Хальвор замолчал. Стоит и внимательно смотрит, ждет ответа.

Она заставила себя встать, подошла к бывшему жениху, погладила его по руке.

– Благослови тебя Бог, Хальвор, – голос сорвался, и пришлось повторить: – Благослови тебя Бог.

Как ни старалась она, чтобы в ее словах не прозвучало ничего, кроме благодарности, что-то он заметил. Взял ее за руки и притянул к себе.

– Нет! – воскликнула она в ужасе. – Нет, нет!

Элиаса перевезли к Хальвору и положили в комнате с дверью в лавку. Он прожил там лето, а к осени умер.

Тело его предали земле. На похоронах матушка Стина подошла к Хальвору.

– Пообещай-ка мне знаешь что?

– Что? – удивился Хальвор.

– А вот что: имей терпение с Карин.

– Ясное дело – терпение, – согласился Хальвор, не особенно понимая смысл ее слов.

– Она стоит того, чтобы ее добиваться. Даже если пришлось ждать семь лет.

Сказать можно, сделать куда труднее. Как это: имей терпение? Он уже через две недели после похорон понял: к Карин подкатываются женихи. То один, то другой.

Как-то воскресным вечером сидел Хальвор на крыльце, глядел на дорогу и вдруг обратил внимание: что-то уж слишком много парадных колясок катит к хутору Ингмарссонов. Вот проехала коляска исправника, за ней дрожки одного из инспекторов на руднике в Бергсоне. Потом появился сын хозяина постоялого двора в Кармсунде. А напоследок сам уездный судья Бергер Свен Перссон. Немолод, очень богат. Женился, овдовел, снова женился – и снова овдовел.

Тут Хальвор не выдержал. Встал и двинулся через мост к хутору Ингмарссонов.

– И что? – сказал он сам себе. – Имею я право узнать, с чего бы разъездились эти таратайки?

Хальвор задумал неторопливую прогулку, но очень скоро обнаружил, что все ускоряет и ускоряет шаг. Не надо бы… глупость все это. Матушка Стина предупреждала – наберись терпения. Ладно… подойду к калитке и погляжу, что и как.

Бергер Свен Перссон и еще трое пили кофе в усадьбе. За хозяина был юный Ингмар Ингмарссон – пришел домой по случаю воскресенья. А Карин отговорилась – дела, мол, в кухне, все служанки ушли в молельный дом слушать проповедь учителя Сторма.

Скучища, конечно, смертная. Сидят, прихлебывают кофе и молчат. О чем говорить? Женихи почти не знакомы друг с другом, думают только, как бы улучить момент, проскользнуть в кухню и поговорить с Карин наедине.

И тут дверь отворилась и в гостиной появился еще один гость. Ингмар Ингмарссон тут же пошел навстречу и пригласил к столу. Повернулся к Бергеру Свену Перссону и представил вновь прибывшего.

– Тимс Хальвор Хальворссон.

Как вы и сами догадались, Тимс Хальвор не стал ждать у калитки.

Свен Перссон даже не приподнялся. Махнул слегка рукой и сказал не без насмешки:

– Приятно встретить знаменитость.

И тут – надо же! – младший Ингмар пододвинул Хальвору стул с таким грохотом, что необходимость отвечать на сомнительное приветствие отпала сама собой.

Внезапно заговорили разом все женихи. Хвалили друг друга, словно почувствовали: чтобы вывести Хальвора из игры, надо держаться заодно.

– А какой шикарный конь у судьи, – начал инспектор. – Видели?

Бергер Свен Перссон покивал – спасибо, мол, конь и в самом деле хоть куда, – и, в свою очередь, похвалил инспектора: оказывается, тот прошлой зимой завалил огромного медведя. Сын хозяина постоялого двора в Кармсунде получил свою порцию похвал, адресованных, правда, не столько ему, сколько его отцу – тот раскошелился и построил новый молельный дом. Потом инспектор и сын успешного строителя молельных домов объединились и начали восхищаться богатством и мудростью Свена Перссона. При этом проявили такое красноречие, что с каждым словом Хальвор чувствовал себя все более и более недостойным присутствовать на таком высоком собрании. Он горько жалел, что пришел.

