На столе была початая бутылка водки и нехитрая закуска, в виде нарезанной колбасы, лежавшей на журнальной обложке с изображением Неродного. Генерал осмотрел кабинет, повсюду были разбросаны бумаги и папки, царил полнейший беспорядок. Он искал то, что не должны были увидеть посторонние.
«Вот и всё. Много зим и лет прошло с тех пор, как я начал свой путь в этой организации. Верил в то, что делаю и служил верой и правдой. Но всему есть предел. Я прошёл этот тернистый путь, с высоко задранной головой. Ни о чём не жалею и ни чего не страшусь» — думал он, глядя на штандарт МГБ, висящий на стене.
Тут в кабинет постучались. Вошел сотрудник группы обороны и доложил, что сейчас прибудет чрезвычайно — уполномоченный руководитель региона, генерал Дзежинский.
Дырко достал вторую рюмку. В коридоре были слышны приближающиеся шаги.
На пороге показался Хаим Львович, взгляд был уставшим. «Мешки» под глазами, выдавали в нём, долго не спавшего человека.
— С очередным званием и официальным назначением, дорогой друг, — произнёс Иван Васильевич, наливая водки.
Дзежинский сел в кресло и закурил. После он сказал:
— Благодарю товарищ генерал. Премьер — министр Шиллер, надеется на меня. На днях, в помощь нам, должны выделить армейские части.
— Ещё держится. По всей стране полный кавардак. На что он надеется? — вопрошал Иван Васильевич, наливая ещё горячительного.
— Просто тянет время, как и мы впрочем. Ты уже собрался? — спросил Хаим Львович.
— Я готов. Шелест пришлёт вертолёт за мной, а там, в соседний регион. Подразделение «людей с гор», ещё удерживает местный аэродром. Сказал, что самолёт будет ждать меня на взлетно-посадочной полосе, — ответил Дырко, выпив очередную рюмашку. Поморщившись, он посмотрел в сторону рации, стоявшей на рабочем столе.
— Много людей уже погибло. Сейчас, верные нам бойцы, стоят на улице, ожидая штурма мятежников. Жалеешь ли ты о чём — то? — проговорил Хаим Львович, стряхивая пепел с сигареты на пол.
— Какой смысл сожалеть, и есть ли резон сейчас, раскаиваться в грехах? Мне нет до этого дела. Погибшим сказать нечего и нет возможности просить у них прощения. Это мой путь, мой выбор. Если сожаления и раскаяние наполнят мою душу, то всё будет кончено, и я не доберусь до своей цели никогда, — ответил ему Иван Васильевич, в его словах было слышно раздражение.
— Жаль, что не полетишь со мной. Я не буду переубеждать, раз уж ты уверен, что так будет лучше, — добавил генерал МГБ.
— Моя жизнь, это служение памяти о моих предках. Я в полной мере пользовался всеми средствами и возможностями, которые предоставило это государство. Было проделано много работы, чтобы сберечь и приумножить завещанное. Система трансформируется, принимает иную форму, мне это понятно. Просто не хочу меняться и бежать не буду. Нет смысла уже. Детей Бог не дал. Сам знаешь, как часто болела Софочка, и как я любил эту женщину. После её кончины, стал о многом задумываться, — ответил ему Хаим Львович
— Знаю друг. Жаль её, хороший человек был и верная жена. И твоя позиция мне понятна, — сказал Иван Васильевич.
— Мы так хотели умереть вместе, в один день. Теперь, только боль и тоска мои верные подруги, — снова произнёс Дзежинский.
Он начал кашлять, ему не хватало воздуха. Болезнь съедала его внутренности, а телесные страдания уничтожали душу. Генерал МВД, так ни чего и не сказал товарищу.
— Фима уехал? — вдруг напомнил Дырко своему другу, о его проблемном родственнике.
— Да. Деньги у него были, не маленькие. Оказывается, он уже давно готовил «запасной аэродром» и меня держал в неведении. Повезло, что «проект» близится к завершению. Так бы, ложа с него «семь шкур спустила». И я бы не смог помочь. Жалко его, всё-таки родной брат, — ответил ему Хаим Львович.
Вдруг рация на столе зашипела, доложили о прибытии вертолёта.
— Давай прощаться старый пройдоха! — произнёс генерал МГБ, обнимая и хлопая по спине генерала МВД. Дырко понимал, что навряд ли им будет суждено встретиться вновь.
