Жизнь сюрпризами богата,

То курорты, то палата,

Не ворочай ты лицо,

Рёмца, рёмца, – цо-цо-цо....

Любил напевать себе под нос этот куплет начальник гражданского медицинского приёмника, Шиманский Самуил Викторович. Такова жизнь, хочешь – плачь, а хочешь – пляши. Диапазон большой. Сегодня он и ещё два врача вместе со старшей медицинской сестрой пришли осмотреть заболевшего крупозным воспалением лёгких зэка. При осмотре больного заключенного Орлова Семёна Александровича, которого им "сбагрили" со следовавшего этапа в лагерь заключенных, располагавшийся рядом с Воркутой. Какую цель преследовал начальник конвоя неизвестно, правильно или нет, он поступил, но, так вышло? Чем он руководствовался, неизвестно? Можно много говорить по этому вопросу. Почему не довезли в зону хотя бы труп? И т.д.

После осмотра больного, как большой знаток во всех болезнях, шепнул двум врачам и медсестре, – …не больше трёх суток, «кранты» ему. Не стоит Галина Илларионовна и лекарство изводить на него…

Четвёртая женщина, скорей всего девушка, убиравшая в палате, прекратила работу, чтобы не мешать им, внимательно слушала их беседу, или так называемый, врачебный консилиум. Она была в марлевой повязке-маске, из-за которой виднелись только её глаза, как у испуганной серны и полоски черных бровей. Когда заведующий приёмника вышел вместе с врачами и медсестрой из палаты, она тихо подошла к койке, на которой лежал молодой мужчина. Впервые в своей жизни, глаза «серны» глядели на обнаженное тело мужчины атлетического сложения. Нет, ухаживая за больными, она видела всяких людей и во всяком виде. Но такого великолепия… Только вот, его дыхание было похоже на загнанного оленя, краткое и хриплое. Смотря на больного, она достала из кармана носовой платочек, вымокала выступивший пот на его лице и притронулась рукою к его плечу. Вслушиваясь в его дыхание, переместила свою ладонь на левую половину его груди, наклонившись, приложилась ухом к его телу возле своей руки. Всё тело мужчины содрогалось от хрипа, и было как в огне. Потом распрямившись, прикрыла больного серым одеялом и вышла из палаты.

Девушка была местной жительницей тундры и жила всего метров триста от больницы, в маленькой квартирке, которую ей выделили с места работы как медицинскому специалисту после окончания медицинского училища с красным дипломом. Пока работала санитаркой почти всё время в ночь, так, как была не замужем. Когда-то поступила в медицинское училище, по стезе – дети Севера и осталась в родном крае. Со стороны медицинских работников казалось, была бессловесным существом. После учебы, работала временно санитаркой, ожидая пока освободится место медсестры в этой больнице. Её родители были местные аборигены и кочевали в тундре с оленями, дальше от Воркуты, у Байдарацкой губы, иногда, в зависимости от корма для оленей в тундре, доходили к островам Шараповы Кошки, потом вновь передвигались вдоль залива ближе к Воркуте. Когда стадо находилось ближе к Воркуте, её навещала мать иногда с сестрой, иногда с братом, которые были старше или младше её. Отца не было. Его однажды, в период промысла, задрал белый медведь в ледяных торосах Карского моря, нашли только ружье в торосах, теперь, в семье руководил всеми старший её брат.

В связи с тем, что, однажды выступая на концерте, она хорошо в микрофон имитировала крик чаек и шум океана, отчего, её все стали звать – «чайка». Для неё это слово было и фамилией, и именем – «чайка» и всё. Русский язык знала хорошо, так как училась в школе, в Воркуте и жила в интернате, где были дети разных национальностей. Будучи любознательной ко всему, стремилась восполнить свои знания, как говорят аборигены, в русской медицине, в связи с тем, что её мать была известной знахаркой, почти всего побережья Карского моря. И уже многое, из лечебной практики в народной медицине, успела передать своей дочери.

Выслушав лежащего в бреду молодого мужчину, поняла: – нужна мать. По услышанным ею словам, в палате от Шиманского, – «кранты», она, всеми своими мыслями кинулась к матери, которая обещала скоро её проведать. Закончив дежурство за период, которого она несколько раз, тайком осматривала больного, направилась домой.

