— Мой сын — идиот, — говорит он с придыханием. — Ты так невыразимо прекрасна.

Сердце делает кувырок.

Те же слова можно сказать и о нем. Мистер Макан — воплощение мужской красоты, спортивного телосложения, высокого роста и точеной формы. Хоть мы и встречались всего несколько раз, я никогда не осмеливалась смотреть ему в глаза из-за его жестокой репутации.

Прямо сейчас он мистер Бордо, человек, который не мог оторвать глаз от меня на сцене.

Поднимаю руки над головой и низко приседаю, мой взгляд падает на эрекцию, выпирающую сквозь его брюки. Он длиннее и толще, чем у мистера Белого Смокинга, и я не могу не задаться вопросом, намерен ли мистер Макан так же вытащить его.

— Заметила что-то интересное? — спрашивает он, растягивая слова.

— Может быть, — встаю, кладу руки на талию и вращаю бедрами.

Взгляд мистера Макана сопровождает движение в течение нескольких ударов сердца, затем проходится по корсету и останавливается на декольте. Он дышит через приоткрытые губы, его пальцы сжимаются в кулаки.

Кожа покалывает от потребности почувствовать эти руки на бедрах, груди, между ног. Власть над этим мужчиной опьяняет.

Музыка меняется. Я поворачиваюсь и иду в другой конец комнаты, останавливаюсь, разворачиваю бедра, и оглядываюсь через плечо. Затем легонько шлепаю себя по заднице.

Когда мистер Макан поднимается с сиденья, мое тело дрожит в предвкушении. Он дышит так тяжело и быстро, что кажется готовым броситься вперед, как делали джентльмены ранее.

Часть меня хочет, чтобы он снова прижал меня к стене, только на этот раз я не испугаюсь. На этот раз моя рука коснется не только его груди.

Расправляя плечи, я вытягиваю руку и провожу пальцами по коже. Это движение предназначено для возбуждения, и я клянусь, что слышу рычание мистера Макана. Я должна отступить и сделать что-то менее рискованное, например, боковой поворот, но я провожу руками по изгибу груди, животу и бедрам.

Он приближается ко мне, с каждым шагом мое сердце начинает биться сильнее.

Здравый смысл кричит, чтобы я остановилась, напомнила ему вернуться на свое место, но заряд возбуждения, пронзающий живот, подталкивает меня продолжать. Сгибаю палец и маню его.

Мистер Макан стоит так близко, что тепло его тела согревает мою кожу. Или, возможно, это уголек, горящий глубоко в моем сердце.

Я наклоняю голову, приоткрываю губы и перевожу взгляд на его губы.

— Эйлин, — хрипит он.

— Да? — провожу пальцем по его груди.

— Что нужно, чтобы ты сняла это белье?

Глава 7

Я смотрю на мистера Макана, у меня перехватывает дыхание. Он самый опасный человек, которого я знаю, и все же смотрит на меня так, будто я его последний в жизни ужин.

Уголок его рта приподнимается в улыбке, а у меня между ног становится влажно и жарко. Ни разу за двадцать один год моего существования я не чувствовала себя настолько привлекательной, желанной или возбужденной.

Когда мы скрывались за масками, все было иначе. Будучи анонимной танцовщицей, я была свободна действовать как пожелаю. Теперь же разум выдает бесчисленные варианты последствий. Потеря финансирования университета, месть жениха, разочарование и разорение семьи. От брака с Декланом зависит так много, что я не могу рисковать.

— Мистер Макан, я не могу, — говорю я.

Он наклоняет голову и хмурится, молча командуя продолжать.

— Возможно, я смогу как-то объяснить танец, но Вы просите об обнажении. Если Деклан узнает…

— Конечно.

Он отступает назад, моргает и все влечение словно исчезает из его взгляда. Даже его поза меняется. Он жестче и излучает меньше привлекательности, которую я видела ранее со сцены. Когда он отворачивается, мое сердце сжимается от отказа.

— Я поговорю со своим сыном, — говорит он официальным тоном. — Заставлю его понять, что он счастливый мелкий ублюдок, раз у него такая очаровательная невеста.

Кожа зудит от раздражения. Я стискиваю зубы, хочу возразить, но всепоглощающее разочарование растекается по венам и парализует. Никакие слова не помогут исправить Деклана, не говоря уже о том, чтобы заставить ценить женщину, которую он не хочет.

