— В каждой деревне своя сказка, — нахмурившись, говорит Стрелок. — Расскажи, — сложив пальцы, облокачивается на стену, чувствует, что алкоголь, кажется, перестаёт так сильно бушевать в его крови.

— Олаф "Мертвец", как говорят… — вспоминает. — Или… — закрывает глаза. Распахнув, продолжает, — его еще называют "афоантропосом". Он не получил в привычном понимании "бессмертие".

Стрелок внимательно слушает и, взяв кружку, медленно поднимается.

— Он как бы и умер, но и нет. Давно, когда элеменадала стали болезнью для всего Фортуито, когда, ну, всё было очень плохо! Кейл Фист Ха… Хар… неважно! Ну этот, кто ещё встал на путь порабощения этих, скажем так, врагов. Захватчиков, — делает глоток и, выдохнув, продолжает историю. — Каким-то образом Кейл экспериментировал с балансом элеменадалис, смешивая несмешиваемое, — медленно стал поднимать кружку ко рту. Резко останавливается, ударяет ей о стол и, ткнув пальцем на Карвера, — естественно над человеком. Попался под руку сумасшедшему в общем.

— Кто?

— Ну, Олаф попался под руку обезумевшему от победы Кейлу. И когда он совершал свои гадости в угоду собственного самолюбия, что-то пошло не так и… я не уверен. Часть его сущности осталась в теле, а часть была вырвана. Тогда-то он умер и в то же время нет. Мы все знаем, что наше тело — Каэлум, а, скажем так, живительная энергия — Вапор… — сам уже не понимая, что говорит. — Но как получилось сделать так, что он обрёл вечную жизнь, если это совершенно невозможно. Ну, солус может… Хотя нет!

— Не понял, а что с его телом? — интересуется Карвер, сделав медленный глоток. Понимает, что Нина совсем захмелел.

— Тело его гниёт, насколько я знаю. Вот здесь и как раз столкновение с народом, ведь не просто так история витает в городах местных. Олаф якобы питается людьми. Это останавливает странное проклятие. Говорят, что именно он, как раз и натравил на нас эту болезнь или призраков, которые по мнению многих! — подняв палец вверх и, выпрямившись, насмешливо пародирует горожан. — Являются людьми, съеденные "мертвецом". Дурития — это дело Олафа — афоантропоса, — договорив, ложится на кровать и смотрит на потолок.

— О чём только не говорят, — замечает Стрелок. — Вокруг всегда какие-то тайны от недосказанности, — усмехнувшись, тоже ложится на кровать и закидывает ноги. Пламя в печи освещает светом небылиц хижину. — Знаешь, зачем сжигают лица после смерти? — в голову приходят горящие лица мёртвых друзей. Он немного напрягается, но отбрасывает эти мысли, таким образом отпуская их навсегда. Желает этим диалогом подвести итоги жизни Олафа и Мираэтты.

— Зачем же? — интересуется Оле.

— У тебя никто из близких не умирал?

— Никогда.

— Говорят, что это единственное место откуда может выйти вапор при смерти, таким образом ты позволяешь ему пробить каэлум, питая теплом уже солус. Поэтому наши смерти кормят природу, — задумавшись.

— Меня редко заботят истории, религии и всякое. Дай мне ружьё, хижину, и я расскажу тебе о настоящем: о состоянии леса, вымирании травоядных и волках, которых уже пора истреблять. Да даже эта байка — лишь собрание мнений разных путников. Сплетни, — зевает, — сказки… страшилки… В общем-то — выдумки! — сообщает парень под треск брёвен. Расслабившись, Майнбласт понимает, что пора покончить с безднами мучительных воспоминаний и с омутом теней, который желает просочиться в его разум. Двое медленно засыпают под веяние уже оконченного диалога.

