У Невежды Коула, как оказалось, был очень длинный язык. На следующее утро, в День святого Валентина, о девушке Лукаса знали все. О его девушке-модели.

Брэкстон Мур, футболист, который никогда даже не разговаривал с Лукасом, дал ему пять в коридоре, когда Лукас входил через главный вход. Через несколько секунд Луис Перес – восьмиклассник, который называл шестиклашек неприкасаемыми, – подкатил к Лукасу в коридоре и спросил, можно ли ему взглянуть на фотографию, которую Лукас держит в кармане.

Пока он шёл в класс, вокруг него шептались люди, обрывались разговоры, и ученики сворачивали головы.

Кровь прилила к лицу Лукаса.

«Я не этого хотел, – думал он, усаживаясь в кабинете алгебры миссис Уоллес, – я хотел совершенно не этого».

Однако он знал, что делать. Он позволит этому продолжаться пару недель – слухам, вопросам, поворотам головы – и начнёт хранить её фотографию в верхнем ящике комода дома. Вскоре все забудут о Селесте. В конце концов это средняя школа. Сплетни постоянно закручивались, гудели в воздухе и угасали. Его одноклассники, вероятно, забудут о Селесте уже через пару часов, когда танцы в честь Дня святого Валентина разожгут множество новых тем для разговоров.

«Танцы в честь Дня святого Валентина», – ужаснулся Лукас. Что ему делать с этим?

Прозвенел звонок. Заговорила миссис Уоллес.

– Класс, – она призвала к вниманию. – Прежде чем мы начнём, я хотела бы представить новую ученицу, которая только что к нам присоединилась. Её перевели сюда из Ист Джордан на другом конце города.

Лукас оторвался от тетрадки. Рядом с миссис Уоллес стояла…

«Нет», – не верил Лукас, – этого не может быть». Но это было так. Он смотрел на её фотографию тысячу раз. Он знал её кожу, её глаза, её волосы. Это определённо была она.

Селеста.

На ней была та же одежда, что и в рекламе – красная юбка, чёрная толстовка с капюшоном. У неё даже была вишнёво-красная помада на губах.

Грудь Лукаса сжалась. Это была Идеальная девчонка. Здесь, в его классе. Он не мог в это поверить. Он сможет встретиться с ней, поговорить с ней, узнать её настоящее имя и, возможно, даже сделать с ней совместный научный проект, и однажды…

«О, нет». Мальчик содрогнулся. «Её настоящее имя».

Невежда Коул видел фотографию Селесты. Он знал, как она выглядит. Он сидел прямо за Лукасом и вот-вот должен был узнать правду – что Лукас действительно просто вырвал фотографию из рекламы «Дженсон Треворс» и дал «Селесте» выдуманное имя, и жизнь.

Через несколько секунд миссис Уоллес назовёт всем настоящее имя Идеальной девчонки, и тогда Коул – болтун Коул – узнает.

Все узнают.

– Я прошу вас тепло поприветствовать… – проговорила миссис Уоллес, и время, казалось, замедлило свой ход. Лукас почувствовал, как кровь прилила к ушам. – …вашу новую одноклассницу… Селесту.

Лукас встряхнулся. «Селесту?» Неужели миссис Уоллес только что сказала, что Идеальную девчонку зовут Селеста? Он повернулся к Коулу.

Коул таращился на него, разинув рот.

– Твоя девушка! – прошептал он.

– Я хочу, чтобы вы все сегодня были особенно добры к Селесте, – продолжала миссис Уоллес. – Переводиться в школу, полную незнакомцев, может быть очень непросто. Особенно в День святого Валентина.

Селеста заговорила, её голос был ровным и медленным.

– О, кое-с кем я здесь знакома, – заявила она. Она встряхнула головой, взмахнув идеально кудрявыми, идеально растрёпанными волосами. – Я знаю Лукаса. – Она указала на мальчика.

Все повернулись.

– Мы с Лукасом… очень хорошие друзья.

И то, как она сказала «очень хорошие друзья», немного ритмично и хихикнув в конце, заставило живот Лукаса сжаться.

– Если вы не возражаете, миссис Уоллес, – обратилась Селеста к учительнице, – я сяду с ним.

Затем она прошла вдоль ряда и скользнула за пустующую парту рядом с мальчиком.