Придя утром домой с работы сразу же, достала в проёме дивана разные травы и перебирая их, сложила в шесть тонких пучков, перевязала нитками. Подойдя к шкафу, выдвинула ящик, выложила рядом с травой, большое многообразие кусочков шкур разных зверей. Достала из холодильника несколько баночек с жиром моржа, медведя и других смесей, а также настоя из разных трав. Всё приготовила на завтра. После чего, раздевшись, прошла в ванную комнату, смежной с туалетом. Напустила в ванную тёплой воды, долго лежала в ней, помывшись стала на коврик перед зеркалом и вытираясь большим полотенцем, принялась рассматривать всю себя.

У неё были красивые стройные ноги, маленькие ступни, по- девичьи округлые бёдра, плечи и небольшие полненькие груди. Красивая шея, обрамлённая золотой цепочкой, на которой висел крестик из этого же металла. Лицом больше походила на европейскую женщину, чем на жительницу холодного побережья Ледовитого океана. Крохотный ровный прямой носик, и красивые губы. Лишь разрез глаз и чёрные как смоль брови. очень длинные и густые такого же цвета волосы выдавали в ней кровосмешение в её предках. Сами глаза, придавал всему лицу какой-то шарм. Вообще, разные кровосмешение в жизни, на всей планете, порождало иногда женщин и мужчин необычайной красоты и наоборот. Перекинул свои волосы на грудь, часть за спину, она ещё раз осмотрела придирчиво всю себя перед зеркалом, накинула на плечи халат, после чего, поднесла тремя пальчиками к своим губам золотой крестик и поцеловала его несколько раз, положила на грудь. Она любила тайком рассматривать себя в зеркале, раньше, будучи подростком, стоя у воды озера, стремясь разгадать – кто она?..

Многие люди в стойбище, съезжаясь на праздники или в интернате, в школе, звали её – «русская». Сначала, она очень переживала такую, как ей казалось, обиду от сверстников, пока однажды её бабушка рассказала ей, – почему её называют так ровесники? С тех пор, она часто и рассматривала себя всю тайком, стараясь найти в себе черты русской прапрабабушки, о которой узнала в юном возрасте. Оказывается, в жилы её рода влилась русская кровь издавна. Не только русская, но ещё, как оказалось, и княжеская.

******

Давно, когда в России полыхала Гражданская война, в которой, «красные» одолели «белых», в этих глухих, холодных краях в тундре, однажды появилось несколько десятков оленьих упряжек, на нартах находились люди с глубин Юга России. Они бежали от Красной армии и чекистов, которые после установления власти Советов, постепенно, уже докатывались до современных территорий – Лабытнанги и Салехарда. Многие нарты были спаренные, а к ним были прихваченные кожаными ремнями свободные олени. Каждая упряжка, на которой не было людей, была чем-то загруженная и укрытая оленьими, волчьими и медвежьими шкурами. Группа людей, находившаяся на нартах, состояла из нескольких бородатых взрослых мужчин, и нескольких взрослых красивых женщин. С ними было около десяти подростков: мальчики, и девочки разного возраста. Ни у одного чума, этот караван не останавливался. Остановился он, как сообщили охотники-аборигены по чумам, только на берегу Карского моря, у пролива между полуостровом Ямал и островом Белый. Там чужаки поставили несколько чумов, и повели промысел на диких оленей, белых медведей, моржей и разного тундрового зверя и тундровой птицы. В короткое полярное лето, они рыбачили хорошими сетями. Вели отлов рыбы и зимою, подлёдный лов. Хлеб добывали у приходящих к полуострову иностранных судов. Только один раз, в период весеннего праздника у чумов аборигенов появились два бородатых мужчины и закупили у них около сотни оленей. Часть из них выменяли на спирт. Закупили и молодые мягкие оленьи рога, ценную рыбу. Вооружены они были винтовками иностранного образца с оптическими прицелами. Собрав местных жителей, приезжие предупредили их о том, чтобы они никогда не подъезжали к их чумам, на расстояние выстрела иначе будут застрелены, и уехали к своему стойбищу. Но всё же нашлись смельчаки среди местного населения, которые нарушили этот запрет, и были убиты приезжими. После этого случая, больше никто не пытался посещать те края.