На каком-то ракурсе я сумел заметить тот самый волшебный защитный круг в стиле «Хома Брут» и невольно поразился – вот нахрена ему сейчас-то все эти меры предосторожности? Ведь он же не где-то «на людях», а в родных пенатах.
– Вот гандон, – тихо произнес Леха. – Ты только посмотри на него – он уже ссыт даже своего окружения! Скоро на танке выезжать к трибуне начнет. Хотя, на его месте я бы тоже наверное опасался. Всенародная любовь – страшная штука!
Леха тихо рассмеялся, но на него тут же зашикали соседи по казарме. Я с изумлением взглянул на них – призывники на самом деле были увлечены происходящим на экране. Затаив дыхание, труди во всю ширину своих глаз наблюдали за вождем, именно благодаря стараниям которого они и были направлены на грядущую бойню. Мне даже как-то неуютно стало находиться поблизости от подобных фанатиков. Еще придушат ночью в припадке патриотизма …
Вволю откашлявшись и прокряхтевшись, престарелый диктатор обратился к собравшимся по ту сторону экрана. Его речь была долгой и цветистой, и нужно отдать ему должное – язык у него был подвешен превосходно. Что было вполне ожидаемо, он пытался обвинить весь цивилизованный мир во всех смертных грехах, пытаясь свести все к единственному возможному выводу – его заставили развязать эту войну. Не знаю как остальным, но мне было отчетливо видно – старый брехливый пес оправдывается! Тут было над чем задуматься …
Хотя, по идее все было логично до безобразия. Возомнив себя Пупом планеты, дряхлый диктатор рассчитывал на один сокрушительный удар, который бросит к его трясущимся ногам новые территории. На деле все вышло с точностью до наоборот. Мир консолидировался и объединился против откровенного беспредела. И Романовский, судя по всему, вместе со своей непобедимой армией огреб по-полной! Иначе, зачем все это – всеобщая мобилизация, возгонка шовинизма и прочее?
После этого император долго и нудно рассказывал о том, что в Московской Империи все, как никогда, «цветет и пахнет». От его слов веяло такой неприкрытой ложью, что Леха не выдержал – свесившись с койки, парень вывалил свой ужин на пол. Вот так …
Под конец, когда Романовский вновь вернулся к теме войны, внутри у меня все похолодело. Он начал что-то плести о небывалом самопожертвовании имперцев, как отличительной черте нации. Рассказывал о многочисленных примерах, когда воины отдавали свои жизни за Отечество. Ясно было одно – ему потребовались жизни сограждан в неимоверных количествах. Я припомнил то, что происходило в реальности, и понял – все сходится. Диктатор набирал мясо для мясорубки!
Под конец своего выступления Вельзев, войдя в раж, выкрикнул несколько лозунгов, поклонился и был таков …
На пару минут в казарме зажегся свет. Видимо, готовили к трансляции фильм. Я осмотрелся – пьяные мобилизанты были исполнены самых светлых чувств! Это было дико, но пламенная речь диктатора вдохновила эти организмы! Они грязно поносили жителей Миянмы, обещая уничтожать каждого кто встанет у них на пути! И, что было самым невероятным, одновременно с этим они утверждали, что являются освободителями этого самого народа! И принесут на новые земли мир и процветание. Подобным же образом Романовский доказывал что он ведет эту священную войну чтобы …закончить войну! «Палата номер шесть», как она есть …
Потом свет погас, а на экране замерцали кадры черно-белого старого фильма о том, как во время Восточной войны имперцы храбро противостояли оккупантам из Джайпана, вторгшегося на территорию московской Империи. Судя по всему, руководством страны была поставлена задача – «напялить сову на глобус» и провести железобетонные параллели между канувшей в историю войной освободительной и нынешней – захватнической имени Романовского. Ай, красавец! Чудовищность этой неприкрытой лжи потрясала до глубины души … Но больше этого пугало другое – сидящие со мной в одном помещении зомби во все это свято верили …
