— Здесь! да-да, здесь! — Двое выходят на первый этаж. Стрелку кажется, что слышал бредящего старика, но всё же хочет убедиться, находятся ли они все в безопасности. Озаряя ночную тьму, они оглядываются, ступая медленно и бесшумно. Старик идёт позади и держит свечу так, чтобы всё вокруг освещалось и при этом не слепило глаза наёмника. Те заходят на кухню, где всё недвижимо, будто сюжет картины.

— Я видел его там! — показывает на окно. Они выходят обратно в гостинную, где и находится этот массивный стол. Произведения искусства играют свою ночную игру, отбрасывая разные тени, похожие либо на людей, либо на монстров, а иногда даже на зверей. Карвер бродит по помещению в поисках подозрительных вещей, выглядывая на улицу через окно.

— Кабинет Уранна, скорее всего заперт, — проговаривает наёмник. — Проверим заперта ли входная дверь. — Сделав шаг по коридору, слышатся шаги по лестнице со второго этажа. Келемдар в холодном поту прячется со свечей за стену, разделяющую гостиную и небольшую зону отдыха с небольшой библиотекой и камином. Карвер направляет револьвер в сторону шума, взводит курок.

— Кто здесь? — интересуется неизвестный с лестницы. В голосе небольшая дрожь, звучание его очень знакомое, будто Стрелок уже ранее слышал этот голос.

— Уранн, это ты? — спрашивает Келемдар. Глаза убийцы всматриваются в темноту в надежде увидеть человека, но свет с улицы падает только на босые ноги.

— Покажись! — решительно требует Карвер. Свободная рука показывает ладонь своему товарищу, чтобы тот стоял на месте и молчал. Старик в холодном поту закрывает рот и обхватывает сумку, не забывая держать подсвечник.

Силуэт недвижим и бесшумен. Видны только ступни и слабые очертания торса. Стрелок ощущает диссонанс, который не позволяет ему начать огонь на поражение. Тот ощущает угрозу, но в тоже время, не видит никаких её признаков, поэтому хладнокровно ожидает нападения гостя из ночи. "Почему никто ещё не проснулся?" — цепляется за вопрос, желая хоть как-то спровоцировать неизвестного, чтобы он начал движение. Ветер завывает, обволакивая дом мраком и тьмой. Стрелок просит передать ему свечу. Забирает её и просит проследовать за ним. С вытянутой рукой Стрелок движется вперёд с подсвечником и выставленным револьвером. Ступая очень медленно и аккуратно, хочет открыть светом чьё-то лицо. Майнбласт, вновь, на мгновение словно оказывается в чужом сознании и, будто видит, как к нему приближается сгусток тьмы. Какое-то явление космоса, тёмной непознанной сущности вновь навлекает на него образы чего-то невиданного, скорее всего — будущего. Он останавливается, а Келемдар спотыкается, спугнув таким образом тень. Этот неизвестный быстро, совершенно бесшумно пускается в бегство на второй этаж. Карвер начинает погоню, из-за чего свеча гаснет. Топот двух человек пробуждает всех спящих в комнатах. Трикст выскакивает в коридор и пускается следом. Фантом подбегает к открытому окну, что находится в дальней части дома, выходящие на задний двор, и выпрыгивает. Стрелок подбегает и, выглянув, ничего не видит на улице, хотя задний двор единственное хорошо освещенное место.

Проходит некоторое время, все проснулись, а улицу уже заносит снегом из-за чего многие растения выглядят причудливо, особенно прорастающие вдоль забора. Пятеро сидят за столом в гостиной при свете догорающих свечей. Сама гостиная, во мраке обезумевшей погоды выглядит безрадостно и в некоторой степени зловеще, тем более и время позднее. Столбики всё же немного освежают понурую картину. Кинесса приготовила всем травяной расслабляющий напиток, поэтому все потихоньку его потягивают. Всё же, на лицах каждого, кроме спокойной дамы, отражается тревога последних событий. Неизвестный сегодня ночью посетил их и, возможно, он знает обо всех планах и разговорах товарищей. Уранн за столом рассказывает, что крепкий сон никто не потревожил, пока не началась погоня. Трикст сладко спал, говоря, что кровать удивительно мягкая и сонная, но так же проснулся от шума в коридоре, а Карвер же пробудился ещё от стуков в окно поздно ночью, проверил оружие и постарался вновь уснуть, но сильный ветер повторно его пробудил. Так же он рассказывает, что зажег свечу сразу, как услышал странный шум на первом этаже, собственно из-за этого и решился оценить всю ситуацию.

