В этой стране пятнадцатилетие, можно сказать, синоним совершеннолетия. Что характерно для варваров, быстрый рост и отвратное поведение, демонстрируемое этим ребёнком, потерявшим контроль над ситуацией, лишь следствие дурного и недостаточного воспитания. И вот из-за этого недомерка он провалился?

– Знаете, Леонид, долгое время меня не покидала мысль о том, что пошло не так в моём плане. Видите ли, он был проверен многократно, утверждён на самом верху и ювелирно выполнен. И вот, видя вас сейчас тут, вспоминая те истории, которые мне о вас рассказали, я понимаю: вы – неучтённый элемент, досадная случайность, пылинка, попавшая внутрь точного механизма. Скажите, Леонид, это ведь вы испортили мой план? Вашей поганой семейке давно пора преподать урок.

Он встал с кресла, аккуратно положив газету на сиденье, и, сделав шаг, ударил мальчишку в живот. Совсем несильно, лишь для того, чтобы сбить дыхание. Тот в ответ что-то болезненно прошипел, но мужчина не обратил на это никакого внимания, решив, что пока с поганца хватит.

– Леонид, вы ведь взрослый человек и должны понимать, что ничто в этом мире не случается просто так. Вмешиваясь в дела, которые вас не касаются, вы должны ожидать, что последствия ваших действий вас обязательно коснутся. И сейчас у вас есть выбор: остаться пылинкой, которую вычистят из механизма и забудут о ней, как о досадном недоразумении, или стать очередным послушным винтиком. Послушным, живым и чрезвычайно довольным жизнью. Поверьте, мы умеем не только карать, но и проявлять горячую благодарность.

Парень завалился вперёд, ткнув мужчину лбом куда-то в район колена и спокойно сказал:

– Стой. Кто ты такой?

– Штурмфюрер СС Юстус Рот.

Мужчина заволновался. Кажется, беседа свернула не в то русло, но внезапно тело перестало отзываться на его желания: не крикнуть, подавая сигнал бойцам в соседней комнате, и даже дар и тот остался глух к попыткам трансформировать окружающий воздух в едкий газ. И боец, придерживающий мальчишку, никак не отреагировал на изменение ситуации.

Тем временем парень спокойно встал и, коснувшись лба мужчины, задумчиво произнёс:

– А теперь проверим длительность.

Грязные патлатые мужики сковали спящих бойцов и методично запихивали их в мешки.

– Странно выглядите, – прокомментировал я внешний вид Григория.

– Район такой, – пожал плечами тот. Если бы я не знал, что это именно он, то принял бы за этакого неудачливого выпивоху: сизый нос, синяк под глазом и парик, имитирующий грязные, сбившиеся в колтуны волосы. – Сколько у нас времени?

– У этих – нисколько, – махнул я головой на мешки. – Они просто проснутся через пару часов. А вот этот красавец будет петь соловьем ещё сутки точно, а в лучшем случае – на пару часов больше.

Вот и очередная подопытная мышка, приоткрывшая вуаль тайны над моей силой. Впервые используя «догму» на такой большой срок, я понял, что затраты силы при увеличении времени не линейны. В этого парня я влил без малого половину резерва, прежде чем понял, что, даже влив всё без остатка, я добавлю не более пары часов, а учитывая потраченное ранее, я решил придержать остаток энергии.

– Это даже больше, чем требуется. Хороший улов, – сдержанно похвалил Григорий.

– Что там с базой? – поинтересовался я актуальным.

– Людей вывезли на нашу запасную базу, можешь встретиться с ними в любой момент. Сама база и техника сгорели от короткого замыкания. Пожарная часть отреагировала поздно, и к моменту, когда они приехали, всё сгорело дотла.

– А трупы погорельцев они там случайно не найдут? – наугад спросил я.

– Разве что совсем случайно, – улыбнулся Григорий. Молодец, правильный вопрос. – И не более семидесяти: запасы под такие операции у нас невелики.

– Спасибо, – облегчённо поблагодарил я.

Ну что, можно сказать, что сработано чисто.

– Только отцу сам расскажешь, я отчёт об операции придержал. И чем быстрее, тем лучше. Только звони не отсюда. Думаю, он в любом случае будет раздражён, что ты был задействован в плотном контакте.

– Раздражён? Всего-то, – отмахнулся я легкомысленно.

