По словам отечественного историка А.А. Зимина, в письмах польского короля выражалось лицемерное сожаление, что в России «нужа творится над «великим людми, так середними и меньшими». Продолжая рассказ об этой странице тайной войны между Москвой и Вильно, исследователь отмечал, что «пытаясь сыграть на феодальной спеси московских вельмож, Сигизмунд II удивлялся, как это так Иван Грозный «унизил» И.Д. Бельского, сделав его всего-навсего владимирским наместником, а И.Ф. Мстиславского — новгородским». «Льстя М.И. Воротынскому, — продолжал историк, — король писал, что его род по своей знатности не уступает великим князьям московским». Наконец, «не забыл король и того, что Иван IV хотел «кровопроливство вчинити» над И.П. Фёдоровым». В общем, перечислив все унижения и обиды, которые нанёс Иван своим вельможам, король вместе со жмудским старостой «всем этим вельможам за измену московскому царю сулили почести и даже «уделы» в Литве, а гарантией исполнения обещаний являлся пример Курбского».
Другой отечественный историк, Р.Г. Скрынников, подробно разобравший историю с тайной миссией Ивашки Козлова, добавлял к сказанному:
«Планы вооружённого мятежа в земщине (во главе которого предлагалось встать адресатам королевских писем — прим. авт.) были разработаны до мельчайших деталей. В частности, предусматривалось, что финансировать заговор против Грозного будут известные своими пролитовскими симпатиями английские купцы, ездившие по торговым делам в Вильну, Нарву и Москву».
Поездка королевского эмиссара закончилась провалом. Козлов был схвачен — по предположению Р.Г. Скрынникова, самим Фёдоровым, — пытан и затем посажен на кол. Четыре боярина отписались королю и гетману Григорию Ходкевичу (по мнению историков, едва ли не под диктовку самого Ивана Грозного) и в резкой форме отвергли щедрые литовские предложения. Сам Иван Грозный в разговоре с английским послом А. Дженкинсоном заявил, что, отправляя Козлова с подметными письмами, король пытался рассорить его с боярами и внушить ему подозрения относительно их верности.
Однако не была ли вся эта история с миссией Ивашки Козлова «операцией прикрытия», за которой разворачивалась более серьёзная и опасная интрига — боярский заговор, имевший своей целью свержение Ивана Грозного с трона и возведение на него Владимира Старицкого, двоюродного брата царя?
Заговор?
История с королевским посланиями видным московским вельможам имела неожиданное продолжение. По свидетельствам с «той» стороны и более поздним рассказам иностранных наблюдателей, миссия Козлова была лишь частью интриги, замешанной в Москве и почти испечённой в Вильно. В случае успеха она привела бы к победе Сигизмунда II над его наследственным неприятелем.
Приведём некоторые свидетельства существования обширного заговора среди московского боярства. Начнём с рассказа польского хрониста Мартина Бельского. По его словам, задача, которую должен был решить королевский посланец, заключалась в том, чтобы склонить видных московских бояр к переходу на сторону короля. Как только Сигизмунд со своей ратью выступил бы в поход против московского, перебежчики должны были арестовать Ивана и передать его в литовские руки. Однако Козлов был схвачен и посажен на кол, поэтому интрига не получила продолжения. Сигизмунд распустил большую часть войска и уехал в Гродно.
В изложении немецкого авантюриста Г. Штадена история с боярским заговором выглядела следующим образом. После введения опричнины очень скоро «у земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус; а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор (Contract) был уже подписан». И тут «великий князь ушёл с большим нарядом (mit grossen Geschuze); он не знал ничего об этом сговоре (consilio) и шёл к литовской границе в Порхов. План его был таков: забрать Вильну в Литве, а если нет, так Ригу в Лифляндии». Бояре решили, что настал тот самый долгожданный момент, чтобы претворить свой изменный замысел в жизнь. Но не тут-то было. По словам Штадена, «князь Володимир Андреевич открыл великому князю договор и всё, что замышляли и готовили земские. Тогда великий князь распустил слух, что он вовсе не хотел идти в Литву или под Ригу, а что он ездил «прохладиться» (spaziren geritten) и осмотреть прародительскую вотчину (Vaterland und Erbe). На ямских вернулся он обратно в Александрову слободу и приказал переписать земских бояр, которых он хотел убить и истребить при первой же казни».
