Видя, что она всё ругается и ругается и уже вернулась к первоначальной теме, что её рот всё никак не закрывается, Ван Ян прорычал про себя: «Хватит этой тупой болтовни!» Он внезапно обнял её…

Два беспокойных, раздражённых сердца моментально взорвались. Они чуть ли не дрались, друг друга ругали, но при этом воспламеняли друг друга, нагло переворачивали всё вверх дном, ни о чём не заботясь. И так продолжалось до тех пор, пока пламя не погасло.

Неизвестно, сколько прошло времени и сколько было схваток. Никогда не дремавший Нью-Йорк по-прежнему ярко сверкал, ночное небо по-прежнему было непроглядно чёрным. В некогда ухоженной, изысканной гостиной царил хаос, прямо как в президентском люксе после попойки друзей из «Похмелья». Повсюду валялись целые или порванные вещи: пальто, джинсовая юбка, ветровка, футболка, поломанная на две части соломенная шляпа…

Диван был перевёрнут, стоявший в углу большой горшок с драценой Сандера тоже был опрокинут, пол был усыпан землёй, само же растение было переломлено и испорчено. Некогда хороший плетёный стул лежал сломанный на полу, одна отломившаяся ножка куда-то укатилась…

В спальне на большой просторной кровати шевелилось белое одеяло, из-под которого доносились страстные вздохи. Спустя продолжительное время одеяло вдруг сползло к изножью кровати, показались плечи и лица двоих людей, лежащих бок о бок. То были полностью потные Ван Ян и Джессика. Оба, ещё не успев отдышаться, глядели друг на друга, как ни с того ни с сего захихикали.

Многие слова уже были сказаны, а многие и не требовалось говорить. Двое людей чувствовали настоящие сердечные помыслы друг друга.

Джессика повернула голову и поцеловала его, глаза были полны любви. Она с улыбкой промолвила:

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, – тоже улыбнулся Ван Ян и обнял её. Глядя в её кристальные глаза, он понял, что уже принял одно решение. С языка чуть не сорвался вопрос: «Давай поженимся?» Он не знал, поможет ли фильму недавний опыт, зато благодаря этой ситуации осознал, насколько важна ему эта девочка. И он понял её мысли.

Вот только этим вечером он ощутил настоящую боль в сердце и чуть не впал в бешенство, это и впрямь было небывалое “переживание”. При расставании с Хелен он не испытывал таких эмоций. Но сейчас был не подходящий момент для предложения. Он должен будет как следует всё организовать, ну, а пока…

– Повторим?

– Давай!

Глава 217: Серенити

– Готова?

Ван Ян и Джессика стояли перед диваном в опрятной гостиной. Это был её номер. Что касается того номера, который будто разграбили, то они убрали кое-какие вещи интимного характера и вызвали обслуживающий персонал отеля.

Джессика с серьёзным лицом кивнула:

– Начнём.

Она решила узнать, появились ли какие-то изменения в её игре после того страшного опыта.

Ван Ян, глядя в её глаза, тоже пока не мог думать о других вещах. Он подробно объяснил репетируемую сцену: после того, как бойфренд “внезапно” сообщил Андреа, что надо расстаться, она с растерянным, страдальческим видом стоит на улице. Он объяснял:

– Знаешь, Андреа пребывает в недоумении. Она очень любит свою семью и своего парня, ей всегда казалось, что всё в порядке. Из-за перспектив, которыми манила работа, она была так занята, что не имела возможности провести время с близкими. Она считала, что надо лишь потерпеть годик, что все войдут в её положение…

Он сделал паузу и вдруг ещё отчётливее представил настроение и мысли Андреа в тот момент. Он продолжал:

– А в результате от неё все отвернулись, она возмущена, пребывает в замешательстве, чувствует себя беспомощной, страдает… Сама прочувствуй.

Джессика агакнула и, закрыв глаза, сказала:

– Я чувствую…

Она вспомнила вчерашнюю ситуацию и сразу ощутила ту душевную боль, из-за которой ей так хотелось всё забыть…

– Джессика, – тихим, нежным голосом обратился Ван Ян, видя, как она наморщилась.

