– Как это не существует?

– Ну нет такого самолета, где вы билеты брали?

– На официальном сайте!

– Ну таких нет, вам нужно брать новый.

– Что мне делать теперь? – все, сейчас будет паническая атака.

– Брать новый билет, куда вам, давайте посмотрю?

– Вайоминг, Джексон Холл.

– На сегодня?

– Конечно на сегодня, я уже не могу, мне нужен сон и нужно помыться!

– Так… Есть на сегодня, через час, стоить будет тысяча сто долларов, – это пиздец, у меня всего с собой столько было, осталось где-то баксов шестьсот-семьсот.

– Так, ладно, а на завтра?

– На завтра тоже есть, будет стоить семьсот пятьдесят долларов.

– Можно мне подумать?

– Да, конечно.

Я вышел на крышу парковки. Блики, шум в голове, частое дыхание и паника вышли со мной. Из-за пересадок, я еле-еле успевал вовремя, к назначенной дате. А тут вот это.

Я спустился на цокольный этаж аэропорта, купил сим карту за пятьдесят долларов, поднялся, зашел в какой-то стеклянный туннель и позвонил своему работодателю.

– Слушаю вас!

– Здравствуйте, это Алекс, ваш работник.

– О, привет! Как у тебя дела, успеваешь вовремя?

– Не очень. Мне сказали, что мои билеты сгорели. Ценник на сегодняшний рейс очень большой, у меня столько нет. Что мне делать?

– О, это ужасно. Даже не знаю, что тебе делать, придумай что-нибудь. Как доберешься – позвони, я тебя встречу. Удачи.

И он повесил трубку. Вот ведь сука. Обреченность, страх и ужас. Дальше было принято волевое решение позвонить маме. Она сразу ответила, дала совет посмотреть, как лучше добраться с пересадками или сесть на автобус, так как он дешевле.

Понурый, но с надеждой, я опять сел в кольцевой аэробус и стал думать о жизни. Много мыслей вертелось в голове, но все не по делу. Выйдя к своему терминалу, я направился к той тетке, на улице уже стемнело. Сначала покурить, а потом к ней. Опять крыша парковки, там я кое-как подключился к интернету, смотрел билеты в ближайшие штаты и курил одну за одной. Периодически, я поглядывал на город. Высотки меня не сильно интересовали, мне не хотелось туда, ближе к аэропорту были деревянные домики, мотели, бары, местные магазинчики. Такие теплые, манящие, вот бы оказаться там, выспаться, обдумать все в тишине и принять решение. Из мрака раздался голос: «Эй хуй, давай сюда бабки!», на меня вышло два человека в капюшонах. Слишком устал, чтобы бояться, в проброс ответил им, чтобы шли нахуй, они подошли ближе. Один из них резким движением раскрыл нож и тихо сказал: «А вот так?». Ну если так, нахуй пошел Саша, подумал я. Сунул руку в карман, вынул пачку денег, они вырвали ее и скрылись.

У меня тогда не играл адреналин, меня не трясло, мне было уже плевать на все. Встав, я побрел обратно к тетке.

– Это снова я.

– Что надумали?

– Типа того. Вот помните до этого ситуация была не очень, теперь все стало совсем не очень, – на карте у меня оставалось где-то четыреста пятьдесят долларов, наличка ушла с Робином Гудом.

– Куда вы полетите?

– Мне бы билетик за триста долларов, потому что надо будет еще на автобусе ехать, есть такие?

– Денвер, триста двадцать долларов, вылет утром, через семь часов, берете?

– Ебать меня, да.

– Вы можете снять номер тут неподалеку, будет стоить около пятидесяти долларов, ну и добраться туда надо. Лучше на такси. Тут иногда грабят.

– Это я уже понял, а тут можно будет остаться?

– Да, в зоне ожидания.

– Продано.

В зоне ожидания были ужасно неудобные стулья, а весь люд, коих на удивление было не мало, сидел на полу в обнимку с сумками. Обезьянка видит, обезьянка делает. Усевшись, открыл свой блокнот, я начал писать.

«Прелести оторванности от мира и от прошлого начали теряться. Как я и начал теряться в залах ожидания. В самолетах, в общественном транспорте. Ко всему прочему началась тоска по дому, по родному уродству. Нахуя я убегал от привычного, разрушительного образа жизни? Никогда ничего не меняй, все изменения к худшему! Я начинаю засыпать от усталости, суеты и трезвости. Засыпаю на вражеской территории. Надеюсь меня обворуют окончательно и начнется уже совсем другой этап в жизни.