— Я передумала, — спохватываюсь я.

— Почему?

— Деклан изменял мне с самого начала. Он даже публиковал свои выходки в социальных сетях. — мои руки сжимаются в кулаки. — Может быть, пришел мой час для удовольствия.

Между его бровями появляется линия.

— Ты имеешь в виду возмездия?

— Я просто хочу, чтобы мне было хорошо, — бормочу я.

— И это все? — Мистер Макан поворачивается, чтобы посмотреть мне прямо в лицо.

Я сглатываю, пульс бьется сильнее. Почему я не приняла его первое предложение раздеться? Потому что крошечный осколок меня задавался вопросом, было ли это испытанием на верность — его способом оценить, стоит ли разорвать союз и бросить мою семью на растерзание акулам. Но судя по тому, как он пожирает меня пылающими голубыми глазами, это не так.

Он хочет видеть уверенность в том, что я буду делать дальше. Он хочет видеть причину. Причину, по которой я готова танцевать обнаженной для отца своего жениха, что угодно, кроме мести.

Я облизываю пересохшие губы, и он приближается, словно привлеченный движением.

— Когда я была на сцене, то едва могла оторвать от Вас взгляд, — бормочу я. — Когда один из мужчин достал свой член, мне хотелось, чтобы на его месте были Вы.

Его ноздри раздуваются.

— Ты была голой? Поэтому они дрочили на тебя?

Жар поднимается к моим щекам, растекаясь по подбородку, ключицам и груди. Я тяжело дышу приоткрытыми губами и бормочу:

— Я трахала шест.

Он смотрит на меня сверху вниз, его лицо — пустая маска. Мой желудок скручивается дюжиной тугих узлов. Дерьмо. Я сказала слишком много, но он узнал бы о шесте, как только поговорил бы с остальными.

Пульс в горле бьется, как бабочка в банке. Я собираюсь извиниться, когда вдруг он сжимает челюсти и делает глубокий вдох.

— Покажи мне, — хрипит он.

Облегчение ослабляет узлы в животе, но сменяется пульсирующей болью между ног. Я оглядываю комнату, отбрасывая большую часть антикварной мебели из красного дерева, прежде чем мой взгляд останавливается на балдахине. Увидев, как сильно Дженнифер пострадала от сломанного пилона, последнее, что я хочу делать, это забавляться со стойкой кровати.

Повернувшись к мистеру Макану, я говорю:

— Но я могу случайно повредить что-нибудь…

— Используй меня.

Клитор наливается, и мне приходится сжать бедра, чтобы подавить стон.

— Тереться о Вас?

Он кивает.

— Взаимно гарантированное уничтожение? — спрашиваю я, повторяя его слова, сказанные ранее.

Уголок его рта поднимается в улыбке.

— Все, что произойдет в этих стенах, здесь и останется.

Каждый дюйм моего тела вибрирует синхронно с участившимся пульсом. Черт возьми. Это точка невозврата. Это как остановиться на вершине американских горок и смотреть вниз с невероятно крутого обрыва. Даже хуже, потому что я точно знаю, что это будет лучшая поездка во всей моей жизни.

— Хорошо, — слово выходит очень низким.

Я снова кладу руки на его обнаженную грудь, наслаждаясь тем, как его мышцы напрягаются под моими ладонями. Глядя из-под ресниц, я веду его к мягкой скамье.

Мистер Макан, на удивление уступчивый для гангстера, позволяет усадить его. Я покачиваю бедрами в такт музыке, опускаясь на корточки между его коленями, и раздвигаю его лодыжки, чтобы освободить себе пространство.

— Положите руки под бедра, — говорю я.

— Ты научилась этому у подруги? — спрашивает он, его глаза мерцают.

— В основном, из контента, который Деклан публикует в Интернете. Он всегда так сидел, когда девушки танцевали для него приватный танец.

Его губы сжимаются, а мышца челюсти напрягается. Хорошо. Хочу, чтобы он знал, что драгоценный ребенок, которого он так старается исправить, — кусок дерьма. Совесть звенит от напоминания о том, что мистер Макан — вдовец, пытающийся компенсировать своему сыну отсутствие матери, но я припоминаю все, что сделал Деклан, чтобы сформировать во мне стойкий комплекс неполноценности.