- Не по морде, - проворчал Мохов, - по аттестату. Особенно физик, у него все "москвичи" под оптическим прицелом.
"Заметано", - сказали мы и по системе Станиславского начали отыгрывать роль провинциальных скромников до пускного. Вальс оттанцевали, рассвет на Волге встретили, аттестаты неиспорченные из школы забрали и пришли на вокзал, до Москвы садиться. Предки нас прокляли, так что провожала одна Крюкова. Объявили по матюгальнику то ли две, то ли пять митнут до отхода, стала Крюкова нас всех целовать - и тут с Восточной платформы какой-то наглый пацан к нам вразвалочку припилил, в одну шеренгу с нашей троицей стал, и Ленке с ходу:
- А меня-а ?!
Крюкова не будь плоха, его тоже в щечку. А пацан нам:
- За московскими дипломами штоль?
- Нуу!!
- Да-а, хоть Москву поглядите...
Поезд пошел, мы в него, пацан в толпу, Ленка за поездом ручкой машет, все по форме. Только осенью выяснилось, что пацан не в толпу, а в вокзал. у окна затаился, Крюкову выследил и на два года ее у Асана - того...
Как пишут в этих случаях особо мощные литераторы, вот так в нашу жизнь вошел первый нахал Казани Андрюша Панкратов. Формально его за такое "вхождение в наши судьбы" убить мало, а фактически Асан ему крупно должен. Когда Ленка два года пахала манекенщицей и не поступала никуда, это была прямая дорожка к раннему браку или по рукам, потому что без царя в голове, но Ленка осталась нетронутой, потому что ее два года сторожил Панкрат; дальше была смена караула - Панкрат ушел, царь в голове появился. Панкрат ушел не без мое йпомощи, когда я поймал его на самом заурядном двойном ухаживаньи. Для родителей у Андрюши была про запас левая интеллектуалка с юрфака. Как-то под Новый год я видел, что он провожал ее на поезд домой, в Бугульму, целовался на перроне... и я вдруг явственно ощутил, что на завтра он приглашел к нам, и мне будет невыносимо смотреть, как он будет обнимать Ленку, преданно смотреть в глаза и рвать струны. Я утащил всю банду встречать Новый год на дачу, и, когда Ленке передали, что он даже не почесался искать нас и ее, а полетел и успел-таки до полуночи к саоим престижным друзьям в Питер, она поняла. что была его куклой, и что настал ее черед показать, кто кому ровня.
В те дни славы и восторга, когда тиснутая в одном центральном журнале рождественская сказочка про бедного Андрюшу, оставленног негодяем Гошей встречать Новый год в одиночку, сделала его героем толпы. я все-таки его спросил:
- Слышь. а два червонца в один конец не жалко было?
- Чо прокутили. то заработаем.
- Ясно. А с башкой у тебя все в порядке?
- Конечно. отец. Друг мой, Гошка. усвой одну истину: транспорт у нас на Руси ходит скверно, однако ходит. Усек?
- Ну ходит транспорт. а мне что с того?
- А раз ходит, так пользуйся. Езди и сколачивай себе связи. Иначе будешь привязан к своей дыре, как Антей к земле.
- Столицами сыт по горло, - сказал я. и в очередной раз ошибся.
..Крюкова, пройдя в наступившеим году без видимых усили йна филфак родного универа, посоветовала ввсем джнтльменам нашей банды забыть ее телефон и на прощанье буркнула что-то вроде: "Полюбите нас черненькими, беленькими нас всяк полюбит".
Мужики чуть дуба не дали: Крюкова на филфаке! Сенсация разделила джентльменов на два враждебных лагеря. Оптимисты - кто в душе еще надеялся когда-нибудь Ленку заполучить - говорили, что в ней проснулось духовное начало. Пессимисты - те, кто уже и не мечтал ее получить ни под каким видом, процедили сквозь зубы примерно одно:
- Наконец-то ей подсказали, что манекенщица с дипломом продается дороже.
"Гляньте, за птичками в раю - вечная очередь.
И я покорнейше встаю со всеми прочими", - как сказал бы Александр Яковлевич Розенбаум.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ РИШАТА
Самосвал склерозировал, что Андрюша II. в его жизнь вошел еще на выпускном, когда толпишки двух школ столкнулись у ограды старой больницы; я там тоже шлялся со своей английской суперспецшколой. На крыльце под курево базарили врачи.. о том, что если бы Казань не встала некогда барьерьом между игом и Европой, то не было бы нынче европейской культуры и посему.. и Нотр-Дам и "Битлз", и даже Манхэттен опираются на белые стены казанского кремля..