Карин принесла кофейник со свежесваренным кофе. Увидела Хальвора и расцвела, не смогла скрыть радость. Правда, тут же взяла себя в руки: уместно ли, что Хальвор явился чуть ли не сразу после смерти мужа? Что люди подумают? Наверняка решат, что Тимс Хальвор специально уморил Элиаса, чтобы поскорее добраться до его вдовы.

Приличнее было бы подождать два-три года. Тогда соседи наверняка все забудут. Или, по крайней мере, сообразят: никаких попыток ускорить кончину ее мужа из чистого нетерпения Хальвор не предпринимал.

Куда он торопится? Знает же, что я все равно никого, кроме него, не выберу.

С приходом Карин в гостиной воцарилась тишина. Все пристально наблюдали: интересно, как она поздоровается с Хальвором? Пожали друг другу руки. Нет, рукопожатием не назовешь. Так, прикоснулись кончиками пальцев, вот и все рукопожатие.

Очевидная формальность и даже холодность приветствия привела остальных женихов в хорошее настроение. Судья, сложив особым образом губы, слегка присвистнул, а инспектор и вовсе не удержался – разразился хохотом.

Хальвор медленно повернулся к нему.

– И что же так рассмешило господина инспектора?

Инспектор не нашелся что ответить. Может, и ответил бы, наверняка нашел бы обидные слова, но не посчитал уместным затевать ссору при Карин.

Будущий владелец постоялого двора тоже внезапно рассмеялся.

– Вспомнил своего гончего пса, – пришел на помощь инспектор. – Гнал-гнал зайца, почти догнал – и на тебе. Остановился и уступил другому гончаку.

Карин покраснела как рак и начала разливать кофе.

– Бергер Свен Перссон и вы, господа, прошу извинения. Только кофе, спиртное на хуторе не держим.

– И правильно, – важно кивнул Перссон. – И я не держу.

Инспектор и сын трактирщика досадливо промолчали. Сообразили: судья выиграл сразу несколько очков. А исправник не сдавался: красиво и убедительно заговорил о вреде спиртного и пользе трезвости. Карин кивала чуть не после каждого его слова – обрадовалась, что она не одинока в своем отношении к перегонному. Даже такой влиятельный и уважаемый человек, как судья, разделяет ее взгляды.

Судья время от времени поглядывал на Хальвора – тот сидел хмурый, не произнес ни слова и даже не пригубил кофе.

Нелегко ему, подумал Бергер Свен Перссон. Особенно если, как поговаривают, он все-таки помог Элиасу распрощаться с земным существованием. И что? В любом случае – избавил Карин от спившегося и невыносимого мужа.

Поскольку судья посчитал, что он близок к цели, причин для враждебности к Хальвору у него не было. Поднял чашку с кофе так, будто собрался произнести тост.

– Выпьем, Хальвор. Ты оказал ей большую услугу.

Хальвор не пошевелился. Он уставился на Свена Перссона, не зная, как принять его слова. Прозвучало более чем двусмысленно. А инспектор рассмеялся.

– Вот именно – услугу. Еще какую услугу! Это уж да. Это уж точно.

– Да-да, – подхватил, ухмыляясь, сын трактирщика. – Всем услугам услуга.

Карин выскользнула из гостиной, но далеко не ушла, осталась стоять за дверью – так, чтобы слышать, о чем говорят женихи. Ну зачем Хальвор явился так рано? Наверное, решил, что она все равно за него не выйдет. И как в воду глядела: Хальвора заподозрили, что он уморил ее пьяницу-мужа.

Я не вынесу, если опять его потеряю, – она прижала руку к лихорадочно бьющемуся сердцу.

Некоторое время никто не произнес ни слова. Потом послышался скрип отодвигаемого стула.

– Хальвор уже уходит? – растерянный голос Ингмара.

– Да. Не могу задерживаться. Попрощайся от моего имени с Карин.

– Так, может, Хальвор пройдет в кухню и попрощается сам?

– Нет. Мы уже наговорились.

Сердце забилось еще сильнее, хотя минуту назад казалось – сильнее некуда. Теперь Хальвор на нее окончательно обиделся – и правильно. Чему удивляться? Даже руки толком не подала. А когда остальные начали его дразнить – как она могла не вступиться? Трусливо убежала. Теперь наверняка решил, что ей на него плевать. Ушел и больше никогда не придет.

Как она могла так поступить? Она, чье сердце изнывает от любви?