– Я не выживу здесь. Я не могу выучить язык, не знаю эту культуру, да и не хочу принимать ее! Что это? – она нервно сдернула шелковый платок с головы. – Я не хочу это носить! Я хочу шорты, косметику… Да телефон, в конце концов!

– Ну, некоторые проблемы можно решить, уехав в Англию, – оптимистично возразил Эрик, имея в виду язык и одежду.

Однако переубедить Айалу и настроить ее на не очень светлое будущее, никак не удавалось. И работать она отказывалась, отдуваясь тем, что для этого есть Эрик. Карабулут не возражал, а даже поддерживал, говоря, что женщина имеет право сидеть дома. Поэтому Айала весь день почти не выходила на улицу. Для того, чтобы подышать свежим воздухом, ее вполне устраивал сад перед домом. Дуйгу и братья – Эмре и Серхат – развлекали ее, пока нас с Эриком не было.

Ремесло рыбака приносило Карабулуту большой доход. Он торговал уловом на рынке около гавани и пользовался успехом вот уже много лет. Он-то и взял нашего Эрика к себе под крыло, пообещав обучить рыбацкому делу. Ну, а торговать у Эрика и без того отлично получалось. Рано на рассвете они выходили в море, а возвращались, когда солнце садилось за горизонт.

Свой первый доход он потратил на Айалу, накупив ей красивых вещей и побрякушек, какие она любит.

А меня отправили помогать Айде на кухне в местной кофейне. Она подрабатывала там пять дней в неделю, а я вызвалась работать также по выходным, с добрым умыслом подкопить денег. Кто знает, возможно, нам придется уехать в Англию и устраивать свои жизни там, а для этого нужен хоть какой-то капитал.

Самым парадоксальным было то, что я узнала эту кофейню. В наше время – это туристическое кафе, где мы обедали с Эриком и Айалой, а любезный официант подсказал, что в Калеичи существует очень знаменитая достопримечательность под названием «Лабиринт». Если когда-нибудь встречу этого официантишку – убью. И это отнюдь не шутка!

После долгого и тяжелого дня, я возвращалась домой и чаще всего, поужинав, уходила рисовать. Мне хотелось запечатлеть всё, что только можно. Изредка, присоединялась к Айале и Дуйгу поболтать о женском, либо садилась перебирать крупу с Айдой, которая рассказывала разные истории из жизни их города, редко упоминая политику.

Эрик соорудил мяч из какого-то материала и научил мальчишек играть в футбол.

Жизнью у Карабулута мы были довольны и не жаловались. Старались соблюдать их культурные традиции и законы, изданные османскими султанами. Также, не забывали о лабиринте и мечтали попасть назад домой.

Однажды я пришла с работы раньше, чем обычно. Айда занялась обедом, а Дуйгу еще не вернулась из медресе. Айалу я застала в ее покоях, – так мы прозвали наши спальни между собой, – плачущей у окна.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила у сестры, кладя руку ей на плечо.

– А то ты не знаешь! – прозвучал напыщенный ответ. – Сколько мы находимся здесь, знаешь? А я считаю! У меня календарик даже есть. Месяц и одиннадцать дней!

Ошеломленно уставилась на дорогу за окном, вымощенную добротным камнем. В голове мелькнула мысль, что ее я еще не рисовала.

– Так долго… – вслух произнесла я, хотя и не собиралась.

– Да, Ревекка, так долго. И за это время меня уже уволили с работы.

Моя сестра – организатор различных мероприятий в известной фирме, и недавно ее повысили до ассистента директора. После отпуска она должна была заняться важным проектом и по подсчетам – именно сейчас.

– Наверняка, мы числимся без вести пропавшими, поэтому нет причин для паники. Увидишь, когда вернемся, нам пир на всю Англию закатят. – Я натянула улыбку, насколько могла, широкую, но Айала оставалась серьезной.

– А если не вернемся?

– Вернемся. Должны.

Я часто повторяла это не только сестре, но и себе самой, но чем дольше мы оставались в восемнадцатом веке, тем меньше я верила в собственные слова.

Но что сделать, чтобы воскресить реальность и убить пессимизм?

Ответ только один – искать выход.

