Меня очень огорчает, что ты переутомляешься Этого нельзя делать. Надо помнить, что никакую машину нельзя перегружать. Что касается тех затруднений, которые возникают в области твоей педагогической деятельности. то я их понимаю, в особенности после разговора с Татьяной Алексеевной Эренфест. Хотя, конечно, издали мне все же трудно судить обо всем этом.
Признание России, наверное, произойдет в ближайшее время. Это очень хорошо и, я думаю, облегчит многим многое.
У меня все еще как-то неясно на душе, по какому пути складывать свою дальнейшую карьеру. Я чего-то сегодня усталый, и мне все мерещится в черном свете. Столько работы, и как-то боишься с ней не справиться.
Кембридж, 9 марта 1924 г.
Дорогая Мама!
С нетерпением жду от тебя письма с ответом на мое последнее письмо, в коем я прошу тебя приехать ко мне.
За это время я закончил свою работу (часть первую) к печати. Она прошла через Крокодила и будет скоро напечатана. Накопилось очень много материалов для печати — еще для одной большой работы и двух маленьких. Все это хочется закончить до пасхи, а чувствуешь себя уже несколько усталым и переутомленным. Во вторник лекция последняя дли студентов. В среду доклад в Физическом обществе, а на будущей неделе еще один доклад. Все это надо закончить тоже. Тогда можно отдохнуть.
За это время я сделал интересное знакомство с Кейнсом{55}. Ты, может быть. знаешь это имя. Он был английским экспертом на мирной конференции и написал книгу. Он считается самым крупным экономистом в Англии. Ему всего-навсего лет 45—48. Он очень бойкий, живой и разговорчивый. Очень остер на язык и совершенно не похож на англичанина. Я с ним встретился раза два. Первый раз завтракал с ним, а потом он пошел в лабораторию смотреть мои опыты. Второй раз - был торжественный обед в колледже, на коем я присутствовал. После обеда играли в карты, и я играл за одним столом с Кейнcoм по его приглашению.
Он знает очень много людей, видел уйму на своем веку и умеет рассказывать.
Не знаешь ли, когда выезжает Абрам Федорович и едет ли Колька с ним? Напиши, пожалуйста, сразу, когда услышишь, что они выехали.
Мой здешний Крокодил в стадии любезности ко мне. Это после ругани, которую мы имели недавно. Это всегда у нас так. Но, в общем, мы большие друзья. Мне дарят маленького крокодиленка из бронзы, который я прикреплю на капот моего автомобиля.
Кембридж, 10 марта 1924 г.
Дорогая Мамочка!
Так хорошо, что есть надежда, что вы приедете все ко мне повидаться. На днях напишу длинное письмо тебе. Сегодня был очень занят. Испытывали трансформатор, изготовленный по моему проекту. Испытания прошли блестяще. Если приедете, не забудьте захватить фотографию Нимки и Нади, увеличенную Шабельским.
Кембридж, 9 апреля 1924 г.
Дорогая Мама!
Давно не писал вам. У меня грандиозные планы опять, и я был очень занят. Когда у тебя большие планы, так все дела заключаются в том, чтобы разговаривать с людьми. А это самое трудное и большое дело. Надо к тому же ковать железо, пока оно горячо.
Я был в Манчестере. Мне нужно было повидать профессора [М.] Уокера, знаменитого строителя динамо-машин. Я приехал к нему в субботу в Бакстон. Это в Дербишире, в горах, 350 верст от Кембриджа. Приехал на автомобиле. Я думал только проконсультироваться у этого инженера в продолжение 1 —1,5 часов, но он так заинтересовался нашим проектом, что я пробыл у него 3 дня. Очень умный и симпатичный человек. Потом ко мне приезжали инженеры, потом я ездил в Лондон и т. д.
Вчера получил ваши письма и очень рад, что вопрос вашей поездки фиксирован. Тут, в Кембрндже, уже знают, что вы приезжаете, и вы имеете уже несколько приглашений на чай и вечера.
Что касается твоих вопросов, то знакомых тут у меня в университете так много, что могу тебе устроить свидания, начиная от епископов до финансистов, с кем только пожелаешь.
Насчет привоза белья и пр. напишу погодя, как только присмотрю домик и узнаю, есть ли там это...
Кембридж, 25 апреля 1924 г.
Дорогая Мама!
