Это что такое? Мужики бились смертным боем, на кровь и хруст костей никто не обращал внимания, вопли и вой заглушались матом зрителей и рёвом ведущего. Я чуть не откинула коньки прямо там. Куда уж боксу!? Бесчеловечное, безжалостное противостояние двух индивидуумов… Кровавое противодействие, вышибающее суставы, кости, мозги и органы чувств, выдернуло из привычного восприятия мира, сковав сердце и остатки разума страхом и боязнью за Исаева. Что, и он так же бьётся? Наверное, поэтому мой «восторг» и сыграл нужную роль отмороженной на голову девицы. На самом деле это был ужас, пропитавший все органы под лозунгом «Спасайся, кто может!» Собрав последние силы, Лизонька возопила и взорвала прилегающее к ней пространство банзайскими выкриками, означавшими в переводе: «Спасите, помогите, помилуйте!» Выспаться в эту ночь не удалось.
Придя домой, я прошмыгнула в ванную и долго стояла под упругими струями душа, толком не воспринимая ни пространство, ни время. Накинув длинную майку, еле закрывающую пятую точку, а кого стесняться, выползла и наткнулась на ухмыляющуюся физиономию Чингиза. Почему-то я не испугалась, просто от неожиданности присела прямо на пол, прикрывая руками «неприличные» места.
— Привет, славянка! Что, ножки подкосились? Правильно, сейчас дядя комбат будет тебя наказывать. Встань и подойди ко мне.
Он сидел в своей любимой позе, вальяжно расставив босые ноги и показывая растительность на груди через расстёгнутую наполовину рубашку. И аромат парфюма, тот самый, сводящий с ума. Он точно использует афродизиаки, коварный соблазнитель. Но уж нет, я не поддамся! Но мой монгольский друг поджидал меня, явно, не пять минут, на кухне накрыт стол, кровать смята, видимо, валялся. Серьёзные намерения! Получается, что я проскочила в душ, не заметив его.
Придя в себя, приготовилась к бою. А что он может мне предъявить? Я здесь по работе. Но этого монгольского волка не проведёшь, он перевёл меня без словаря.
— Что тебе не работается? — Так и не дождавшись повиновения, спросил он. — Куда ты опять лезешь? Лиза, надо поговорить, иди ко мне, пожалуйста. — Продолжил, сделав ударение на последнем слове.
Я встала, зацепившись за протянутую руку. И оказалась голой попой на коленях Чингиз-хана. Вот так да! И не рыпнешься, себе дороже. Я попыталась натянуть майку пониже и почувствовала начинающее выпячиваться мужское достоинство.
— Чингиз, мы же договорились… Тебе что, баб не хватает? — Я не знала, как остановить это безобразие, чувствуя поднимающееся похотливое желание внутри себя самой, чёрт и что. — Я люблю Исаева, ты же знаешь, мне вот это ни к чему, Миша для меня — всё…
— Послушай, Лиза! Я не претендую на его место. Более того, всегда остерегаюсь любви своих партнёрш. Если твоё тело не захочет меня, ничего не будет.
Слово «партнёрш» сильно задело, за кого он меня принимает? Нафиг он мне, да ещё и быть за кем-то в очереди, ну уж нет. И я, воспользовавшись секундным замешательством, выскользнула и отправилась на кухню. А ведь буквально пять минут назад не собиралась даже водички попить. По возвращении домой я не пролезу не то, что в дверь, для меня придётся вызывать подъёмный кран. Копчёная курица, зелень, сыр трёх сортов, кисломолочный соус и рулетики в слоёном тесте, воздушные и красиво завёрнутые, притягательно расположились на накрытом столе. На другом углу — пастила, зефир и пахлава, мои любимые десерты. Я застыла на пороге от такого великолепия… И была подпихнута под зад крепкой рукой. Да что там, мне прилетело по попе пару раз, больно до слёз. Я росла небитым ребёнком, обласканная бабулей и залюбленная родителями. В мою сторону даже ветерок подуть боялся, если рядом были мои родные. А тут…
— Ты обалдел? — Аппетит пропал сразу и я, резко развернувшись, буквально запрыгнула в кровать, накрывшись с головой.
Пятая точка горела, было такое чувство, что она увеличилась в размерах, став и шестой, и седьмой, и… Одеяло полетело на пол, меня опрокинули на живот и, не успев ничего сообразить, я ощутила на своих ягодицах, горящих огнём, прохладные поцелуи восточного мужчины…
— Вот уж не ожидал, что ты такая нежная. Извини, Лиза, прости, ради аллаха. — Он уже перевернул меня к себе лицом, обнажив наполовину, дурацкая маечка ничего толком не скрывала. — Проси, что хочешь, хоть луну с неба, любое желание исполню.