Какой тоской душа ни сражена, быть твердым помогают времена. Последую примеру этой тени и в долголетье и в долготерпенье.

Сейчас я борюсь с двумя желаниями. Я хочу либо спать, либо умереть. В идеале совместить»

Очнувшись от дикого желания пописать, глаза начали бегать в поисках заветных буковок WC. Посмотрел на телефон, оказалось, что в небытие я был лишь сорок минут, уже что-то. А вот найти в огромном пространстве туалет, было мучительно трудно. Как для расфокусированного меня, так и для мочевого пузыря.

С любым человеком можно договориться, особенно если быть проще и сразу изъясняться простыми материями. Заметив старого как мир уборщика, было принято решение узнать у сведущего в туалетных делах, где источник, на ломаном английском.

– Где ту́алет у вас?

– Что?

– Где туале́т?

– Извините, я не понимаю вас.

– Ну где тут WC?

– Это что такое?

– Где можно поссать?

– Ох, туалет… Ха-ха-ха-ха. Пройдите прямо… ах-ха-ха-ха, поверните налево… ах-ха-ха-ха, – под хохот уборщика я справился со своей проблемой.

Такие моменты вбивают в колею, из которой тебя так несуразно выкинуло. В начале пути был план и все было хорошо, терпимо. Трудности преодолевались, ведь все шло довольно хорошо, хоть и с проблемами. А без него, я стал паниковать и вести себя, как те, кого презирал. Ну ничего, сейчас будет самолет, опять есть план. А со стыдом даже как-то проще будет засыпать. Сев жопой на холодный пол, я попытался поспать еще немного, но так и не уснул, до самого утра.

Я не так давно оказался совершенно один и в голове, которую трясет от страха и приближающегося фатализма, появились лица. Тех, кто действительно важен, а не тех, кто снует рядом. Поняв сколько ненужных лиц в моей жизни, вымотанный, с силой, наверно, лишь духа, двигался дальше, двигал громоздкий, барахлящий механизм, который раньше звался телом.

Опять попутчица. Возможно та самая, но нет. Хочется не попутчицу, а доброго, нежного, любящего и невозможного.

Ненавижу блять самолеты, узкие как девственницы, неудобные как гондон. Проблема сна, все актуальнее. Жертвой моей бессонницы стал сидящий рядом пассажир.

Девушка восемнадцать-двадцать лет, с кудряшками и маленькими как кнопки глазами. Разговаривала по телефону с акцентом, за что была поймана мною и выведена на разговор. Слово за слово и вся жизнь как на ладони. Дай человеку высказаться, и он расскажет больше, чем под пытками.

восемнадцатилетняя еврейка из Израиля. Знает много языков: испанский, немецкий, русский и английский. В семье у нее разговаривают на русском и иврите. Про быт и дела на иврите, ругань и мат – ну тут мы победили и задушили древнюю культуру. Добрейшей души человечек. Также, не типично для восемнадцатилетней девушки, занимается дзюдо, участвует в соревнованиях и живет в Словакии отдельно от родителей. Парадокс, загадка, акселерат, комсомолка и активистка. Угрюмый, небритый и нелюбимый уже очень долго, на ее фоне я выглядел, мягко говоря, никчемным.

Мы садимся в Денвере, пристегните ремни безопасности и приведите спинки стула в горизонтальное положение. Ненавязчивое прощание, она пошла на улицу, так как за ней приехал автомобиль, а я опять побрел в неизведанное.

Походив вокруг и таращась на всякие закусочные, памятники и стенды, пошел на выход. Немного завидно, почему за границей в аэропортах, столько всего красивого и яркого, столько информации про город, всякие магазинчики, статуи самолетов, бюсты известных личностей, с подробным описанием, кто они и нахуя. У нас – голые стены и эхо, вот первое впечатление о нашей стране, а тут тебя будто берут за ручку и ласково погружают в цивилизацию.

На улице. Солнце будто хлыстом ударило по глазам. Жара вспотела меня и приклеила майку к спине, лямка от сумки прикипела к плечу. Проморгавшись увидел огромную парковку, как у какого-нибудь торгового центра, пустое и чистое поле вокруг, до горизонта, цвета охры или яичного желтка, может что-то среднее. Редко проезжают большие автобусы, останавливаются на секунду и сразу же уезжают. Выкашляв остатки холодного воздуха из кондиционера, зашел обратно. Спросил у приятной бабушки в форме, на какой автобус мне сесть до города. Она сказала, что автобусы до города не ходят. Не помню почему не спросил тогда, куда они ходят, но мне в тот момент это было неважно.