Птичка такая же, как все местные птички. И человек у скамейки такой же, как все остальные столичные жители, ранее встреченные. Совсем нестрашный. Белобрысый, щекастый, улыбчивый и на вид совсем молодой, изо всех сил старающийся казаться взрослым юнец с совершенно детским восторгом на круглой счастливой мордахе. Вот и штаны у него короткие, широкие, до колен и в легкомысленный цветочек, что еще более усиливает ощущение несерьезности. И пистолет совершенно ненатуральный, пластмассовый, а вместо дула словно бы старинный мобильный коммуникатор, с кнопочками еще.

Не пистолет — портативный универсальный блокатор процессора. В просторечье глушилка. Последняя модель, с дифференциацией воздействия по широкому спектру.

Испугаться Дэн так и не смог.

Боль подчинившихся чужой воле имплантатов раздирала мышцы, сковывала внутренними кандалами и выворачивала суставы до хруста. И не позволяла ничего, кроме приказанного: встать и замереть в неудобной фиксированной позе, несмотря на все попытки выкрутиться и сделать хоть что-нибудь, хотя бы повернуть голову, просто повернуть голову, хотя бы моргнуть. Ничего. Ни малейшего внеприказного шевеления, только боль, по нарастающей.

Боль была. А вот страха не было.

Слишком нереально это все оказалось, слишком несопоставимо: залитый теплым оранжевым солнцем парк, медленный шорох прибоя, отдаленная музыка и смех, доносящиеся со стороны пляжных кафешек, тающее во рту мороженое, Ланс, рисующий местных птичек…

Уже не рисующий. Уже точно так же замерший в неудобной фиксированной стойке смирно, не могущий даже моргнуть.

И — испуганно-растерянный голос Полины.

И — черно-белый флайер с хищными обводами и ненавистной символикой на фюзеляже.

Они никак не вязались друг с другом: эта теплая доброжелательная планета, словно зовущая расслабиться и отдохнуть, — и черно-белая смерть, вызванная улыбчивым белобрысым мальчиком с мечтательными глазами убийцы не по приказу даже — по разрешению. Этот мальчик, который даже себе никогда не признается в том, почему ему так нравится работа на «DEX-компани», и этот фирменный флайер — они словно были совсем из другого мира, куда менее приветливого и доброжелательного.

Прошлого мира, от которого Дэн уже успел отвыкнуть. От которого так хотелось отвыкнуть…

А сейчас хотелось иного, намного проще и необходимей: повернуть голову. Просто повернуть голову и посмотреть на Полину, сказать ей хотя бы глазами: «Пожалуйста, не сопротивляйся! Он ведь сейчас прикажет сломать тебе руку — и я это сделаю. Пожалуйста, не вынуждай его, ведь это все ерунда, небольшое недоразумение. Все будет хорошо. Обязательно будет. Только не сопротивляйся».

Конечно будет. А как же иначе? Они ведь везучие, и он сам везучий, и все остальные, давно уже ставшие намного больше чем просто коллегами по экипажу. Станислав Федотович в первую очередь. За ними давно закрепилась слава чертовски везучего корабля, с которым даже пираты опасаются связываться. Они столько раз выпутывались из совершенно безнадежных ситуаций! Куда более безнадежных, когда казалось, что все, что ни малейшего шанса… А они выбирались. И до сих пор живы. И…

«Дэн, ты пробовал связаться с кораблем?»

«Да».

«- ?»

«Не дотянулся. Слишком далеко».

«Значит…»

Страх. Вот как он выглядит со стороны. Киберсвязь не была изначально предназначена для передачи эмоций, однако оказалось, что они очень хорошо по ней передаются. Без искажений. Без утаивания и недоговорок. Без нарочито равнодушной маски. По киберсвязи невозможно врать.

Значит, это очень хорошо, что Дэн сам так и не сумел испугаться…

«Ничего не значит! У нас есть коммы. Коммы могут многое. И мы можем, даже сейчас. Пусть и не многое, но можем».

«Например?»

«Например, можно задеть кнопку экстренной связи. Имитацией случайного мышечного спазма. Рефлекторные движения, в активной фазе программа позволяет, ты ведь наверняка так делал».

