Отстояв обедню в церкви святых Бориса и Глеба на Арбате, получив благословение митрополита Макария и взяв с собой «победоносные» и «чюдотворные» иконы и кресты, 30 ноября Иван в сопровождении блестящей свиты и своего двора выступил из Москвы в Можайск. Сюда он прибыл 5 декабря, за день до Николы осеннего. Полоцкая кампания была открыта.
Последние приготовления
Те несколько дней, что Иван Грозный провёл в Можайске, были посвящены обычным хлопотам. По устоявшейся традиции царь разослал в места сбора войск грамоты, в которых приказывал «бояром и воеводам, в которых местех воеводы збирались, про свой приход отписать, что пришел (государь) в Можаеск». Поскольку кампания была открыта, то воеводы должны были сверить имевшиеся у них на руках списки детей боярских с наличными людьми, «и которые дети боярские к ним приедут, и они б приезды их писали, хто в корой день приедет, и о людцкой даче выпрашивали да отписывали ко царю и великому князю». И, само собой, поскольку срок завершения сбора войск был, что называется, на носу, «бояром и воеводам» предписывалось вместе с детьми боярскими и их людьми быть готовыми по первому сигналу выступить в поход.
7 декабря была составлена походная роспись полков, «которым людем быти в полку со царем и великими князем и которым людем с которым боярином и воеводою бытии по полком». Тогда же появилась подробная роспись царской свиты, «которым быти в рындах и в поддатнех, и которым быти в головах в становых, и которым в головах в посылочных, и которым бытии в ясоулех, и в дохорщикех, и в подъщикех, и в ыных посылках». Списочный состав царской «штаб-квартиры» немало впечатляет: Ивана должны были сопровождать 12 бояр, четверо окольничих, двое дворовых воевод (и при них «адъютантов» 60 детей боярских), казначей, постельничий и с ним стряпчий, судья с подьячим, 14 дьяков, дворецкий, конюший, семеро князей-рынд при царском оружии (кстати, один из князей-рынд, Фёдор Хворостинин, отвечал за царские пищали), 17 «флигель-адъютантов», коим надлежало «за государем ездити» да за его оружничим, 20 поддатней при рындах, 53 царских спальника да при них «головы в становых сторожах» общим числом 11, 40 дозорщиков, десять знаменщиков (и к ним ещё 70 детей боярских городовых), десять детей боярских, отвечавших за царский кош (а им в помощь были приданы 30 городовых детей боярских), 83 ясоула, 16 ясоулов-стольников и на посылках от государя ещё десять детей боярских. Всего 476 человек из лучших фамилий — и это без учёта их людей!
Великий князь Московский. Гравюра А. де Брюина
Одна только царская свита сама по себе составляла целый «полк»! Можно только представить себе, каким блестящим и помпезным был большой царский выезд в сопровождении сотен разодетых в пух и прах (а московиты любили яркие одежды) всадников в лучших доспехах на горячих конях. Впрочем, сохранилось описание очевидца — некоего англичанина, который присутствовал при таком царском выезде в декабре 1557 года. По его словам,
«Его Императорское Величество (Иван IV) и его двор на резвых малорослых испанских (надо понимать, ногайских или татарских бахматах) и турецких (аргамаках) лошадях, убранство которых было богато изукрашено золотом и серебром, прибыли на поле в добром порядке. На Его Императорском Величестве было богатое платье и алая шапка, унизанная не только жемчугом, но и большим количеством больших и дорогих драгоценных камней. Его дворяне, ехавшие перед ним по трое в ряд в добром порядке, были все в парчовом платье…».
