Пробормотал зло:

– Маленький гадёныш! Сколько времени на него убил – и всё зря! Ну, погоди, доберусь я до тебя!

В голове мелькали картины казни, которой подвергнет он непослушного ученика. Если раньше он собирался убить мальчишку быстро, не мучая, то теперь жертвоприношение он сделает долгим и болезненным. Чтобы понял этот мерзавец, что нельзя вставать на пути могущественного мага, стремящегося к великой цели.

Снова огляделся: странный какой-то лабиринт получился. Совсем не такой, какой они строили, старательно измеряя наклоны зеркал. А тут – словно какой-то архитектор-сюрреалист постарался. Узкие зеркальные полосы соединены как попало, выпирающие углы такие острые, что к ним, пожалуй, лучше не прикасаться – порезаться можно. И потолок, и пол – зеркальные, хотя они ставили только стены.

Может, и не стоило так стараться, если результат всё равно получился непредсказуемый?

Впрочем, сейчас об этом думать уже поздно. Другие задачи есть. И первая – найти этого щенка безмозглого и растереть его в порошок, дабы неповадно было в следующий раз идти против собственного дяди.

Ничего, станет мальчишка Духом лабиринта – научит он его покорности. На коленях Дарк перед ним ползать будет, лоб об пол расшибать. И повторять: да, господин, слушаюсь, господин.

Тогда и поймёт, как был неправ, лишившись расположения своего повелителя.

Но для начала его нужно найти. И чем быстрее – тем лучше.

Снова огляделся, решая, куда ему двинуться, но коридор в обе стороны выглядел одинаково, и он, хмыкнув, повернул направо.

Но не успел пройти и десятка метров, как внезапно услышал странные шепчущие голоса, а вокруг него заклубился густой туман, скрывший и дорогу, и зеркальные стены.

Остановился, прислушиваясь, и с трудом разобрал невнятную шипящую речь:

– Не пройдёшшшшь, не пущщщщщу.

Усмехнулся презрительно: что за глупые фокусы? Кто посмеет его не пропустить? Дух лабиринта развлекается? Мог бы что-нибудь и поумнее придумать.

– Будешь баловать – развею, – пообещал вполголоса, зная, что Дух его в любом случае услышит. И довольно кивнул, увидев, что туман начал рассеиваться, а голоса стихли: – Вот и правильно. Приятно иметь дело с умным Духом.

И внезапно остановился, словно на стену наткнулся, увидев в двух шагах от себя стоящего к нему спиной мужчину. Но он и так узнал, кто перед ним. И попятился, почему-то напрочь забыв, что находится в лабиринте, куда Владыке хода нет.

Все мысли вылетели из головы, остался только всепоглощающий ужас, от которого задрожали руки, а по спине потекла струйка холодного пота.

Владыка медленно повернулся, и его тяжёлый взгляд придавил Дэннерона к земле, заставил опуститься на колени, склонить голову.

– Я всё знаю, – раздался мрачный голос, и бывший начальник охраны сжался, стараясь стать как можно незаметнее. – Это ты убил мою мать. Ты выкрал её брошь. Ты предал меня. И теперь тебя ждёт казнь. Страшная и мучительная, которая растянется на многие годы. Ты не раз пожалеешь о своём поступке, умолять станешь о смерти, как о великой милости. Но я не прощу тебя. Никогда не прощу.

И скомандовал кому-то:

– Взять!

Оказавшиеся сзади Дэннерона стражники схватили его, заломили за спиной руки, и через мгновение очутился он в тёмном и сыром каземате, прикованный к стене толстыми наручниками, поглощающими магию.

А палач уже начал раскладывать свои страшные инструменты на стоящем рядом столике. И Дэннерон, следящий за его неторопливыми движениями, понял, что Владыка прав: умирать он будет долго. Ни один из этих инструментов не мог убить обладающего хорошей регенерацией дракона. Но этим и были они страшны. Мучения от пыток могли стать многолетними и непрекращающимися ни на минуту, ведь палачи работали посменно, и каждый начинал свою работу с новыми силами и желанием выслужиться перед Владыкой.

– Начинай, – кивнул Владыка, усаживаясь в кресло, и мрачно взглянул на палача. – И если ты будешь плохо стараться, сам окажешься на его месте.

Палач склонился в глубоком поклоне, а потом оценивающе взглянул на застывшую у стены жертву и взял тяжёлые щипцы.