«Делал. Раньше».

«Ну вот».

«Сейчас не получится. Сейчас у меня рефлекторные движения заблокированы. У тебя нет?»

«У Полины тоже есть комм, она уже наверняка связалась с кораблем. Да и с нами самими все вовсе не так безнадежно: этому дексисту придется нас как-то выводить, давать частичную свободу движений. Тогда и попробуем. Но даже если и не получится — остаются маячки».

«Я свой выключил. Он иногда… мешает… Ошибочное поведение?»

«Ошибочное поведение».

«Принято. Я… нас подвел?»

«На пятьдесят процентов: мой работает».

«Плохо…»

«Ошибочный вывод. Хорошо. Полезный опыт, урок на будущее. Проанализировать, принять к сведению, учитывать».

«Ошибочный вывод, принято. И… Дэн…»

«Что?»

«Спасибо».

Чужая паника — дикая, бьющая через край, не подчиняющаяся ни разуму, ни процессору и парализующая не хуже дексистского блокатора, — потихоньку отступала, сворачиваясь, втягивая острые иглы отчаянья и безнадежности, сменялась чем-то вроде вполне поддающейся сознательному контролю тревоги. Присутствовал даже оттенок легкого смущения. Киберсвязь ослабла, истончилась до легкой поддерживающей паутинки, невесомой и еле ощутимой. Это хорошо.

А еще лучше то, что одна простая мысль почему-то пришла Дэну только сейчас, когда киберсвязь более не напоминает перетянутую до звона струну, готовую отозваться на малейшее касание.

А вдруг у Полины по какой-то причине не работает комм? Ну, например, она забыла его зарядить…

Простая такая мысль, вроде бы даже не особо пугающее предположение с низкой степенью вероятности. Если быть точным — девятнадцать процентов. А то, что неисправность или вообще полное отсутствие комма помешает Полине связаться с кораблем в настолько экстремальной ситуации, и вообще оценивалось программой в смехотворные три и четыре десятых процента. Ерунда, короче.

Но все равно хорошо, что эта мысль не пришла в голову Дэна раньше.

Глава 6

Полпроцента

Комм у Полины работал. И заряжен был, что называется, под самую крышечку — индикатор показывал десять рисочек из десяти, как раз утром заряжала, словно знала, что пригодится, и вот, девяносто восемь процентов, хоть весь день сериалы из инфранета скачивай или болтай по дальсвязи, была бы только та связь.

Связи не было.

Полина еще раз потрясла рукой, словно надеясь, что дело в самом комме и это поможет его электронной начинке встать на место и перестать глючить. Постучала ногтем по экрану — с той же целью и надеждой на «а вдруг». Индикатор заряда издевательски мигнул своей почти полной соточкой — рядом с по-прежнему нулевой отметкой индикатора глобальной сети.

Надежда таяла. как упавшее мороженое на горячем асфальте.

Полина в отчаянии огляделась, но вышки ретранслятора нигде не заметила. Да и глупо было бы, их никогда не ставили напоказ, да и вообще связь сейчас в большинстве миров спутниковая, какие ретрансляторы, двадцать первый век. седая древность… Хотя в такой глуши всего можно ожидать, даже уличных телефонных будок. Синеньких таких. Почти полицейских. Что за бред в голову лезет, не о том надо, не о том…

Полина огляделась еще раз, но будок не заметила тоже. Нормальных будок, не из старых кино. Потом вскочила на скамейку и помахала рукой с браслетом над головой: мысль о сериалах и музейных средствах связи зацепила что-то вроде бы когда-то виденное, была какая-то лента о потерпевших крушение в пустыне, там связь зависела от высоты и на высоте ловилась. Они там вроде бы залезли на какой-то холм и даже коммы подбрасывали, чтобы эту верхнюю связь поймать…

Наверное, там была какая-то особая пустыня. Или коммы у них были какие-то особые — Полинин так и не пискнул пойманной сеткой, несмотря на все ее им размахивания.

Полина опустила руку, раздумывая, не залезть ли ей на забор или дерево. Или, может быть, верхний этаж какого-нибудь ближайшего дома подойдет, будет и быстрее, и выше, и там наверняка есть лифт…