«Будь как дома, путник, ведь спустя несколько часов своей жилплощади может более и не оказаться». Обыденная история для всех «игровых» и жуткая реальность для близких. А уж сколько скандалов повидали здешние стены, сколько браков разрушили поставленные на кон дарственные и кадастровые земельных участков – никто и не возьмётся сосчитать. Отчаявшиеся жёны буквально стояли в глухой обороне, осаждая металлическую дверь в день получки своих вторых половинок, дабы успеть сохранить семейный бюджет в целостности. И уж если в посёлке неожиданным образом терялись люди, то никто и не собирался обращаться в полицию или взывать к волонтёрам «ЛизаАле́рт», достаточно пройтись по вытоптанным тропинкам к казино, как «пропажа» обязательно находилась – пьяная и довольно печальная.

Вадик зарёкся испытывать судьбу в автоматах, памятуя о болезненных проигрышах. Он давно лишился своей ювелирки, часов и прочих ценностей статусного человека, а когда в игру пошло имущество жены, даренное музыкантом от избытка чувств, то продолжать испытывать судьбу больше не хотелось. Молодой человек и рад был не появляться здесь вовсе, но, чтобы «выкружить» быстрых денег на порцию наркотика, ему приходилось спускаться в подвальное помещение, полное любимых соблазнов. И пройти его целиком до двери смежной комнаты чуть меньших размеров. За кованными решётками располагались ломбард и отдел быстрых займов, по своей сути, организации одного профиля. Дверь никогда не открывалась в целях безопасности, а диалог и выдача ссуд производились через специальную «кормушку» – маленькое окошко, защищённое пластиной с откидным механизмом. Сюда сносилась всякая вещь, имевшая хоть мизерную стоимость, а выкупалась обратно уже с хорошей наценкой. Очень удобно, когда проигрался в слюни, а до заветного выигрыша не хватает пары сотен рублей. И нескольких вращений виртуальных слотов, настроенных таким образом, что твоей победой станет возвращение на поверхность хотя бы в штанах, а не сверкая голой задницей. Клиентоориентированность во всей православной красе.

Заведовал кассой мужичок преклонных лет в пенсне и с жиденькими усиками, торчащими кончиками к носу. Он всякий раз подозрительно щурил глубоко посаженные в череп глазки, оценивая очередную пробу золота или пару новых кроссовок, «ушедших» с прилавка модного бутика. В большинстве случаев имущество сдавалось на пару часов, пока особо азартные господа не расквитаются с долгами, но выходило и так, что вещи окончательно прощались с прежними владельцами, позже продаваясь за бесценок. Мужчина являлся весьма категоричным гражданином, не жалуя просроченные договорённости, посему и не шёл на попятную с нерадивыми должниками. Вадик был как раз из тех, кто забывал о своих обещаниях ровно сразу же, как получал хрустящие банкноты в руки. И жутко не любил мужчину, обвиняя его в своих бедах и обзывая за спиной «жадным татарином».

– Приветствую тебя, Марат, как погода, здоровьице?

– Вашими молитвами только и жив, не иначе. – рутинно ответил мужчина, не отрываясь от толстой тетради приёма ценностей. За долгие годы работы в ломбардном бизнесе он прекрасно изучил повадки местных обитателей подвала, чувствуя подвох в каждой пущенной интонации. И отлично понимал, что скрывалось за заботливыми расспросами о его самочувствии. Вадик быстро сдался. Молодой человек не был настроен продолжать светскую беседу, ведь ему становилось хуже, а жажда употребления разгоралась внутри бешеным огнищем, потому музыкант вывалил свои мысли напрямую и без долгих прелюдий.

– Слушай, ситуация вышла скверная. Мне бы мобильник свой на пару часов забрать – очень нужно дозвониться до человечка. А вечером у меня халтурка в «голливуде», так что после работы верну в полном объёме. Деньги, телефон или всё сразу, как захочешь. Я не подставлю, ты же меня знаешь.

Казалось, татарин заранее и в точности угадал будущий спич, потому даже не выказал должного удивления, лишь с большим сожалением убрал ведомость в стол, впиваясь взглядом в собеседника.