Сегодня тот день, когда Айда осталась дома, а я работала на кухне с Фатмой. Молодая девушка была албанкой и совсем не знала английский язык, поэтому мы общались с ней жестами. Дуйгу обучала меня турецкому языку, но я все равно плохо понимала их речь, поэтому пользовалась основными фразами, выражающие вежливость: «Доброе утро», «Добро пожаловать», «Спасибо», «пожалуйста». И, некоторые фразы, вроде «Не понимаю» или «Не знаю».

В кофейне мне было легко работать. В Турции, в веке, в который нам посчастливилось попасть, было запрещено распитие спиртных напитков. В заведение приходили, в основном, только мужчины, чаще чужестранцы, и, распивая чай, либо турецкий кофе, делились впечатлениями от увиденного, а также обсуждали политику. Из их разговоров я и узнала, что в Англии ныне правил Георг II.

Было что-то около полудня. Фатма мыла посуду, а я нарезала фрукты, складывая их аккуратно на тарелочку. Из основного зала слышался громкий мужской смех, судя по всему – целая компания моряков из дальних стран решила отдохнуть после тяжелого путешествия.

Я повязала платок таким образом, чтобы прикрыть голову спереди, а сзади темные локоны оставались снаружи. И все равно было жарко. Кондиционеров в те времена не было, да хотя бы вентиляторов.

– Ух, как же душно!

– В августе здесь влажный воздух, – сказал голос за спиной, в котором я узнала Рашида – хозяина кофейни. – Если глядеть на горы, то увидишь, что вершины закрыты туманами и облаками.

– Вот бы вентилятор сюда, – выронила я. Заметив глупый взгляд хозяина, всё равно объяснять не стала. Взяла в руки тарелки и протянула ему: – Фрукты, эфенди.

– Придется тебе отнести их самой, – расстроенно ответил Рашид. И в этот самый момент я увидела кровь, которая сочилась из раны на пальце.

– Фатма! – крикнула ей и ткнула пальцем в хозяина. – Помоги ему! – Затем указала на воду: – Промой рану.

А сама, без лишних слов, подхватила тарелки и вышла в общий зал. Выяснять у Рашида, где он успел рубануть себе палец, не было необходимости. Я и так знала, что он постоянно работал с ножом – вырезал из дерева разные статуэтки, которые потом украшали полки в кофейне. Иногда чужестранцы покупали эти вещицы за хорошие деньги. Рашид знал свое дело и его работы ценились.

Я не из того теста, чтобы бояться мужчин, но всё же согласилась с тем фактом, что Турция меня многому научила за это время. Теперь во мне столько же скромности и смирения, сколько и в любой другой местной жительнице. Это я поняла, когда предстала перед десятком мужчин, которые в одну секунду умолкли и даже изюмом чавкать перестали.

Всего в зале было занято пять столиков. За тремя сидели пожилые господа, они не обратили на меня никакого внимания… ну, или сделали вид, что не замечали. Зато иностранцы – а я их сразу видела по одежде и манере вести себя – расплылись в улыбках, когда я ставила тарелки с фруктами на их стол.

– Вот так сюрприз! – воскликнул один из них, узнав во мне англичанку. – Откуда вы, миледи?

Я молча собрала мусор и пустые чайные кружки, затем вздернула подбородок и вежливо спросила:

– Еще чай?

– Если вы англичанка, то наверняка захотите провести время в хорошей компании, – сказал бородатый толстяк, сияя железным зубом. – Как насчёт меня, милочка?

И они разразились обидным хохотом. Если отвечу, то рискую нарваться на неприятности, поэтому ничего не сказав, с серьезным видом развернулась и пошла прочь. Только далеко я не ушла. Как только почувствовала удар по мягкому месту, меня словно парализовало от… ярости. Шлепок хоть и заставил меня подпрыгнуть, был терпимым, но неприемлемым.

В этот раз пришлось забыть о правилах поведения женщин в обществе мужчин и прочую белиберду. Скромность и смирение тоже запихнула подальше. Выпрямила спину, закатала рукава, затем вразвалочку подошла к обидчику и с борзым гонором бросила ответ:

– Эй, чувак! – сглотнула. Страшно, но надо рискнуть. – Проблем захотелось?