– Слышал.

На этом разговор закончился. Я с трудом встал и пошаркал к забору, со второй попытки перебрался через него и двинул к немецкой стоянке легковых мотоциклов. У меня была даже была возможность выбрать из семи штук тот, что поновее. Это был лёгкий одноместный одиночка модели БМВ. Пойдёт.

Пропустив патруль, я пошаркал дальше. Там за углом стоял привлёкший моё внимание бронетранспортёр «Ганомаг». Пусть шумная техника, но зато точно никто не подумает, что на нём чужие едут. У его кормы стояли три солдата – курили, общались. И чего не спят? Пришлось стрелять из «Вала». К счастью, обошлось без шума, одного подранка пришлось добить штыком. По-быстрому обыскал их – документы, трофеи. Оружие не брал, своего хватает, если только боезапас для карабинов.

Я уже глянул, десантный отсек «Ганомага» был пуст, задние двери открыты, на вертлюге – спаренные зенитные пулемёты МГ. Потянул на себя дверцу со стороны водителя, она скрипнула. Забрался внутрь, подсветил фонариком приборную панель, прикинул, как управлять. В принципе, несложно. Запустил движок – тот схватился сразу, тёплый ещё, – сдвинулся с места и покатил прочь. Тела трёх солдат убрал в хранилище.

Отъехав подальше, остановился на минутку, избавился от тел, а потом перебрался в десантный отсек: там вещей много, надо глянуть. В хранилище ушли две коробки с патронами для пистолетов и пистолетов-пулемётов, две камуфлированные накидки, плащ с пропиткой от дождя, мотоциклетные очки, две пехотные лопатки в чехлах и большая лопата (у меня вот не было), топорик, шинель рядового (будет со мной, пока советскую себе не достану) и два ранца. Потом гляну, что в них, я в ранец, доставшийся мне от водителя «кюбельвагена», тоже ещё не заглядывал. На борту приметил привязанный ремнями тюк палатки, отстегнул и прибрал. Снаружи на бортах в держателях были пять канистр, тоже все забрал, это вещь дефицитная.

На «Ганомаге» я подъехал к забору и встал у калитки, сюда женщины должны были перетащить раненого лейтенанта. Вскоре калитка открылась, и я, выбравшись, помог затащить лейтенанта в десантный отсек. Потом и остальные забрались, сели на лавки, я показал, как дверцы запереть изнутри. Вернувшись в кабину, стронулся с места и покатил к выезду из города. Город я уже изучил, так что не плутал. Патрули только с дороги сходили, пропуская нас.

Когда мы уже покинули город и с включёнными фарами (это я под немцев маскировался) катили по дороге, над городом взлетели несколько ракет. Видать, трупы обнаружили или командир, лишившийся своей брони, тревогу поднял. А мы всё ехали. Чуть подальше свернули в поле, проехали стоянку одной из немецких частей, да так и катили дальше. Немцы ракеты слали (думаю, таким образом они предупреждали «своих», что мы прямо к русским едем), а я мигал фарами и катил дальше. Думаю, именно мигание нас и спасло, иначе бы сожгли.

Наконец мы выехали на стоянку наших танкистов, там было несколько Т-26. Нас тут же осветили фарами, показывая, что мы на прицеле, но, к счастью, разобрались. Трофей танкисты себе забрали. Лейтенанта отправили к медикам (ему операция требовалась), гражданских – в тыл, а меня – рапорт писать. С танкистами были и стрелки из моей дивизии, сюда и комдив мой подъехал, лично опросил, что и как было. Я всё рассказал, что за день видел.

Потом меня осмотрел военфельдшер, мужчина. Шаровары еле стянули: колено распухло, ткань натянулась. Многие присвистнули, увидев чёрную гематому. Но военфельдшер, ощупав, сказал, что ничего серьёзного, только сильный синяк, который сам пройдёт, госпитализация не требуется. Вот гад!

Я написал рапорт и сдал документы убитых мной немцев. Пять их было: фельдфебеля, водилы и тех троих у бронетранспортёра. В рапорте отметил, что двоих убил у «Ганомага», остальных по пути: мол, шлялись по улочкам. Рапорт приняли, документы забрали, поблагодарили. Мои надежды на награду – всё же командира спас, броню угнал и своим передал – не оправдались. Видимо, не было. Но комдив снял с руки часы и вручил мне как награду. Спасибо, конечно, но у меня уже есть одни на руке и ещё пять в запасе. Хотя поменял, теперь ношу часы комдива.