- Провинциальная грязь, - сказал Самосвал, - мания величия.
- Нет, обычный утренний маразм, - заключил Панкратов, - развивается при всех видах бдений, особенно в походах и на дежурствах. Маразм различают трехчасовой, пятичасовой. семичасовой..
Пока А.П. собирался читать лекцию, Самосвал, ощущая вседозволенность, подбирался к талиям наших спецдевочек.
- Какие девочки! - завопил Самосвал.
Из нашей английской кучи вылетал хлоб по кличке Бормотухов, тоже с воплем:
- А какие мальчики!!!
- Качать не надо, цветы в машину, - закончил лекцию А.П., сгреб Гошу в охапку и дернул от нас, куда попало.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ САМОСВАЛА.
Я застрял на выпускном у какой-то больницы и отстал от своей школы, не помню почему, и что хуже всего - потерядлись мои мужички. Это было чревато. Забирать аттестаты надлежало в темпе вальса, ибо для штурмующих столицы физик Виталий Иваныч, коротко Тайваныч. сторожит школу после выпускного до обеда, затем документы два дня на замке и Москва накрывается. Мужичков следовало найти еще срочнее, ибо врать Тайванычу, почему мы об этом два года молчали, лучше бы коллективно.
ИЗ ПИСЬМА УЧИТЕЛЯ ФИЗИКИ В.И. ФРОЛОВА ДОКТОРУ Р-М-А. САДИЕВУ
"Глубокоуважаемый Ришат!
Принося Вам глубочайшие извинения за задержку с ответом, считаю своим долгом объясниться. Причиной задержки, обязан Вам сказать, не моя леность, но длительное первоначальное смятение, вызванное Вашей просьбой припомнить те подробности школьной жизни трех известных Вам моих учеников, которые, по вашему мнению, либо по моему мнению, могли стать причиной того, что известные Вам и мне субъекты в конечном счете, как вы написали, "переступили черту". Видите ли, не вчитавшись в Вашу просьбу внимательно, я порядком перетрясся: во-первых, что стряслось; а во-вторых. даже еслим стряслось. что за призыв к доносительству и что за частный сыск - неужели за годы так называемой перестройки наша общая нравственность пала так низко, что допускает подобное? То есть я хочу сказать, что на определенном этапе не имел ни малейшего намеренья отвечать Вам, но перечитавши по учительской привычке Ваш труд екще раз, убедился, что речь идет о преступлении закона нравствуенного; и, стало быть, поскольку Вы, смею надеяться. заинтересованы в очерке нравов, а отнюдь не в сборе компромата, я имею некоторую возможность помочь Вам разобраться в случившемся, хотя Вы так ине поставили меня в известноть, что у Вас случилось.
Прежде всего, если Вам когда-либо приходилось бывать в нашей школе, и в частности, в служебных помещениях, Вы могли видеть, что у нас в учительской стоит старый добрый диван. Слава богу. мало кто помнит. как я волок его из дому, а друзья по физфаку не именовали его иначе, чем "творческий". Сотворено на нем было не новое слово в физике, а моя старшая дочь, чья матушка моей женой не стала, но своим эпистолярным творчеством отчислила меня из аспирантуры. Войну прошел, был старше всех сокурсников, но как ни барахтался - осел в школе, и мой диван со мною.
И вот с этим диваном в последние лет десять связано мое новое хобби: караулить бумаги на выпускных вечерах. Собственно. интересвуют меня, как Вы можете догадаться, не сами документы. но те выпускники, которые, едва встретив по сложившейся традиции рассвет, бегом возвращаются за своими документами в школу. Вам, конечно же, хорошо известно, что подобная необходимость есть только у абитуриентотв так называемого июльского набора. то есть у поступающих в ВУЗы Москвы и Ленинграда. Остальным, за редким исключениемс, так рано документы не нужны.
Смею вас уверить - общаться с этими домолрощенными наполеонами во сто крат интересней. чем созерцать из года в год выпускные балы до того стандартные, что знаешь наперед, в какой момент пустит слезу литераторша. а когда разрыдается биологиня. Впрочем, Вы, как я понял, не педагог, и Вам этого не понять.