— Я думал, записывал слова, — говорит Келемдар, будто оправдывается, — что слышал от Трикста в подвале. Мои мысли были совершенно перепутаны. Мне даже показалось, что я все эти годы проводил исследования совершенно в не том направлении. Я начал терзать себя, но… сразу же меня натолкнуло на одну мысль. — Тот оценивает взгляд Стиллиана, и решает умолчать то, о чём догадывается, тем не менее, решат сказать кое-что другое: — Ведь, если и вправду, афоантропосы могут становится животными, то есть они некие оборотни, то, и быть может, тот ворон которого я увидел за окном такой же афоантропос — оборотень? — Стрелок, будто сорвавшись с цепи после слов старика, выхватывает револьвер, а его глаза наполняются решимостью. Уранн, косо посмотрев на него, интересуется о случившимся, и Карвер отвечает:

— Ворон? Это Садрос! Это точно был он! — вспоминая события в эл'лела, где лежали тела Мираэтты и Олафа.

Долгое время, до самого рассвета, они проводят в разговорах, а наёмник никак не может успокоиться, ведь снова упустил нужного ему человека. И даже, наверное, его больше тревожит не тот факт, что он не смог очередной раз свершить свою месть, а, что Садрос может вызнать все подробности происходящих событий. Волнует и тот факт, что он вновь видел подобие видения, но на этот раз, будто смешанное и с будущем, и с настоящим. Всё накатывается друг на друга. Считая, что есть возможность всё как-то повернуть в другую сторону — одним махом вызнать всё необходимое, и раскрыть не только свою собственную природу, но и природу Садроса и природу всего происходящего вокруг, Карвер напрягается, иногда даже опускает голову, уходя в глубокие раздумья. Помимо всего прочего, тому в мысли вгрызаются воспоминания, заставляющие проклинать город и себя. Мираэтта, Олаф, отец и Оле — это те люди, которые, как он думает, погибли по его вине, ведь всё из-за его непознанной силы, таящейся внутри.

Наступает утро. Помещение наполняется серым, блёклым светом нового дня. Огоньки свечей друг за другом гаснуть, не только по собственной воли, но и из-за вмешательства нервозности Келемдара, который бродит по помещению и, всматриваясь в пламя и ничего в них не найдя, тушит пальцами или задувает. Кинесса с Уранном ушли спать. Оставшаяся троица общается:

— Карвер, когда мы сможем провести большое исследование? Времени мало! Сам видишь! — интересуется старик, бродя перед глазами Майнбласта.

— Знаешь, Келемдар, — отвечает, — как звать твой род?

— Я не могу тебе назвать его, — отвернувшись к окну, опечаленно мямлит.

— Ты из тех, кто лишился имени?

— Я расскажу тебе об этом, когда всё закончится.

— Что мы должны извлечь из исследования? — Трикст врывается в разговор.

— Во-первых, мы сможем понять насколько тело уязвимо к повреждениям. Я же предполагаю, что твоя регенерация нечеловеческая, — указав на Стрелка. Активно жестикулирует и очень возбужденно рассказывает, — но не сразу! — подняв палец вверх, — мы будем сутки вести наблюдение за ним. — Уже всматриваясь в глаза Трикста, возбуждённо рассказывая, пытаясь словно перетянуть того на его обезумевшую сторону, — если я окажусь прав, то он должен вновь столкнуться с "болезнью", когда тот пережил… — тормозит. Поворачивается на наёмника.

— Что такое? — хмурится будущий подопытный.

— Ты… — встаёт напротив. Его взгляд не видит окружение, утопая в лихорадочных мыслях. — Ты не получал ранений же?

— Да.

— Но говорил, что пережил выстрел.

— Абаналара! Хватит молоть чушь, давай ближе к делу! — хлопнув ладонью по столу.

— Получается, — чешет подбородок, — мы будем в тебя стрелять, а не резать, — медленно идёт на кухню за стаканом воды. Стрелок, схватившись за голову, думает, что старик совсем взбесился на фоне каких-то исследований. Стиллиан совершенно не понимает своего знакомого и отправляется следом, чтобы поговорить на эту тему и выяснить все подробности. Карвер встает и, переодевшись, отправляется на выход. Бутылка Корагского Винита остаётся на столике, где располагается статуэтка с изображением противостояния волка и человека. Ему по последним разговорам кажется, что зверь и мужчина — это олицетворение афоантропосов, а быть может и само олицетворение борьбы животного начала и человеческого — вапора и ликворы. Хоть эксклюзивная бутылка и представляет из себя великую ценность, никто почему-то на неё внимание не обращает.