разумеется, гостям мы тоже подсказывали.

За стол с нами сели Эчиль и Ихсэн, а еще несколько ягиров, включая моих телохранителей. Признаться, я уже больше воспринимала их как своих друзей, которые оберегают меня, чем как свою охрану. Но кроме яств, гостей и приглашенных земляков, демонстрировавших кийрамам наши обычаи, присутствовало тут и еще одно новшество – палочки. Их начала вводить в обиход я.

Они были заострены с одного конца и служили заменой вилке. Подумав, я решила, что не стану навязывать моим новым соотечественникам знакомые мне столовые приборы, тем более вводить въевшийся мне в кровь столовый этикет, который помнила, кажется, до мельчайшего нюанса. Вместо этого придумала такую вот палочку, которой можно было придержать, к примеру, кусок мяса, чтобы разрезать его, а после, наколов на заостренный конец, отправить в рот.

Мне подумалось, что стоит дать цивилизации развиться самостоятельно. Вот я придумала палочку, а кто-то однажды добавит к ней зубчики для большего удобства, и тогда в Белый мир придут вилки. Танияр пожал плечами. Ему было привычно есть, как ели все тагайни, но и против вилки он ничего не имел, оценив удобство и чистоту рук. Однако возражать против моей точки зрения не стал. Даже нашел мою мысль забавной и разумной. С палочкой каан освоился быстро, и она стала нашим верным помощником во время трапез.

Использовала теперь такую палочку и Эчиль, и как-то ужинавшая с ней Мейлик, тоже разжилась новым столовым прибором. И в доме Ихсэн их было теперь немало. А последние палочки, появившиеся в нашем доме, даже имели верхнюю резную часть, их сделал на досуге для нас с кааном Юглус. Ягиры, кстати, тоже легко и быстро переняли новшество. А затем и те, кто общался с первопроходцами, если можно так выразиться.

И даже название у нашей прародительницы будущей вилки имелось, данное с легкой руки старшей дочери Эчиль, – шамкаль, то есть шпилька – это будет более точным переводом. Так вот, шамкаль стремительно распространялась по Иртэгену, превращаясь из популярного новшества в обыденную и удобную повседневность. И кийрамам она, кажется, пришлась по душе, потому что наловчились с ней управляться они быстро и использовали, не кривясь и не фыркая. Ну, разве только разок, когда взяли шамкаль в руки в первый раз.

А потом, когда голод был утолен, наконец начались разговоры. Нет, они были и во время еды, но теперь, когда гости сосредоточились на Ихсэн, которая принесла свой калдарын и играла на нем, развлекая кийрамов и ягиров, главы двух народов завели беседу. Я поглядывала на тех, кто предался увеселениям, но слушала мужчин, их диалог был мне интереснее.

– А вот скажи мне, Танияр, а если кийрамы будут ставить дома на твоей земле? Тоже разрешишь? – прищурился Улбах.

– Разрешу, – ответил мой муж. – Только кийрамы должны знать, если дом на Зеленых землях, то уже не ты их вожак, а я их каан. Моя земля – мои законы.

– Кийрамы не станут тебя слушать, – с усмешкой отмахнулся вожак.

– Тогда мне придется прогнать их с моих земель, – сказал Танияр. – Рассуди сам, Улбах. Если мои люди придут в твой лес, поставят дома и станут вести себя как в тагане, что ты сделаешь?

– Как скажу, так и будет, или худо им придется! – ударив по столу кулаком, рявкнул вожак.

– Вот и я о том же. На Зеленых землях я главный, и закон здесь мой. Я готов принять любой народ, кроме илгизитов…

– Тьфу, – согласно сплюнул Улбах.

– Но под свою волю и власть, – продолжил каан.