– Привет, Лукас, – медленно сказала она. Она улыбнулась и заправила выбившуюся прядь растрёпанных чёрных волос за ухо.

– Что ж, – сказала миссис Уоллес. – Разве это не здорово.

Мысли Лукаса метались.

Как это возможно?

Это была Идеальная девчонка. И её действительно звали Селеста. И каким-то образом она знала его. Она знала его имя. И она сказала всем, что они «очень хорошие друзья».

Но он никогда не встречался с ней.

Во всяком случае, в реальной жизни.

А теперь она сидела за соседней партой, не сводя с него глаз.

Всю алгебру она больше ничего не делала.

Пока миссис Уоллес объясняла, как разложить трёхчлены на множители, девочка пялилась на него. Когда Коул постучал по парте Селесты и представился, она не сводила с него глаз. Даже когда Дэррин Уайтсайд возился с точилкой для карандашей в дальнем конце кабинета и рассыпал повсюду карандашную стружку, она не оторвала от Лукаса взгляда. Всё это время она сидела боком за своей партой, неотрывно смотря на него, склонив голову и слегка надув губы.

Наконец прозвенел звонок, и Лукас встал. Селеста тоже встала. Он медленно пошёл к двери кабинета, и Селеста тоже последовала за ним. Он протиснулся в переполненный коридор, и она держалась рядом с ним, меньше, чем в метре от него.

А затем, как будто она делала это тысячу раз прежде, она потянулась и взяла мальчика за руку.

И не отпускала.

Воздух в коридоре раскалился.

Люди толкали друг друга локтями и шептались.

– Это девушка Лукаса, – услышал он чьи-то слова.

Мальчик почувствовал, как на лбу выступили капли пота.

– Это будет так здорово, – говорила Селеста, пока они шли по коридору, её голос по-прежнему был ровным и медленным. – Ты и я, в одной школе.

Она посмотрела на него. Казалось, она так спокойна. Её рука была прохладной и сухой, а не липкой и влажной, как у него.

Какая-то часть его хотела наслаждаться этим. В конце концов, это была Идеальная девчонка, и она держала его за руку! На ней была красная юбка, чёрная толстовка с капюшоном, и вишнёво-красная помада! И она называла себя его девушкой!

Но сердце его не переставало колотиться. Кем была эта девочка? Откуда она его знала? И как вышло, что её зовут Селеста?

Они подошли к питьевому фонтанчику. Лукас подался в сторону, и Селеста крепче сжала его ладонь.

Она погладила его большим пальцем по костяшке.

По его рукам побежали мурашки.

– Здесь можно приносить в столовую арахисовое масло? – спросила Селеста, пока они шли. – В моей прошлой школе нельзя было. У нас был один ребёнок, у которого жуткая аллергия на арахис. Если он хотя бы прикоснулся к арахису, он бы распух и, возможно, даже умер. Это было очень плохо, потому что арахисовое масло – моя любимая еда. – Она снова сжала его руку. – Но ты и так это знаешь, правда?

Лукасу показалось, будто у него по коже что-то проползло.

Ему нужна была минута – минута, чтобы подумать, поэтому мальчик сказал: «Я скоро вернусь», – и нырнул в мужской туалет.

Он склонился над раковиной.

– Она настоящая, – прошептал он. – Она в самом деле настоящая.

Он не до конца понимал, что должен чувствовать. Страх? Удивление? Радость?

Лукас закрыл глаза. В его сознании мелькнули её идеально склонённая голова и вишнёво-красные губы.

Он полез в задний карман и вытащил её фотографию. Осторожно он её развернул.

На ней, как и всегда, был переулок и стена, исписанная граффити, но там, где раньше стояла Селеста, никого не было. На фотографии была просто стена и пустой переулок.

Без Селесты.

Лукас открыл рот, но из него не вырвалось ни звука.

Она была настоящей. Но она была не просто настоящей.

Она была оттуда.

В тот день девочка сидела рядом с ним на каждом уроке… просто пялясь на него.

«Идеальная девчонка», – продолжал размышлять мальчик, и мало-помалу он вспоминал, что её глаза правда выглядели быстрыми и умными, её волосы правда были кудрявыми и растрёпанными, а её вишнево-красные губы правда были полными и красными и… идеальными.