– Всего-то. На самом деле я лишь один раз видел его по-настоящему недовольным. Именно тогда я и стал его заместителем в связи с внезапной кончиной предыдущего помощника. Не всем повезло родиться сыном главы службы безопасности империи.

– Вот теперь мне стало страшно.

Мы помолчали, ожидая, когда оперативники закончат.

– А это вообще очень полезное чувство. Когда страшно, то ты точно знаешь, что ещё жив и можешь бороться, – внезапно сказал он.

– Видимо, так, – вздохнул я, проникнувшись глубиной мысли. А ведь так, с виду и не скажешь, что можно быть философом на такой работе. – Кстати, – спохватился я, – всё хотел спросить: ничего что мы на «ты»?

– Совершенно не против, мы же как-никак троюродные братья, – внезапно улыбнулся Григорий.

– Точно! – осенило меня, он же двоюродный племянник отца. – В таком случае чрезвычайно рад быть твоим троюродным братом, – протянул я руку.

– Младшим, младшим троюродным братом, – пожал он руку.

– А сколько тебе лет? – спросил я.

Интересно, а на сколько он старше?

– Это тайна, – решил он оставить моё любопытство неудовлетворённым.

– Тогда я не согласен. Может, я старше? – возмутился я.

– Это даже звучит глупо, не думаешь?

В общежитие я вернулся за полночь. Со щитом или на щите, верно? В этот раз всё прошло удачно, но не стоит терять осторожность. Ведь вместо противников, не ожидающих мгновенной реакции и необоримого ответа с моей стороны, я мог нарваться на нервных псов войны, раздающих удары способностями на каждый раздражитель и посылающих вдогонку очередь – чисто на всякий случай. Что было бы в таком случае, даже боюсь представить.

Приняв душ и улёгшись в кровать, я почувствовал, как меня трясёт запоздавшая реакция. Сон не шёл. Привстав, я посмотрел в окно. Нарождающаяся луна слабо освещала окрестности, сдавая серебряным свечением лишь под редкими уличными фонарями.

Надо будет съездить к наёмникам и пообщаться. Кто-то пойдёт под мою руку (надеюсь на это), кто-то откажется, но со вторыми всё просто: «догма» – и стереть память за два года. Жестоко, но это лучше, чем радикальный способ избавления. Можно попробовать стереть память выборочно, только обо мне, но она как паутина: одно воспоминание цепляется за другое, связи между эпизодами причудливы и различны, и кто знает, как такая прореха скажется в будущем.

А вообще, так посудить: чем я занимаюсь? Наёмники, опасность, приключения. К чему всё идёт? Я ведь хотел просто жить. Обычную такую жизнь, с поправкой на местные реалии. А вот это всё – разве это то, что я хочу? Я точно хочу так жить?

Может, так и есть, и я действительно хотел чего-то подобного…

– Ты как будто хорошо отдохнул, – заметила, поздоровавшись, Лиза.

– Думаешь? – спросил я, кивнув Сергею, привставшему со своего места.

– Вижу. Лицо, как у кота, дорвавшегося до сметаны.

Лиза смахнула разбросанные по столу бумаги, уступая место. Но я остался стоять.

– Может быть. Кстати, предлагаю пересесть, – предложил я вопросительно уставившейся на меня девушке.

– Ну, ты ещё долго продержался. Выдержать меня две недели – это, знаешь ли, сравнимо с подвигом, – улыбнулась девушка одними губами.

– О нет, дорогая, – выпятив грудь, пафосно произнёс я, – тебя не бросаю я и зову с собой навстречу приключениям! – И закончил уже нормально: – Просто хочу пересесть за предпоследнюю парту.

– Э-э… – подзависла староста. – А какой в этом смысл?

– Если честно, это мои заморочки. Я тут недавно решил принять жизнь такой, какая она есть, и первый шаг к этому – пересесть за предпоследнюю парту. Тебе это кажется странным?

– Да я даже и не знаю, – растерялась она. – Но почему бы и нет. Только я попробую договориться сама.

О чём тут договариваться вообще, если все окружающие прекрасно всё слышали? Тем более девчонки, сидящие сзади. Сделать шаг да спросить напрямую, даже подходить необязательно, достаточно повернуться назад. Разве откажут? Для них же это просто место за партой. Ну да ладно, наверно, женские заморочки, я и не такое видал.