— Надеюсь, Ваня, ты будешь доволен, тем, что получил взамен всего этого, — сказал Хаим Львович, после дружеского прощания.
Иван Васильевич ухмыльнулся в ответ.
— Я провожу тебя мой друг. Не вижу смысла здесь оставаться. Если и найду свой конец, то в родных стенах. Подразделение охраны уже на пути к дому. Раз уж на то пошло, буду держать круговую оборону там, — сказал Дзежинский, с трудом вставая.
Выйдя во внутренний двор, они ещё раз пожали друг другу руки. Пахло жжёным пластиком, в контейнерах горели документы и электронные носители информации. Солдаты таскали коробки и готовились отражать атаку. Воздушные потоки от лопастей винта вертолёта, поднимали в воздух обрывки бумаги и клочки недогоревших фотографий.
Хаим Львович смотрел, как винтокрылая машина уносит далеко от сюда, его старого друга. Он ни о чём не думал в этот момент. Выбор был сделан, и оставалось лишь отдать себя на волю судьбы.
Глава 19
Благие намерения, ведущие в пропасть
Мы ехали по полям, до границы оставалось километров двадцать. Я сидел впереди, на заднем сиденье находились люди из другого населённого пункта нашей области, при нас были только пистолеты. Остальное должны были получить в Новохардкорово, где уже стоит армейское подразделение, лояльное к нам. С парнями познакомился в тренировочном лагере. Они, как и я, хотят лучшего для нашей страны. Им понятно, что только национально мыслящая власть, сможет сделать из потерянного и забитого народа, сильную и здоровую нацию. Эти бойцы, также хотят присоединиться к нашему движению и готовы сотрудничать. Таких людей за месяцы, проведённые на базе, я встречал множество. Были собраны люди из разных регионов нашей больной отчизны и все хотят излечить её. Мы должны уничтожить «вирус», который, когда — то давно, занесли, возомнившие себя властителями мира инородцы. На улице стемнело. Мне было известно, что там — дома, парни не один месяц ведут ожесточённую борьбу с теми, кто так и не смог смириться с изменившейся расстановкой сил и не принял правды. Было понятно, что возможно, кто — то из них уже пал смертью храбрых и конечно, я всегда буду помнить об этом. Смотря в окно, вдруг задумался о беспокоящих меня терзаниях и мыслях. О том, кто есть теперь такой Антон Гриневский? Этот человек, был вынужден достать «меч из ножен», потому что не смог смириться с существующей реальностью, не смог больше терпеть. Кровоточащая рана в глубине его памяти, возникшая в далёком прошлом, в дальнем закоулке его разума, требовала успокоения. Он готов разить врагов этим «клинком», чтобы с улыбкой на лице, покинуть жизнь в грядущем будущем, о котором он ни чего не будет помнить.
Погрузившись в свои мысли, даже не заметил, как подъехали к границе.
«Тьма, что поглотила нашу страну, будет развеяна. Весь облик мира начинает меняться» — думал я, когда мы уже были на родной земле.
Минут через тридцать, нас привезли под Новохардкорово. Повсюду сновали люди, грузили оружие, провиант, медикаменты. Слышно было, как двигатели танков «ревели от натуги», затаскивая десятки тонн стали на «автовозы», путь предстоял не близкий. Раздавались команды военных и звуки переклички. С нами идёт 88 — ой «Воеводинский» полк, во главе с полковником Будановым. Двухметровый мужик, со стальными нервами и громоподобным командирским голосом, с таким войном точно всё получится.
Взяв с собой всё необходимое, я настроил рацию и проверил «ствол». Меня назначили старшим БОТов, на время проведения операции в Плазмотроновске. Поэтому, надо было согласовать наши дальнейшие действия с полковником, обговорить маршрут. Для опознавания был выбран мой вариант знамени, всем раздали нарукавные повязки. На антеннах радиостанций бронетехники, так же развивались жёлто — чёрные флаги с белым Андреевским крестом поверх. Настрой был хороший и у солдат, и у наших бойцов. Софии не было, она уехала на встречу с азиатами. Надо знать, что они планируют. Дабы в дальнейшем, быть на шаг впереди этих «хитрожопых». Валдис улетел за океан, там так же намечался переворот. Нам хотелось бы, чтобы и в тех краях всё стабилизировалось. Во имя ведь одной идеи, мы готовы умереть. Опять пошёл снег, я смотрел на командира полка, как он раздаёт команды. Его русый чуб торчал из шапки, глаза горели праведным огнем. Он был, как — будто из стали.