17 декабря 1562 года Иван покинул Можайск и двинулся оттуда в Торопец, а из Торопца — в Великие Луки, куда и прибыл 5 января 1563 года. Сюда к этому времени явилась и бо́льшая часть назначенных в поход войск. По прибытии царя в Великие Луки был устроен смотр (вероятно, 8 января) собравшихся полков и составлена очередная роспись полков и людей — исходя из явившихся на государеву службу. Иван «запасы свои и конские повеле всему воиньству с собою имати доволно на всю зиму и до весны», поскольку «идти и до Полотцка месты пустыми, тесными и непроходными». Кстати, тогда же посохе было приказано привести в порядок дорогу перед марширующими войсками и мосты на реках исправить под наряд на всём пути от Лук до Невеля, а от Невеля до самого до Полоцка, «как ему государю мочно идти многими полки и за ним наряд провадити», «понеже та дорога лесна и тесна».
«Приговор» 8 января включал в себя и наказ воеводам и ратным людям готовиться к осаде Полоцка. Находившиеся при войске иностранные инженеры — в «Записной книге» упоминаются «фрязы», то есть итальянцы, а некий анонимный итальянец писал ещё и о том, что в царском войске были англичане — должны были изготовить «щиты, с корыми идти перед туры и туры за которыми ставити». Ратники должны были озаботиться заготовкой тур и кольев для тына, которым надлежало обнести Полоцк «по дорогам и по полым местам». Также в приговоре упоминались и штурмовые мостки, «с которыми мосты идти пешим людем к приступу». И, само собой, в приговоре была составлена предварительная диспозиция, где и какому полку встать, «как бы пушки до полков не долетали», а также предусматривалась высылка вперёд, за 10–15 вёрст (1 верста — примерно 1,067 км) от Полоцка, сторожевых застав «для береженья от полских людей».
Оставшись довольным и увиденным, и рапортами воевод о состоянии полков, 10 января, после торжественного молебна в соборной церкви Христова Воскресения в Великих Луках, Иван отправил на Невель ертаул: «понеже бо всему воиньству с Лук в одни день не собратися, и в том бы воиньским людем истомы и затору не было». На следующий день Луки покинул Передовой полк. 12 января, во вторник, Иван «отпустил» из Лук полк Правой руки, 13 января — Большой полк. 14 января, после торжественного богослужения, заручившись благословением епископа Коломенского Варлаама, который сопровождал Ивана в походе, со своим полком и свитой Луки покинул и сам государь.
На этом исход русского войска из Лук не закончился. 15 января Луки оставил наряд — не весь, а только «лехкой» и «середней», а «большой» наряд должен был выступить на Полоцк после того, как из Лук уйдут все полки. 16 января за ним последовал полк Левой руки. Наконец, 17 января из города выступил в поход Сторожевой полк.
Трудная дорога к Полоцку
Марш до Полоцка был долгим, тяжёлым и нервным. По подсчётам А.И. Филюшкина, в среднем в день русское войско проходило 7 км, то есть оно двигалось в два — три раза медленнее, чем обычно. «Путное же царево и великого князя к Полотцску шествие нужно и тихо, — записал в летописной повести о Полоцком походе летописец, — потому что царь и великий князь всеми полки шел к Полотцску одною дорогою». К тому же, стремясь сохранить как можно дольше эффект неожиданности, Иван «заповедь великую положил, перешед за рубеж, изо всех полков никакова человека по корм ни на иную ни на какую добычу отпущати не велел, чтоб теми малыми делы болшого дела не теряти».
Колоссальный санный обоз, насчитывавший тысячи и тысячи саней с амуницией (по обычаю, ратные люди на походе доспех везли в кошу и «клали» его на себя только перед боем), провиантом, фуражом и всем остальным, что потребно для войны, серьёзно тормозил продвижение войска. Заранее предполагая проблемы с «проталкиванием» обоза по одной единственной лесной дороге, Иван и его воеводы ещё 8 января предписали обоз выводить из Лук частями, «кошем (…) итти за полки, которые кошевники которого полку, и тем всякому идти за своим полком». Но это помогло не сильно. Утром 14 января, когда царь выступил из Лук со своим полком и кошем, оказалось, что из города всё ещё не выбрались до конца обозы передового, Правой руки и Большого полков. На выходе из городского острога в воротах образовался «затор велик», который потребовал немалых усилий «военной полиции» для его разбора — ещё и вечером того дня он не был разобран до конца.