Я только позавчера вернулся из Парижа. Был также в Лейдене и видел Абрама Федоровича. Он меня уговаривал приехать в Питер. Но окончательно ничего не решили. Еще будем обсуждать этот вопрос, когда он приедет сюда, в Англию. Тогда, надеюсь, и ты будешь здесь, и решим все вместе. Жду с нетерпением, когда узнаю результаты ваших хлопот. На днях вышлю вам 12 ф. с. Наверное, сделаю это по телеграфу.
Татьяна Алексеевна Эренфест все уговаривает меня, чтобы вы подольше пожили у нее в Лейдене. Но это можно будет обсудить потом. Мне бы хотелось, чтобы вы скорее приехали сюда, ко мне
Начал уже работать. Крокодил сейчас в Брюсселе на конференции. Там же Иоффе. Они будут обсуждать мою дальнейшую судьбу...
Жду с нетерпением твоих писем и Лёниной телеграммы.
Кембридж, 18 мая 1924 г.
Дорогая Мама!
С нетерпением жду, когда ты и Наташа приедете. Не задерживайтесь с выездом очень. Ленин план послать вещи прямо [сюда] вполне хорош. Но так как, может быть, в Лейдене вам захочется побыть подольше, то все-таки захватите что-нибудь. Очень было бы хорошо, если бы Леня послал мне с вещами Курс физики Хвольсона, у меня есть все тома (кажется, пять толстых книг), портрет Нимки и Нади, увеличенный Шабельским, англо-русский и русско-английские словари (толстые, у меня также они есть).
Если что еще понадобится, напишу. Ну, пока! Всего хорошего. Крепко целую.
Лондон, 4 июня 1924 г.
Дорогая Мама!
Пишу тебе это письмо из Лондона и отправляю я его тебе с Костенками, которые большие мои друзья. С Костенкой{56} мы разрабатываем одну динамо-машину.
Я все же с нетерпением жду от вас известий с датой вашего отъезда. Сегодня я отправил по телеграфу на Лёнино имя еще 12 червонцев, которых не хватало на дорогу.
Я завтра читаю доклад в Королевском обществе о моих опытах, поэтому я в Лондоне. К тому же хочу проводить Костенко. Поскорее хочется услышать, что ты и Наташа выезжаете. Работа идет моя помаленьку. Занят хотя по горло. Много организационной работы...
Все в Кембридже знают, что ты приезжаешь с Наташей, и вам придется походить по гостям{57}.
Париж, 12 апреля 1925 г.
Дорогая Мама!
Вчера вечером получил Лёнину телеграмму и сегодня пишу тебе первое письмо. Я благополучно добрался до Парижа и здесь загуливаю свою грусть тоску. Жду с нетерпением от вас описания дороги...
Ну, пока! Всего хорошего, крепко целую вас всех, мои дорогие.
Кембридж, 27 апреля 1925 г.
Дорогая Мама!
Не писал тебе так долго, потому что не устроился, не хотелось писать.
Париж я покинул в пятницу 17-го, мне надоели театры и ничегонеделание. Остановился в Лондоне у Крыловых. В субботу утром был на заводе. После завтракал у Крыловых, были гости, метеорологи, приехавшие на конгресс...
В понедельник я приехал в Кембридж, был в лаборатории, дел накопилось масса. В 5 часов Крокодил позвал пить чай.
Когда приехал к миссис Грей, то узнал, что она переезжает на другую квартиру и там мне может предложить только две комнаты. Это мне совсем не понравилось. К тому же она запросила за эти две комнаты очень высокую цену, объясняя это вздорожанием жизни. Я сказал, что подумаю, и поселился в 84, de Freville{58}, в моей старой комнате.
Утром ходил пить кофе к Барону{59}. Было, признаться, грустно и тоскливо там без вас. Только в среду стал искать себе обиталище, так как все время был занят. Мне повезло — совсем недалеко нашел три комнаты у одинокой старушки. Хозяйка очень мила и ухаживает усердно за мной. Если так будет продолжаться, то нечего лучше желать. Сперва она приняла меня за студента и возымела ко мне большое уважение, когда узнала, что я Dr. О цене сговорились, когда она была под впечатлением, что я студент, и потому цену назначила скромную — 31 шиллинг в неделю. Я переехал в субботу. Барон мне много помог. Вчера привел дом в порядок и завтра буду его сдавать. Дядя Скиннер{60} тоже помогал двигать мебель. Перетаскивали столы, пианино и все прочее. Новая хозяйка ничего не имеет против постановки беспроволочного телефона.