Так как ходок я тот ещё, а в этом месте стоял другой полк дивизии, не мой, меня на машине охраны, что была с комдивом, докинули до моего полка, всё равно мимо ехали. Там меня приняли, начштаба отметил, что я нашёлся, я даже свой батальон разыскал, тут и остатки роты обнаружились, едва на взвод тянули. Ротный в городе пропал, сейчас командовал взводный-два, тот самый. Пришлось ему подробно описывать, что да как со мной произошло в этот тяжёлый день.

Многие рыли окопы, готовились к новым боям. Вот и меня, выдав тридцать патронов и одну гранату РГД-33, отправили заниматься делом. Я быстро вырыл трофейной лопаткой стрелковую ячейку для стрельбы лёжа. Копать нормальную не стал: слишком устал. У меня в хранилище была одна шинель, да и та немецкая. Я её достал, на одну полу лёг, другой накрылся, да так и уснул в вырытой мной ячейке.

Проснулся я от шума движения множества техники. Сам проснулся, никто меня не будил, не тормошил. Странно. Сев, я осмотрелся. Пусто, вокруг никого, только земля и вырытые стрелковые ячейки. Лёгкий ветер носил пыль и мусор, а на дороге, в полукилометре от моего укрытия, отчётливо просматривались колонны немецкой техники и пешие колонны солдат. Вдали виднелись окраины Владимира-Волынского.

– А где все? – спросил я сам себя, осматриваясь. – Меня что, бросили?

В принципе, такое вполне возможно. Уходили ночью, а я так устал, что мог попросту не услышать команд. Да меня тогда и канонада бы не разбудила.

Как только я понял, в какую задницу попал, тут же лёг обратно: позиция-то на возвышенности, ещё увидит кто. Холм голый, как коленка, меня с расстояния километра без бинокля увидеть можно. И по-пластунски не уползёшь, тоже могут засечь. Блин, вот влип. По сути, теперь до самой темноты придётся лежать в ячейке. Или как-то попытаться к подножию холма спуститься, там уже пшеница разрослась, укроет. М-да, и ячейку не углубишь, пыль от работ тоже внимание привлечёт, а до ближайшей, что вырыта как полагается, метров семь. Может, рискнуть под маскировочной накидкой? Двигаться медленно, по полметра в минуту, возможно, тогда и не засекут.

Прибрав в хранилище шинель, винтовку и гранату, я накинул камуфлированную накидку и стал медленно покидать свою ячейку, двигаясь к соседней. Три минуты – и я на месте. Вроде суеты нет, никто ко мне не направился. Я медленно спустился в ячейку, тут и сиденье было, сел и осмотрелся. Да, боя тут не было, ушли по приказу.

Вчера, когда я добрался до роты, мне выдали три куска подсохшего хлеба, жирную селёдку (вот когда она появилась в сухпае) и луковицу. Но на тот момент меня уже покормили танкисты, поэтому я убрал полученную снедь в хранилище, а сейчас вот достал и, помыв руки с фляжки, решил поесть. Уже начал было разделывать луковицу, а потом и рыбу, но вдруг замер. Чая хочу, а нет. Но есть отличная идея. Тут, в ячейке, неплохая ниша сделана; если её углубить, можно поставить керогаз и вскипятить воду. К тому же мне до темноты ждать, глядишь, какое-нибудь блюдо приготовлю, может, что мясное отварю. А то у меня один котелок со щами, и всё пока.

Так я и сделал. На керогазе вскипятил воды, заварил чаю, кинув кусочек сахара. После завтрака попил, остальное убрал в хранилище. Солнце начало припекать, и я догадался для защиты от него натянуть сверху накидку на распорках. Потом час убил, изучая три имеющихся у меня ранца. Всё ненужное (не так уж много этого было) из них достал, под ноги покидал, а затем ранцы с оставшимся содержимым вернул в хранилище – вещь неплохая, пригодятся.

Потом глянул на свои босые ноги: боты и обмотки были в хранилище, снял перед сном. Подумав, достал сапоги шофёра «кюбельвагена», намотал портянки и натянул. Потом даже привстал, согнувшись, походил на месте, хрустя ненужными мне трофеями на дне ячейки. Хм, сапоги сидят как влитые, даже снимать не хочется, точно мой размер, ни убавить и ни прибавить. Решено, буду в них ходить, главное, чтобы проблем у меня из-за них не было, всё же немецкие сапоги от наших отличаются: у немцев голенища широкие, а у наших – зауженные. Как бы ещё за шпиона не приняли. Нет, лучше ночью в сапогах, они удобнее, а днём – в обмотках. Вот будут советские сапоги, тогда другое дело. А пока сапоги снял: с босыми ногами приятнее.