Задумываюсь:

«После 1937-38-го годов, у Прокуратуры СССР – репутация тоже весьма подмочена. А что если…?».

- Пожалуй, лучше создать совершенно новый орган для расследования особо важных дел – подобно этим двум. Ээээ… «Следственный комитет (СК) при Президиуме Верховного Совета СССР», включив в него представителей от общественности: например – профессора Виноградова.

- Вам видней, товарищ Сталин.

- Мне видней и посему - Следственному комитету быть!

Посмотрев на часы, допиваю чай и встаю из-за стола:

- На сегодня всё, товарищи чекисты. Приступайте к работе и удачи вам. Нам же с Львом Захаровичем, пора на встречу с товарищами военными…

Глава 17. "И Будённый здесь, ёб твою мать...".

Чуев Ф. «Несписочный маршал». 

«Не раз мы говорили (с маршалом Е.В. Головановым. Авт.) о Генеральном штабе. Особенно после книг Штеменко и Василевского. Однажды я заметил:

– Василевский пишет, что Сталин не придавал значения роли Генштаба…

– А как он мог придавать, – откликнулся Голованов,- если до Сталинграда Генштаб был такая организация, которая неспособна была действовать и работать? Какое значение можно было придавать этому аппарату, который не в состоянии был собрать даже все необходимые материалы! Все основные предложения о ведении войны были от Сталина – я там каждый день бывал, а иногда и по нескольку раз в день.

Генеральный штаб войну проморгал – вот что такое Генеральный штаб!».

Адмирала Флота Советского Союза И.С. Исакова, описал, как именно Сталин проводил совещания по военно-морским вопросам:

«Как вел свои заседания Сталин? Надо сказать, что он вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая, выслушивал всех. Причем старался дать слово примерно в порядке старшинства, так, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало последующего. И только в конце, выловив все существенное из того, что говорилось, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил итоги. Так было в тех случаях, когда он не становился на совершенно определенную точку зрения с самого начала. Речь идет в данном случае, разумеется, о вопросах военных, технических и военных, а не общеполитических. Когда же у него было ощущение предварительное, что вопрос в генеральном направлении нужно решить таким, а не иным образом, – это называлось «подготовить вопрос», так, кстати, и до сих пор называется, – он вызывал двух-трех человек и рекомендовал им выступить в определенном направлении. И людям, которые уже не по первому разу присутствовали на таких заседаниях, было по выступлениям этих людей ясно, куда клонится дело. Но и при таких обсуждениях тем не менее он не торопился, не обрывал и не мешал высказать иные точки зрения, которые иногда какими-то своими частностями, сторонами попадали в орбиту его зрения и входили в последующие его резюме и выработанные на их основе резолюции, то есть учитывались тоже, несмотря на предрешенность, – в какой-то мере, конечно».

Из «Краткой записи указаний тов. Сталина по разведке, данных им 21 мая 1937 г.»:

«Сеть Разведупра нужно распустить, лучше распустить всю… Лучше иметь меньше; но проверенное и здоровое.

Мы имеем крупные победы, мы сильнее всех политически, мы сильнее экономически, но в разведке нас разбили. Поймите — разбили нас в разведке.

Мы должны создать свою разведку. Хорошая разведка может отсрочить войны. Сильная разведка врага и наша немощь — провокация войны.

Нельзя быть слепым, надо иметь глаза. Значит надо иметь сильную разведку и контрразведку».

После ужина, перед встречей с группой высшего военного руководства во главе с Наркомом обороны маршалом Куликом, зашли с Мехлисом ко мне в кабинет, где я встретился и поговорил с «отцом Красной Армии» - маршалом СССР Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем.

Ну и Лев Захарович при этом событии присутствовал.

Тот, в новенькой форме и с большой звездой и с лавровыми листьями на петлицах и, главное – нормальных уставных шароварах защитного цвета, с двумя широкими красными лампасинами по бокам… Что сразу делает его похожим на человека, а не на синештанного «оленя».

Любуюсь им и, восхищённо на него посматривая:

- Ну и орёл!

