Ужин закончился, всей группой мы дошли до общежития, кто-то пошёл на этаж, перебирать вещи, которые остались в сумках, другая часть пошла в курилку, я в том числе. Достав крайнею сигарету, я кинул пачку в мусорный бак, но она отскочила и отлетела в парня, который учился тут. Я подошёл и поднял скопанный кусок картона и уже точно попал в урну, а парнишка молча смотрел на меня, пока я не сказал: «Извини.». Я это произнёс так тихо, что скорее всего он не услышал, либо просто не хотел слушать. «Куда пошёл? Ты мог запачкать мне рубашку! Где извинения?» – крикнул он мне в след, я повернулся: «Я извинился, возможно просто ты не услышал, надо было сказать громче. Так что, извини!». Его это не сильно устроило, он начал идти в мою сторону. Парень был высокий, крупный, скорее всего его рука была примерно, как моя голова. Я спокойно стоял и докуривал сигарету, он начал мне пояснять за жизнь, из его уст мы начали слышать «пацанский кодекс», выдуманный им самим. Я знал много похожих на него людей, они просто ищут цель и повод для возведения себя на монумент славы. К сожалению это работает, не все люди смогут понять, что он ничего не добился своим гонорам, если он вообще ударит, то краше из-за этого не будет, потому что просто не смог отстоять свою точку зрения, но большая часть людей будет говорить про его великолепный удар. Раздражает такое, в этом мире не осталось справедливости. Он все ещё, что-то заливал мне в уши, но я даже не отвечал ему, я просто потягивал сигарету и кивал головой. Спустя минуту, он наконец понял, что я его игнорирую. Как только эта мысль достала до его мозга, он сразу надулся, в точности был похож на петушка, внутри него кипела злость и он был готов уже ударить. Но «Лангрив, тебя вызывает наставник!» – громко кто-то закричал мою фамилию из окна, я крикнул в ответ, что уже бегу. Сделав последнюю затяжку, я скинул пепел с фильтра сигареты и аккуратно положил его в выставленную руку того второкурсника. От такой наглости опешил не только он, но и его друзья. Поднявшись на этаж, я увидел, что дверь в кабинет наставника открыта. Из-за угла вышел Винни, он не ходил в курилку, и сказал, что мне к Александру. Подойдя к открытой двери, я заглянул во внутрь, но никого не было. Я постучал три раза по деревянному проёму и услышал: «Заходи!». Наставник сидел в правом углу за шкафом, на диване. Он сказал мне присаживаться на кресло напротив него. Диалог с ним был обычным, не чем не интересным, я рассказывал о себе, а он просто сидел и слушал. На стеклянном столе рядом с ним я увидел банковскую карту, пластиковый колпачок. Под столом же валялась купюра, а рядом с ним лежал ремень, который он снял со своих штанов. Нахнынули воспоминания, я вспомнил, как зашёл к своему знакомому в квартиру, а он сидит в кресле у окна. Он тоже убивался этим делом, в его жизни были большие трудности, он нашёл спасение в этом, так думал я. После того визита к нему прошло много времени, Я не писал ему и не давал повода написать мне. В конце концов он переборщил, глюки в голове вызвали помутнее рассудка и он вышел в то окно напротив которого сидел, когда я приходил к нему в последний раз. О его смерти я узнал от своей подруги, он был её одногруппником в колледже. Я замолчал, я не знал, что ещё сказать. Я понял почему Александру на нас пофиг, почему он не хочет, чтобы его беспокоили. Он посмотрел на меня, показал рукой на дверь, скорее всего он даже не слушал, что я говорил до этого. Шум сменился тишиной, означавшая для него, что я закончил со своим монологом. Встав с кресла я пошёл к выходу, но остановился, зайдя за шкаф. «Не переборщите с галлюциногенами, а лучше уберите из состава. Сделайте «качели».» – сказал я и ушёл. Я снова пошёл в курилку, меня не трясло, мне не было плохо на душе, но грусть все равно мной овладела.
На часах стукнуло десять часов вечера, мы все собрались в коридоре у нас на этаже, наставник довёл нам наш распорядок дня на неделю и мы пошли спать. Нам предстояло получить форму, учебники, распределить роли: староста группы, три заместителя, ответственного за книги, спорт, культурный отдых и редактора институтской газеты. Всю ночь я пролежал, смотря в потолок, думая о своём будущем, но ничего там не видел.
