Он смаргивает пелену перед глазами и переводит взгляд на Чонхо. У того на лице – искренний испуг, который болезненно сильно контрастирует с тем самым, во имя чего внутри Мингю началась война. Но ведь никто не выживет, правда. Это чувство – тоже. Его не должно было быть.

Кто-то стучится в дверь, и Мингю приходит в себя с такой скоростью, с какой никогда не приходил, – отталкивает от себя Чонхо одним резким движением, сползает с кровати, на ходу приглаживая волосы. Не особо помогает.

В дверном проеме показывается голова Сонёля:

– У вас тут Нарния? Сначала один пропал, потом другой. – Он с любопытством переводит взгляд с Мингю на Чонхо. – Все нормально?

– Да. – На губах второго играет улыбка. – Пойдемте мангал из гаража вытащим, в холодильнике есть мясо.

Несмотря на утренние события и долгое отсутствие Чонхо, атмосфера не кажется странной. Со стороны. Потому что Мингю сидит будто на чертовых иголках и смотрит куда угодно, но никак не на хозяина дома, хотя этого никто либо просто не замечает, либо не хочет замечать.

Они действительно вытаскивают из гаража мангал, в то время как Тэён режет мясо на кухне – Мингю через окно на террасе видит, как тот пританцовывает на месте, напевая какую-то песню, и во второй раз за сегодняшний день вспоминает ту поездку за город двухгодичной давности. Кажется, Тэён тогда тоже отвечал за еду. И это хорошо, потому что он бы себе либо палец отрезал, либо зажарил несчастное мясо до чернющих угольков.

Всем на удивление быстро находится занятие, кроме Мингю, который сидит на раскладном кресле на террасе и пьет пиво, про себя задаваясь вопросом, насколько глупо сейчас выглядит его бесстрастное лицо, на котором время от времени мелькают странные эмоции, выбивающиеся из общей картины. Сонёль раскладывает продукты на столе рядом, ходит туда-сюда – до кухни и обратно – и постоянно задевает его ноги, но Мингю даже на это не реагирует, хотя в привычной ситуации абсолютно точно откусил бы лицо.

– Держи, – Юбин протягивает ему железные щипцы для мяса, – будешь помогать.

Он глядит на чужую руку и нехотя поднимается, чтобы поставить уже почти пустую бутылку на стол рядом. А так хотелось прикинуться камнем и просидеть бездвижным пару столетий.

– Как у тебя дела?

– В смысле? – Мингю хмурится, забирая щипцы.

– Не знаю, – честно признается Юбин. – В прямом? Все время думаю, каково это.

– Ты про… – Он возводит взгляд к потолку террасы в попытке отыскать на нем конец предложения.

Юбин собирается продолжить, но резко захлопывает рот, когда на террасу выходит Сонёль, который ставит у стены еще три раскладных стула и заходит обратно в дом.

– Он же не знает, да? – шепотом спрашивают у Мингю.

Тот тихо вздыхает и морщится. Не хочет признавать вслух, что хотел бы рассказать все Сонёлю, но слишком боится его реакции – не на ситуацию даже, а на себя самого. Не хотелось бы, чтобы к нему начали относиться по-другому.

– Судя по всему, не знает, – Юбин верно читает выражение его лица, – и это странно, честно говоря.

– Почему? – Мингю смотрит в окно, находит взглядом Тэёна, который складывает порезанное мясо на огромную тарелку, и Сонёля, что вертится рядом с ним.

– У него соображалка работает лучше, чем у всех нас, вместе взятых. То есть… – Юбин цокает языком и глядит в сторону сада, – может, этого и не видно, но Сонёль чует подвох за километр.

– Ты тоже его почуял, но все равно не догадался, – усмехается Мингю, – если у него и есть какие-то подозрения, он все равно не найдет им объяснения. Сам понимаешь, что дойти головой до такой вот правды практически невозможно.

– Наверное, – соглашаются с ним. – Знаешь, я все хотел сказать тебе, – Юбин выглядит неуверенным, – по поводу всей этой ситуации с обменом. Это, конечно, только мои догадки, я их даже Тэёну не озвучивал, потому что мне кажется, что это безосновательные мысли и…

– Что? – прерывает его Мингю.

– Я думаю, что дело не в новолунии.

