Славик всегда задавал много вопросов своим старшим коллегам. И тот раз, когда читал эту лекцию, не стал исключением. Он попросил Марвина рассказать подробнее насчет того, что такое другая логика. Как это понять – там нет верха, низа, там что, бок, право или лево? Или как? Марвин задумался – как объяснить такие вещи молодому лбу, пусть и наблюдал за этим сам.

– Понимаешь, там вообще нет понятия объема, расстояния, длины. Там есть масса каких-то нагромождений, вещей. Находясь там, ты словно пустое ровное существо, которое никогда там не было. Ты все это видишь, но, наверное, не понимаешь. И в этот момент ты начинаешь слышать какие-то звуки, голоса, языки вокруг себя, которые начинают объяснять суть происходящего. Но не на английском, итальянском или грузинском – на каком-то непонятном языке. Но при этом, что интересно, ты понимаешь его! И начинаешь понимать, что происходит в этот момент вокруг.

По-другому я объяснить не могу. Действительно, что это есть, потому что там столько всего происходящего. Это впечатляющий опыт, но он не задерживается надолго в нашем сознании. Как только мы выходим обратно в свою реальность, он как бы отбрасывается: то ли закрывается нашими неосознанными частями, то ли еще чем-то, то ли просто исчезает. И находясь там, мы все это понимаем. Когда мы там находимся, и нам что-то объясняют, рассказывают – мы начинаем делать какие-то действия, которые уже меняют саму нашу сущность, живущую здесь. Я так понимаю, там есть действия, такое понятие, когда сущность, находящаяся там, что-то производит, делает или чувствует.

Быть может, это миры какой-то трансформации, а может – это как BIOS на компьютере, в который заходишь, когда надо подправить что-то. Может, мы находимся в этот момент в матрице своей души. Но понять пока этого не можем – слишком трудно это диагностировать. Записать это нельзя, пересказать невозможно, потому что непонятен язык, как и все вокруг. Единственное что есть – ощущение себя в каком-то непонятном мире, назови это как хочешь, но больше это в каком-то непонятном своде правил, вообще во всем непонятном.

Так что наш метод, чтобы попасть туда: вести внимательную, осознанную, спокойную жизнь, не говорить и не делать глупостей, не пытаться выглядеть глупо, и положение тела должно быть нормальным. То есть простое адекватное поведение, оказалось, приводит к таким опытам, если при этом ты состоишь в какой-то рабочей группе.

– Спасибо, – Славик посмотрел на Марвина, и тот заметил на его носу большую кляксу: Слава конспектировал объяснения коллеги со скоростью света и перемазал лицо. – Пойду обмозгую.

Следующим этапом рассуждений, которые проходили ученые, был вопрос, к чему все это приводит. И все приходили с ним к Марвину. Все говорили почти одно и то же: «Мы такие замечательные, осознанные, спокойные, мы выстроили свое сознание, не делаем глупостей, говорим нормальным голосом и попадаем в эти миры». Кто был там и смог воспринять, рассказывали, что да, это очень интересно. У всех, кто это сделал, получилось почувствовать. Но что дальше? Сколько это будет длиться? Год, два, пять лет – сколько они будут находиться в этих мирах трансформации? Как это повлияет на них, на повседневную работу, на повседневное ощущение их самих?

Ни у Марвина, ни у других членов группы не было ответа. Но они видели, что те, кто занимается с ними и с бюро, руководители – все настаивают на таком поведении. А раз настаивают, значит, нужно. К чему и насколько сильно, быстро это приводит, они не понимали. Они не понимали даже, что будет с ними после этого. Но ничего и не было. Немного менялись, становились опытнее, но каких-то супертрансформаций не происходило. И они пришли к пониманию, что это как нормальное состояние человека, когда он, например, поел, попил, зарядился едой и пошел работать. Так было и у них – этот опыт был или в обеденный сон, или перед сном, или во время сна.