Скоро встретимся
Прошла неделя с нашего первого дня в этих стенах, мы уже привыкли ко всему, уже познакомились между собой и уже понимали, кто займёт какое место в нашей группе. Мы получили форму, темно-синие костюмы, которые были всем широки, из-за чего пришлось их отвезти в ателье, 2 васильковые рубашки, и одну белую для праздников. Учебники были уже старыми, поэтому пришлось покупать обложки, чтобы они не развалились в руках. Радовало, их было всего семь штук, похоже много учить нам тут не надо будет. Все предметы узкой направленности, не было математики, физики и других уроков из школы. Отношения с нашим наставником были хорошими, мы выполняли его распоряжения и он не трогал нас по мелочам. Сегодня воскресенье, единственный день, когда у нас был выходной, мы могли спокойно выходить в город, но для этого требовалось вызвать такси, потому что идти по лесу совсем не хотелось. Второй курс был зол на нас, потому что нас не заставляли заниматься ерундой, как их. Просто мы не косячили, вели себя адекватно и не давали повода нашему наставнику нас наказывать. Время было только десять утра, но все уехали гулять, а я остался в институте, мне хотелось что-нибудь написать. В момент записи своих мыслей, я абстрагируюсь от мира всего, мне уже не важно, что случится, если рядом рванет атомная бомба, или инопланетяне захотят забрать меня с собой. За это время я бы написал и про них, а потом бы опубликовал свой рассказ. Я написал много, много интересных и увлекательных произведений. Они были с многими орфографическими и грамматическими ошибками, в них нет действий, но душу все равно разрывает. Вот только все их я либо спалил в агонии, либо потерял у себя на полках. Этот рассказ, который сейчас пишу тоже пропадёт, и от него останутся только воспоминания. Закончив с писаниной, я вышел покурить, оставив дверь в комнату открытой. Обычно все преподаватели и наставники учебных групп уезжали на выходные домой, но Александр забыл свои вещи, поэтому ему пришлось вернуться. На этаж он зашёл, когда я уже был в курилке, но он видел, выходящего меня из общежития. Он поднялся и зашёл в свой кабинет. Погода была ужасно жаркой, все учебные дни нам приходилось ходить по форме, но в воскресенье можно было расслабиться. На мне была только майка и шорты, лёгкий ветерок обдувал меня и я наслаждался моментом. Как обычно я задумался, посмотрел на сигарету и в голову пришла мысль, что мы-люди тоже сгораем, как и она. Медленно со временем мы полностью стлеем, оставив только пепел. Идея меня так тронута, что я решил это записать и помчался к себе в комнату. Забежав на этаж, я так же стремительно залетел в комнату, и начал записывать. Я написал три старицы по этой идеи, и пришёл к выводу: «Я сгораю не зная сколько затяжек осталось, я сгорю не оставив и пепла!». На этом я поставил точку, в комнате было безумно жарко, я открыл окно и снова вышел покурить, но остановился на лестнице. Чёрт, я забыл зажигалку, она выпала из кармана, когда я сидел, тряся ногой. Эта дурацкая привычка всегда всех раздражала, ещё всех бесит, когда я начинаю петь про себя, но издаю какое-то мычание. Если бы не эти привычки, наставник бы не обратил внимания на меня, не подождал, пока я закончу, и не посмотрел, чем я занимался. Зажигалка бы не выпала и я бы не вернулся за ней, из-за этого я бы не застукал у себя в комнате Александра с моими листками. Он спросил меня, может ли он прочесть, я не был против и разрешил ему. Пока он читал я заметил, как он начал сглатывать слюну очень резко, как будто пил таблетки, застревавшие в горле. Когда закончил читать, он аккуратно положил листки на стол и сказал: «Пойдём со мной!», мы зашли в его кабинет. «Как ты понял, что я употребляю?» – смотря на меня расстроенным взглядом спросил он у меня, я ответил, что знал одного человека, который занимался тем же, поэтому не составило труда его разоблачить. Мы с ним завели диалог, спокойный и очень доверчивый. Мы общались, как два старых приятеля, повидавшие мир. «Для кого ты пишешь?» – поинтересовался наставник и пристально уткнулся на меня. «Для себя, пишу историю для себя…» – ответил я ему. Он покачал головой, встал напротив окна и сказал только одно: «Запомни, может ты пишешь для себя, но затронет это всех!». На этой ноте я вышел из кабинета и ушёл к себе, лёг на кровать и уснул.