Он пару раз сжимает и разжимает щипцы, вслушиваясь в металлический звук. Пропускает эту фразу через себя один раз, два.

– А в чем тогда?

Юбин проверяет через окно, что никто пока не собирается выходить на террасу, и переводит взгляд обратно на Мингю.

– Помнишь, мы размышляли на тему, почему обмен произошел именно между нашими мирами? Ну, если учесть теорию, что похожих миров тысячи и все такое.

– И?

– И я тогда высказал предположение, что дело вовсе не в наличии чего-то вроде зеркала, а в его отсутствии.

– Хотел бы я понимать, что ты имеешь в виду, но… – Мингю с трудом удерживается от того, чтобы почесать щипцами затылок.

– Может быть, вы поменялись местами не из-за удачного стечения обстоятельств в виде ночи, дождя и новолуния, а просто потому, что так было нужно. – Юбин открывает крышку, когда видит в окно, как Тэён подхватывает блюдо; ему в лицо валит дым, и он пару раз кашляет. – Это просто мои мысли, не более.

Просто потому, что так было нужно. А обратно? Как Мингю вернется обратно, если новолуние здесь ни при чем? Тоже тогда, когда это будет необходимо?

На террасу выходит Чонхо с огромным пакетом, в котором звенят бутылки, и широко улыбается.

(Такой необходимости нет.)

Мингю отворачивается, упирается взглядом в щипцы в своих руках. Было бы здорово ими из себя все непрошеные эмоции вытащить. Раскалить их на открытом огне, в пепел превратить.

(Он не просил об этом.)

Когда они с Юбином выкладывают первую порцию мяса на противень и закрывают крышку, все уже сидят за столом, на котором, честно говоря, бутылок больше, чем еды, – Мингю не сразу находит ту, которую не успел допить. Возвращается обратно к мангалу и стоит перед ним, устремив взгляд в сторону ворот. Отсюда не видно склона холма, а так хотелось бы опять на него взглянуть.

– Эй.

Он вздрагивает и чуть не роняет бутылку, но Чонхо ловко подхватывает ее. Протягивает обратно, а Мингю вдруг осознает, что его щеки начинают краснеть, когда их пальцы соприкасаются на поверхности этой чертовой бутылки. Осознает и думает, типа, иисус христос, что за хрень. Сердце мгновенно реагирует на эту мысль и отвечает громким ударом, который чувствуется в самом горле.

– Знаете, вы какие-то… – с задумчивым выражением лица начинает Сонёль, но явно не может подобрать нужного слова.

– Неловкие, – заканчивает за него Тэён, и его голос звучит немного комично из-за того, что произносит он это точно в горлышко бутылки.

– Да, неловкие, – ритмично кивает Сонёль, а Мингю мысленно желает, чтобы у него голова отвалилась, как у того китайского болванчика в машине Санхёна.

– Ага, прямо как ты в нашу первую встречу, когда чуть не затушил сигарету о мою куртку. – Мгновенно реагирует Чонхо с усмешкой.

– Но не затушил ведь!

Мингю шумно выдыхает, понимая, что не дышал все это время.

Через два часа, когда не остается ни мяса, ни того, что еще было на столе, начинает стремительно темнеть. Небо – чистое, прозрачное. И только где-то вдали, за поселком, часть которого видно за воротами, в последних закатных лучах плывут зеленоватые облака. Мингю провожает их взглядом и невольно дотрагивается до своих волос.

Окурков в пепельнице на столе так много, что та похожа на ежа, и Мингю без подсчетов может сказать, что половина принадлежит ему. Он сидит между Юбином и Сонёлем, пьет уже третью бутылку пива и не может перестать дергать плечами, потому что постоянно чувствует на себе внимательный взгляд. Несложно догадаться, кому он принадлежит. Догадаться несложно, а вот ответить на него – очень.

Когда окончательно темнеет и за пределами террасы, на которой горит свет, становится почти ничего не видно, Мингю достаточно пьян, чтобы позволить себе наконец расслабиться – как тогда, на поле, – и даже начать улыбаться в ответ на глупые шутки Сонёля, которого унесло в далекие дали еще после второй бутылки. За это время они успевают перемыть кости всем однокурсникам (Мингю не участвует – только слушает), обсудить последние фильмы и даже поспорить на тему того, какая поп-музыка лучше.