Тот, вздыхает:

- Орёл то, орлом… Да не того происхождения. Как ещё мои коллеги и подчинённые встретят такого «маршала»…

Вижу – очкует старый солдат как новобранец перед первым боем и, подбадриваю:

- Нормально встретят! А если какая-нибудь сволочь в синих штанах, что-нибудь поперёк вякнет – так мы ему объясним, что он неправ.

Мехлис, меня поддержал:

- По-большевистски объясним, как это только мы умеем! Кстати, Михаил Дмитриевич…

Порывшись в своём «совнаркомовском» портфеле, он оттуда достал папочку, а из неё листочек бумаги и положив перед Бонч-Бруевичем:

- …Почитайте, что мои борзописцы про Вас изваяли.

Тот читает и у него запотевают очки:

- Это разве про меня?

- Про Вас, про Вас, уважаемый «Отец Рабоче-Крестьянской Красной Армии»! Именно про Вас. А если что-то и слегка преувеличено, то это только ей на пользу.

Я, всё в том же – бодро-оптимистической тоне:

- В народе в таких случаях говорят: «Каши маслом не испортишь»!

Однако, тот предпочитает что-то более материальное, чем просто мой бодрый голос, или даже газетный пиар:

- Вы помнится, мне двух сатрапов обещали, Иосиф Виссарионович…

Вспомнив про Тимошенко и Жукова, спохватываюсь:

- Ах, да!

«Надо ж позвонить, чтоб их отпустили из застенков кровавой гэбни. Хотя, постой…».

Посмотрев на часы, спрашиваю:

– Михаил Дмитриевич! Вы же, не так давно сидели в НКВД?

Морщится, как будто аскорбинка на зуб попала:

- Было такое дело, да-с… В тридцать первом году, по делу контрреволюционного заговора вонноспецов. А что?

- Не помните случайно, когда на Лубянке ужин? Был уже, аль нет?

Тоже достав старинного вида карманные часы:

- Такое, разве забудешь… Нет, Иосиф Виссарионович, ужина для арестантов на Лубянке ещё не было.

Помня по моему «прошлому» опыту некоторые «нюансы», рассуждаю:

«Ужин для заключённого – святое дело! Как впрочем завтрак и обед. Расстреляй, но сперва положняковую пайку – дай. Поэтому позвоню насчёт Тимошенко и Жукова попозже, после того как нахряпаются баланды после нелёгкого арестантского дня и сыто попёрдывая улягутся на шконку… Ну или под шконку – в зависимости от занимаемого в «хате» положения».

Вслух же заверяю, едва не божась на пустой угол:

- Будут Вам сатрапы, товарищ маршал, обязательно будут – я от своих слов не отказываюсь и на ветер их не бросаю… Но несколько позже.

Успокоив своего Зама на должности Верховного Главнокомандующего Вооружёнными силами СССР, тут же его озадачиваю:

- Наипервейшая наша с вами задача, Михаил Дмитриевич – реорганизация Генерального штаба РККА. Необходимо в самые кратчайшие сроки - сцанным веником разогнать этот балаган с тупыми клоунами к чёртовой бабушке и создать на его месте что-то новое - более дееспособное, что предлагал ещё генерал-фельдмаршал Барятинский Александр Иванович. Знаете такого?

И тут я увидел большие…

Нет, не так: очень(!) большие глаза, в которых в свою очередь сверкали сквозь пороховой дым…

Сполохи былых ожесточённых сражений. Хотя и «подковёрных» - но стоивших Русской Императорской, а затем и Красной Армии – океанов крови.

***

Каждый кто не прогуливал уроки истории в школе, или хотя бы пролистывал по диагонали соответствующий учебник за XIX век, знает что военная реформа Александра II (1860-е - 1870-е годы) - это отмена рекрутчины и введение всеобщей воинской повинности. Самый «продвинутый» выпускник средней школы, возможно, вспомнит про новую военную форму – лёгкую, удобную и, имеющую народное происхождение, про револьверы «Смит-Вессон» и винтовки системы Бердана, про пушки Барановского и прусские стальные артиллерийские орудия системы Круппа.