– Знаю я твоих срочных человечков и тебя тоже очень хорошо знаю, Вадик, потому и откажу. Да и «ушёл» твой мобильник буквально только что, клиент пожелал приобрести за хорошую цену. А мне-то что, я свою часть договора выполнил – залог тебе дал, а ты не пришёл в назначенное время. Тобой назначенное, помнишь? Так что извиняй, я тебе не благотворительный фонд.

«Вот, Марат – каждой п*зде рад, как же ты осточертел, упырь». За годы меланхолии Вадик настолько расслабился, что полностью разучился запоминать простейшую информацию. И если бы только событийную, но нет – парень давно сдался в неспособности воспроизвести по памяти несколько цифр, идущих друг за другом. Адреса, пароли и даже время забывал ровно сразу же, как посмотрел, не говоря уже о такой непомерной сложности, как заучить мобильный номер. Так что «звонок другу» без записной книжки или с другого телефона виделся задачей невыполнимой, обречённой на всяческий провал. Поэтому, хоть и с долей досады, молодой человек сдержал внутренние противоречия, перейдя в ещё большую «умолительную» тональность.

– Ты же видишь, как меня крутит, мне очень нужно «поправиться». Скажи, кому продал телефон?

– Ты будто первый раз здесь. – оценщик пришёл в негодование. – Я никогда не выдаю своих клиентов, зачем мозги мне «делаешь»? Либо сдавай ценности, либо уходи прочь.

– У меня уже ничего не осталось – всё тебе снёс. Мало того что на мне преспокойно наживаешься, так ещё и последнее продаёшь.

– Не моя забота, я тебя наркотиками не пичкаю и не заставляю приходить сюда.

Тут уже у Вадика сдали нервы. Он ни в коем разе не мог признаться, даже самому себе, что являлся наркоманом. И постоянно закатывал истерики, ежели люди указывали ему на очевиднейший порок, разрушающий его личность. Музыкант выдумал, что с помощью допинга обязательно напишет великое произведение, а ежедневная утренняя ломка лишь мелкая «побочка» на пути к заветной цели. «На войне – все средства хороши одинаково. И в скором времени все те, кто в меня не верил, обязательно умоются горькими слезами, когда будут слушать мой дебютный альбом на повторе». Но пока эти славные деньки где-то за бескрайним горизонтом, Вадику следовало согласиться на все условия, дабы разжиться денежными знаками.

– Чёрт с тобой, забирай гитару, но знай, что ты меня очень сильно оскорбил. И когда я вернусь буквально через час, ты подавишься своими нравоучениями, выродок.

Музыкант нарочито елозил плечами, стягивая со спины гитарный чехол. Затем попытался просунуть его через отверстие в двери, но лишь пошаркал грифом по стенкам, не имея возможности передать гитару целиком. Марат спокойно наблюдал за истерикой молодого человека, не проявляя особого интереса, и вдумчиво прикидывал в уме стоимость товара. Наконец, татарин пришёл к какой-то готовой сумме, обхватил гриф рукой и произнёс, лязгая железными затворами.

– Гитару я, конечно, возьму, но за слова свои ты непременно ответишь. И здесь, и перед Всевышним, учти.

Дверь отворилась, и оценщик вышел за пределы комнаты, бережно вытаскивая гитару из окошка. Пока Марат возился с инструментом, Вадик за доли секунд смог рассмотреть интерьер, прежде скрывавшийся за плечами татарина. Небольшой письменный стол, заваленный долговыми отчётностями, стул, ящики с документацией прежних лет и огромный сейф, стоявший на самом видном месте. «Очень массивный, внутрь, наверное, запирают особо ценное имущество или деньги, что бесперебойно несут фартовые бедолаги. Интересно, сколько там? Точно миллион денег, а, быть может, и больше».

Марат приметил интерес музыканта в ценном ящике, быстро затворил за собой металлическую дверь и с должным укором принялся вносить данные в книгу учёта. Затем пристально рассмотрел гитару, изучая сколы и потёртости, а когда удостоверился в исправности инструмента, сунул бумагу на подпись, отсчитывая мятые купюры. Вадик не глядя махнул ручкой в графе, представляя, как будет щупать кипу вожделенных банкнот, а когда поднял глаза, опешил:

– «Пятиха́тка»? Да я тебя сейчас задушу.