Проснувшись, Карвер поднимается. Раннее утро. Синие тени окружают деревья и одинокую хижину в безграничном лесу каменных столбов. Печь ещё теплая, а помещение согрето мелкими угольками. Охваченные слабым жаром, те похожи на рубины в прогоревшем пепле сероватого оттенка. Окинув помещение отстранённым взором, достаёт по привычке револьвер и проверяет его работоспособность, ведь, скажем так, у семисотого начинается "рабочий день". В голове кавардак. В мгновение забывшись, убийца словно погружается в астрал, уносит свои мысли от важного в сомнительное, что и забылось, как повседневность — рутина. Там, где-то в грёзах помутнённого сознания, где выгорела вся земля, гуляют фантомы тех моментов жизни, когда выполнял обыкновенные для него дела — убивал бандитов и всяких разбойников, кто перешли через дозволенную грань. "Потрошитель" — первый и последний его напарник в одном из заказов. Потерев пальцем холодный металл ствола револьвера, в воспоминаниях появляются зелёные глаза этого человека. Кто этот наёмник был и сам он не знает, лишь только имя — Колор Вайт. Тем не менее глаза, кислые как яблоко, но с оттенками смертельных ядов, словно обманули его тогда. "Странно" — думает Стрелок, вновь обратив свой взор на печь, где сквозь дверцу просачиваются догорающие, едва живущие угольки. "Неужели в моих глазах тоже столько смерти?" — продолжает Карвер. Похмелье бушует. Скинув с себя пришедшие мысли, убирает револьвер в кобуру. "Опять видения будущего?" — размышляет о воспоминаниях, сомневаясь в том, что это события из прошлого.

Заглядывает в чайник. Травяной напиток настаивается ещё со вчерашнего дня и наполняет помещение лекарственным ароматом. Выпив часть, понимает, что это лучшее, что сейчас могло с ним произойти. Ставит сосуд назад. Достаёт самокрутку, и в этот момент просыпается Оле.

— Воды… — звучит предсмертный хрип Оле, кто напоминает Стрелку о пребывании в таинственном доме, где прогремел взрыв. Переворачиваясь, тот протягивает ладони к убийце. В ответ даёт почти пустой сосуд с крепким напитком. Жадные глотки раздаются диким, животным рыком — лесник пьёт, как в последний раз. Жидкость течёт по лицу, заливается под одежду и капает на кровать. — Спаситель… — хрипло рычит, голова падает на старую, одеревенелую подушку. Дыхание невероятно громкое и раздражающее.

Майнбласт чувствует в голове некий диссонанс, будто будущее пытается прорваться в настоящее. Он зажимает зубами сигарету и хмурится. Кладёт руку на волосы и не сильно, но крепко сжимает их, пытаясь таким образом заглушить упавший на него гул. Всё смешивается. Какие-то образы пролетают перед глазами и, вновь бросив взгляд на молодого Нину, происходит вспышка. Тот будто видит, как переворачивает спящего и видит, что лицо его в крови, нос словно откушен, а зубы вырваны. Дрогнув, пытается оторваться от грёз, но они будто глубже и глубже погружают его в трясину из ужасов. В видениях поворачивает голову и видит тени, которые смотрят на него своими огненно-чёрными глазами. Неожиданно открывается дверь, и Стрелок резко переключается и направляет револьвер на желающего зайти человека.

Глаза гостя сияют словно лазуриты, а губы тонкие и наполнены кровью. Волосы аккуратно лежат на плечах. Карверу кажется, что он где-то видел эту персону, но в голове полный бардак и от прошлой ночи, и от кошмарного видения.

— Не делай глупостей, — угрожающе взводит курок.

— Уж не думал, что в этой хижине будет так тесно, — лукаво. — И… — подняв брови, — опасно! — чуть крикнув, прикрывает рот чёрными болезненными пальцами и, улыбнувшись, опускает руки.

— Он спит, не буди его, — шепчет Стрелок и отходит в сторону, чтобы дать гостю пройти на видное место, к кровати. Молодой человек входит и бесшумно прикрывает дверь, за которой царит страшный безветренный мороз.

— Хорошо, когда люди заботятся друг о друге, — прислонив руки к печке, говорит гость, согревая их после странствия.