— Моё желание тебе известно, незачем воздух колыхать. И устала я очень, завтра рано вставать, работы полно, ещё и половины не сделано. — Я старалась говорить как можно нейтральнее, чтобы загнать внутрь разжигающее огонь желание сексуального характера.
Я что, оборзела совсем? Моё естество требовало этого мачо, разум растворился в аромате мужского парфюма, внизу живота «из искры возгоралось пламя».
— Хорошо, давай спать, я только поцелую тебя на ночь, зефирка моя.
«Вперёд, на баррикады!» — орала моя душа. «Не смей, ты потом пожалеешь, Лиза!» — пробивался отблесками здравого смысла мой утомившийся ум. Победило оно, банальное влечение мужчины к женщине, и наоборот… Выключив всю сложную систему колебаний, я утонула в упоительных ласках и будоражащих поцелуях. И сама, как ненасытная тигрица, впилась в губы Чингиза, его шею и плечи, а потом опять, следуя его сценарию, безоглядно отдавалась его рукам, ногам, и…
Что это? Как назвать эту оргию? Я изменила Мишке? Драная кошка, похотливая с… вот кто я! Нонсенс! Ведь Чингиз мне совсем не нравится! Но как он это делает?
— Всё будет хорошо, девочка. Не ругай себя, не придумывай ничего, тем более, не наказывай… — Чингиз как будто понимал, что творится у меня в башке, вытаскивая из-под душа и перенося опять в кровать.
— Да ты уже сам наказал. Зачем, Чингиз? Ну, зачем, я тебя спрашиваю? Ты приехал, чтобы окончательно разрушить мою жизнь, заставить страдать, изводиться муками совести? Тебе это доставляет удовольствие?
— А тебе разве не доставляет? Вот и определи уже для себя, что ты получила наслаждение и поделилась им с монголом. Всё, Лиза, и ничего более. Нам нужна была разрядка, мы её получили. Ну, хочешь, я уйду?
А я, как выжатый лимон, устраивалась на его плече… Через две минуты уже спала. Мишка в эту ночь не приходил ко мне…
— Хорошо, что ты остался, Чингиз. Давай поговорим. Я хочу забыть всё, что между нами было. Тебе — всё равно, а для меня это очень важно. В моей жизни и так сплошная путаница, мне бы сил, чтобы с этим разобраться. Твоя «помощь» только всё усложняет. Нам надо держаться на расстоянии.
— Лиз, давай поедим. Ты, конечно, очень вкусная, но хочется и чего-то горького, и солёного.
— Ты что, не слышишь меня?
— Слышу, поэтому и пытаюсь упростить процесс самобичевания. Ешь, а то скоро ветром сдует.
— Неправда, я поправилась тут на всяких хинкале. Здесь их такое разнообразие.
Разговор пошёл о национальной кухне, о достопримечательностях, о людях и животных. Из дома мы выходили, обсуждая мою сегодняшнюю поездку в Хасавюрт. А когда эти двое, Дарина и Чингиз встретились взглядами, всё встало на свои места. Я вздохнула с облегчением, но стрелочка ревности, ох уж этот проказник Купидон, уколола моё сердце. Зародыш собаки на сене нужно удалять, не задумываясь. Прости меня, Мишка, как я соскучилась, вся эта игра в секас-косекас не стоит просто одного твоего поцелуя! Как это стало очевидно сейчас! Никто, никакой чемпион мира по сексуальному оболваниванию не заменит Лизе Романовой её любимого мужчину. Больше никогда! Господи, эти подлые муки совести добьют меня! Прошедшая ночь и так закатала за плинтус беременную Лизоньку, вывернула наизнанку её душу. В голове каша, но она не является пищей для размышления… Исаев, я люблю тебя, только тебя, в моей жизни нет места алтайскому мафиози. Прости меня, прости, прости… Я дура, сама себя презираю…
Всю дорогу Дарина мучила меня расспросами о моём спутнике, как она выражалась. Узнав, что он мне никто, заулыбалась, не скрывая своих намерений. А я, закрыв глаза, вроде как дремлю, уходила от допроса. Мне нужно было попасть на очередной подпольный бой по рекомендации Адама. И он же должен был меня там ждать.