Другой немецкий авантюрист, Альберт Шлихтинг, попавший в плен при взятии Озерища, в 1570 году, бежав из Москвы в Литву, в своих кратких «Новостях из Московии» дополнил версию Штадена новыми подробностями. По его описанию, «три года назад (то есть осенью 1567 года — прим. авт.) в.к.в. (Сигизмунд — прим. авт.) был в походе, то много знатных лиц, приблизительно 30 человек, с князем Иваном Петровичем (традиционно под ним понимают князя И.П. Шуйского, но скорее всего речь шла о конюшем И.П. Фёдорове — прим. авт.) во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки в.к. в, если бы только в.к.в. двинулся на страну». Однако Сигизмунд медлил. Тогда «многие (заговорщики — прим. авт.) пали духом; один остерегался другого, и все боялись, что кто-нибудь их предаст. Так и случилось».
Впрочем, это-то как раз и неудивительно. Как говорил французский политик Шарль-Морис Талейран, «предательство — это вопрос даты. Вовремя предать — это значит предвидеть». В общем, продолжал Шлихтинг, «три князя, а именно: князь Владимир, двоюродный брат великого князя, на дочери которого должен был жениться герцог Магнус, князь Бельский и князь Мстиславский отправились к Ивану Петровичу и взяли у него список заговорщиков (der vorbitnus) под тем предлогом, что якобы имелись ещё другие, которые хотят записаться». Получив же этот список на руки, «предвидевшие» поспешили отправить его Ивану Грозному «с наказом, что если он не хочет быть предан и попасться в руки своих врагов, то должен немедленно вернуться в город Москву». Царь последовал их совету.
Ливонский хронист С. Хеннинг в свою хронику также вставил небольшой рассказ о заговоре московских бояр против Ивана Грозного. Учитывая близость к королю и связи среди литовской аристократии, он изложил ту версию событий, которая была в ходу при дворе Сигизмунда II. По его словам, польский король собрал в Радошковичах большое войско для того, чтобы «оказать поддержку и ободрить многих видных господ в Москве, и в особенности некоторых из самых близких родственников Великого Герцога, которые пришли к согласию промеж себя и решили оставить Великого Герцога из-за его ужасной тирании и перейти к королю Польши». «К сожалению, [их] план дал осечку из-за того, — продолжал ливонец свой рассказ, — что один из заговорщиков (он, как говорили, был единокровным братом Великого Герцога) выдал план [заговорщиков]». Результат доноса был весьма печален, подвёл итог Хенниг:
«Великий Герцог, который уже был ужасным чудовищем, стал ещё более безжалостным, подобно фараону Египта, и отправил своих опричников с приказом убить, изрубить и полностью уничтожить и истребить всех тех заговорщиков, наряду с их всеми родственниками и семьями, их жёнами, детьми, слугами, скотом, собаками, кошками и даже рыбой в прудах — со всем, что они имели, так, чтобы вся память и сведениях о них фактически исчезли от лица земли».
Так что же случилось поздней осенью 1567 года?
Итак, иностранные свидетели, которые считаются достаточно надёжными (во всяком случае, отечественные и зарубежные историки обычно ссылаются именно на них, живописуя ужасы тирании Ивана Грозного), были уверены в том, что при дворе московского государя созрел обширный заговор. Правда, русская версия событий, изложенная в составленном уже после Смуты Пискаревском летописце, выглядела несколько иначе. По словам составителя, после учреждения опричнины «бысть в людех ненависть на царя от всех людей», и «присташа ту лихия люди ненавистники добру сташа вадити великому князю на всех людей, а иныя по грехом словесы своими погибоша. Стали уклонятися [к] князю Володимеру Андреевичю. И потом большая беда зачалася».