Что было потом, Дэннерон помнил плохо. Непрекращающаяся острая боль сводила с ума. Он уже давно сорвал голос от крика и только сипел, когда очередной палач то прижигал его горячим прутом, то сдирал кожу с рук, то ломал кости.

Хуже всего становилось, когда приходил менталист. Тот вообще не брал в руки инструменты, лишь небрежно поднимал дракону голову и смотрел ему в глаза. А Дэннерону казалось, что этот взгляд выворачивает его наизнанку, режет сердце, вырывает внутренности. Но даже сознания потерять он не мог, чтобы получить передышку, потому что палач чувствовал грань, за которой начиналось беспамятство, и всегда вовремя снижал напор.

Владыка появлялся редко, ему быстро наскучило смотреть на мучения своего бывшего приближённого, но и приказ о казни он не отдавал, и истязатели продолжали делать свою работу, не прерываясь даже на еду.

Сколько продолжались пытки, Дэннерон даже предположить не мог. Ему казалось, что прошли века. Он мечтал о смерти, но понимал, что до разрешения правителя ни один палач не превысит допустимую дозу пыток и не отправит его к богине смерти Луннарре. И душу всё больше заполняло отчаяние.

Но однажды спустившийся в каземат Владыка посмотрел на измученного пленника и, внезапно усмехнувшись, сказал:

– Тебе ещё не надоело здесь сидеть?

Дэннерон с трудом поднял тяжёлую голову и непонимающе взглянул на Владыку.

– Игра слишком затянулась, – с досадой сказал тот. – У тебя ещё другие страхи есть. Давай к ним перейдём.

И – исчез. А вместе с ним исчез и каземат, и палач, и оковы. И Магистр вдруг понял, что лежит на полу в зеркальном лабиринте, на том же месте, где впервые увидел Владыку.

Все тело ныло, но боль была какая-то не настоящая, фантомная, не имеющая ничего общего с той всепоглощающей болью, заполнявшей его на протяжении последних нескольких лет.

Или не лет? Минут?

Магистр тяжело поднялся, привалился спиной к зеркальной стене… и неожиданно провалился внутрь. Упал на спину, но тут же вскочил, готовый дорого продать свою жизнь, и увидел идущего по коридору брата.

Тэннери, увидев его, весело улыбнулся:

– Доброго дня, Дэнн!

– Ты? – в ужасе попятился Дэннерон. – Но ты же… я же…

– Ты убил меня, – рассмеялся Тэнни. – И сына моего хотел убить. И поэтому я договорился с Духом лабиринта, чтобы он помог мне убить тебя. Так что готовься к смерти, малыш!

Дэннерон попятился, не подпуская к себе брата, и, не вступая с ним в полемику, кинул огненный шар.

Шар пролетел сквозь Тэннери и рассыпался ворохом искр, ударившись о стену.

– Ты не сможешь меня убить, я же и так мёртв! – снова рассмеялся младший братишка. – А я тебя убить смогу. Я утоплю тебя. И ты не сумеешь мне помешать.

Он остановился, и Дэннерон увидел его глаза. Губы брата улыбались, а в глазах была пустота. Страшная потусторонняя пустота.

Магистра затрясло.

– Не подходи ко мне! Ты сам виноват в своей смерти! Я не собирался тебя убивать. Незачем было лезть в мои дела!

– Ты убил меня, ты хотел убить моего сына, теперь ты умрёшь сам, – глухим и мрачным, совсем не похожим на обычный, голосом проговорил брат. – Ты умрёшь. А я тебе помогу. Прослежу, чтобы ты довёл дело до конца.

– Нет! – истерично взвизгнул Дэннерон и, повернувшись, кинулся бежать.

Тэннери расхохотался, и его смех заметался эхом по лабиринту, а Магистр внезапно заметил, что перестал отражаться в зеркалах, словно стал невидимкой, а со всех сторон его окружают отражения убитого брата с порванной шеей и хлещущей из неё кровью. Кровь была везде: на полу, на потолке, на стенах. Она текла ручьями, затапливала коридор, поднималась всё выше: до колена, до пояса, до подбородка… И дракон понял, что ещё немного – и он утонет в крови. И отнюдь не в переносном, а в самом прямом смысле.

Он попытался сбежать, но не мог и пошевелиться. Крепко сжал губы, не желая закончить свою жизнь в кровавой реке, но кровь заливалась в нос, в глаза и, наконец, скрыла его с головой. И он понял, что долго не дышать он не сможет, что пришёл его смертный час.