Он будто гипнотизировал её:

– Ты должна научиться входить в роль. Прочувствование настроения и атмосферы лишь облегчит вхождение в роль, но ты должна именно вжиться в эту роль, понимаешь? Ты должна полностью отпустить себя, не надо ни о чём беспокоиться. Ты не Джессика, которая попала в эту историю. Сейчас ты персонаж.

Здесь нет обнажёнки, нет поцелуев, нет ничего, что бы ты не хотела выполнять. Я режиссёр, я защищу тебя! Ни о чём не тревожься, раскрепости свою натуру, подобно животному! Раскрой своё сердце! Ты не потеряешь себя, ты ничего не потеряешь. Но расслабься, прочувствуй то состояние, представь те события, забудь своё счастье, свою улыбку и свою жизнь, затем встань перед человеком с точно такой же внешностью, как у тебя. Но это не ты. Она опечалена, это Андреа, иди обними её! Заключи её в утешительные объятия…

Ван Ян обратил внимание на то и дело поджимавшиеся и дёргавшиеся губы Джессики, словно она боролась в глубине души. Эту проблему он обнаружил прошлым вечером. Когда он понял, что выступления для неё лишь нечто второстепенное, понял, о чём она действительно мечтает, понял, что она хочет быть признанной как “самая красивая невеста на свете”, а не как “лауреат «Оскара» за лучшую женскую роль”, ему вместе с тем стало понятно, почему ей так тяжело войти в роль.

Проблема была не в природной одарённости, а в сильнейшем внутреннем сопротивлении, она как будто боялась вжиться в роль, словно это какой-то постыдный поступок.

На самом деле каждый выдающийся актёр с удовольствием перевоплощается в другого человека, они уже давно раскрепостили свою натуру и на съёмочной площадке могут без остатка отдаться своей роли. Одни совершенно спокойно и естественно входят в роль, другие же долгое время не могут освободиться от самих себя. Джессика постоянно сопротивлялась и осторожничала, каждый раз напоминая себе, что она – Джессика. Как в таком случае играть?

В итоге Ван Ян неожиданно прозрел. Неудивительно, что судя по будущей кинематографии, хранившейся в его голове, пока остальные будут накапливать актёрский и жизненный опыт и готовиться блеснуть своей игрой, у Джессики дела будут обстоять всё хуже и хуже. Когда с возрастом у неё вместе с жизненным опытом будет приобретаться всё больше титулов, ей станет всё сложнее перевоплощаться в других людей, останется лишь одна Джессика. Потому что будет появляться всё больше и больше вещей, которые будут занимать её мысли и от которых она не сможет отказаться.

Это глубоко укоренившиеся в человеке идеология и характер, которые нельзя махом изменить. Да и Ван Ян не считал, что имеет право их изменять, к тому же не считал, что измени он что-то, это было бы хорошо, поскольку это уже была бы не Джессика.

Но в его присутствии ей было проще справиться. Пусть и не оскароносной, но превосходной актрисой она вполне могла стать. Ему надо лишь искоренить её внутреннее сопротивление и настороженность или хотя бы немного уменьшить их, а также погрузить её в настроение, которое позволит ей легко вжиться в роль…

– Я режиссёр! – продолжал говорить гипнотическим голосом Ван Ян, слушая, как дыхание Джессики стало более тяжёлым. – Я режиссёр, я режиссёр! Ты можешь спокойно отдать мне себя, отдайся полностью, только мне одному, только моему голосу. Доверься мне, положись на меня! Я говорю: «Мотор» – и у тебя остаются лишь чувства и истории, прописанные в сценарии, ты – Андреа. Я говорю: «Снято» – и ты снова Джессика.

Когда я досчитаю до десяти, мы начнём выступление. Раз, два, три… Восемь, девять, десять!

По мере его слов Джессика лишь чувствовала, как её сердце успокаивается и становится более безмятежным. Он скотина Ян, отдай ему себя, только ему… Перед глазами возник коридор. В конце залитого светом коридора стоял какой-то человек. Пока шёл отсчёт, она стремительно побежала навстречу, а когда приблизилась, очертания того человека приняли её внешность! То была Андреа!

Сцена должна была сниматься крупным планом, поэтому выступление концентрировалось на верхней части тела и лице. Показывалась первая реакция стоящей на улице Андреа после того, как её бросили.