Этот опыт их или чем-то духовно спонсировал, или как-то выстраивал, или развивал – в любом случае они могли двигаться тем путем, которым шли. Это помогало им на этом пути, помогало приносить бюро пользу, да и вообще находиться на каждой последующей практике в более осознанном состоянии. Позволяло как можно меньше залипать на повседневные глупости, когда охота сделать какую-нибудь непонятную вещь, сотворить глупость.

Практически все члены группы пришли к тому, что стали вести нормальные диалоги, нормально выглядели и вели себя вполне адекватно. Поэтому эту тему мы закрываем – это такая глубина, которую невозможно понять. Может быть, кто-то месяцами будет находиться в мирах тех закономерностей, в которые попадает. И он не будет знать, те это миры, одинаковые ли все, один и тот же мир, или разные, или их огромное количество, и ты их все изучаешь.

С учетом того, что даже мир, в котором мы сейчас находимся, недостаточно изучен, а еще и эти миры… На это все не хватит не то что дня, месяца или рабочего времени – не хватит нескольких лет жизни, чтобы все это изучить. Поэтому каждый раз, видя все это, мы понимаем, что постоянно стоим на пороге каких-то открытий, но не являемся суперопытными, сильными существами.

Теоретических демагогий у ученых было множество. Они могли бы разводить их до очень большой глубины, часами рассказывать различные выводы и пытаться что-то объяснить – набор фактов огромный. Они зацепили серьезные слои своей реальности, и если бы вдавались во все это, то у них не было бы глубокого практического опыта. Ведь на каждом явлении можно было бы сосредоточиться, тратить на него годы и вести какие-нибудь записи, делать выводы.

Ученые поняли мертвенность этого всего практически сразу. И решили отсекать все лишнее и сосредотачиваться только на том, что конкретно нужно сделать и с чем конкретно предстоит работать. Изначально в этом помогало бюро. Оно выставляло задачи, исходящие их текущей ситуации. По всем этим задачам можно было составить не один десяток книг, и все они, вероятно, были бы интересны людям с пытливым складом ума. Потому как книги отображали бы разные стороны действительности, стоящей за гранью архитектуры городов, ландшафтности, социальных сфер работ, жизни и смерти. За гранью работы врачей, полиции, преступлений, радости и наказаний. Ученые нашли что-то за всем этим, которое стоит и идет в ногу со всем, является незримо большим и намного более сильным, чем многое из этих сфер, вместе взятое.

Возможно, изначально создатели бюро были людьми с очень глубоким богатым опытом. Но, конечно, никто никому ничего рассказывать не будет. Обычно работник видит простого человека, одетого в джинсы и свитер, который о чем-то с ним разговаривает. И если он ему приятен, у него не пугающая внешность – он с ним спокойно общается. Вещи, что он говорит, поначалу могут показаться странными. Но когда работник увидит их сам, то может сильно испугаться, потому что они не вписываются в логическую закономерность мира.

Эти вещи могут не вписываться ни во что. Как пример, как-то нужно было исследовать конкретные явления (а в задачи могут кинуть любое явление). Иногда случается, что на каком-то проспекте начинают появляться пять-шесть человек в различных одеждах, близких по содержанию. Они появляются то в одном, то в другом месте. С учетом того, что город, в котором работают ученые, очень развитый, и везде стоят различные камеры, то им просто показывают на экран.

– Смотри, вот от речки прошел человек. Видишь?

– Вижу, да, – ответил Славик и не удержался от сарказма: – Классно, молодец.

– Дальше смотри… Видишь? В другом месте он прошел от лавочки сюда.

– Ну и что? – не понял молодой ученый.

– Время видишь? – раздался нетерпеливый вопрос.

– Вижу. Время отличается на три секунды. Расстояние – триста метров…

В этот момент Славик начинал понимать, что простая вещь, которую он видит на камере, если начать вдумываться, пугает. Потому что он не знает, как это было сделано, почему, что и когда прекратится. И понятно, что никто из известных служб этим заниматься, наверное, не будет. Под это сделана отдельная служба – бюро, которое занимается таким много лет.