Я скосил взор на своего товарища, и искра эмпатии залила теплом все мое существо. Хоть кто-то меня тут способен понять. Леха, казалось, прочитал мои мысли – он жалко улыбнулся мне, после чего его вновь стошнило …
По окончании фильма в казарме погасили свет. Стало быть – команда «Отбой»? Мы с Лехой уговорили еще по дозе «Империи» и, пожелав друг другу спокойной ночи, заскрипели сетками, пытаясь найти удобное положение для сна. Но, уснуть оказалось не так-то просто … Подождав, пока глаза не привыкли к темноте, соседи преспокойно продолжили бухать во славу Великой Империи. Оно бы и плевать, но контекст негромких разговоров убивал во мне всяческую веру в человечество…
Первым делом, естественно, беседы сводились к довольствию, а проще – к денежному обеспечению. Не имело значения – мобилизованный ты или доброволец – платить солдату Империи обещали исправно и обильно. Разумеется, на словах-то отчего бы не платить! Романовским был обещан размер оплаты, вдвое превышающий средний по стране. Так как уровень безработицы в последние месяцы неуклонно повышался, то многие труди были весьма обеспокоены своей возможностью и далее осуществлять регулярные платежи по кредитам и ипотекам. А многих уже, как говорится, взяли за жопу представители службы судебных приставов.
Как оказалось, в казарме присутствовали не только собранные по отделениям полиции кадры, но и обычные граждане Империи – добровольцы и мобилизованные. Многих на фронт погнала надежда хоть как-то выбраться из удушающих долгов – эти бедолаги и в самом деле решили поправить свое финансовое положение за счет захватнической войны. Кто-то шепотом упоминал о возможности подмародерить на уже оккупированных территориях. «Ачотакова?! Война – имею право!» Для своей совести (если она и была) у них была железобетонная «отмаза» – идем защищать Родину, а если кто-то с этим не согласен – тот агент спецслужб сенсов-ренегатов. Я скрипнул зубами – что ни говори, удобная позиция.
И эти существа на самом деле строили грандиозные планы о том, как счастливо они заживут, вернувшись с войны. От перспектив кружилась голова – обеспеченность на всю жизнь, почет, льготы и прочие блага, обещанные им Романовским с голубого экрана. Они, как дети, упорно старались мысленно перешагнуть этап, собственно, самой войны, даже не задумываясь – а что там, на фронте … Я сомневался в том, что в плане какой-то военной подготовки эти «освободители» хоть что-то из себя представляли. Пусть, у некоторых,возможно, и был какой-то боевой опыт, но большинство знали о боевых действиях лишь по отечественным фильмам и сериалам. Вот, взять хотя бы меня – какой нахрен из меня боец, хоть когда-то я и служил в армии? Ну, ползал на плацу, изучал строевую. Даже пару раз возили на стрельбище. Когда-то весьма неплохо собирал-разбирал автомат. Дай мне сейчас этот автомат – я и не вспомню, что и где у него расположено, кроме спускового крючка. Ну, или приклада … На этом – все! И где гарантия того, что в бою я стану героем, а не обузой для профессиональных военных?
Я вновь покачал головой, выслушивая бред очередного «спикера» о том, как «один его знакомый» недавно вернулся с войны и живет теперь «в шоколаде». Правда, в конце своего монолога парень упомянул о том, что у героя отсутствуют обе нижние конечности. Но он тут же вернулся на мажорный лад, сгладив неловкость момента заверением о том, что семью его обеспечивают всем необходимым – продуктовыми наборами, путевками в профилактории и прочим …
Осознавая чудовищную степень деградации этих организмов, я тихонько застонал. Вот как тут уснуть?! Я решительно поднялся, взял из пачки сигарету и отправился в сторону курилки, пытаясь абстрагироваться от захлебнувшего казарму маразма.
На входе в курилку я щелкнул зажигалкой и втянул в себя ароматный дым. Хоть что-то приятное …
Мимолетная эйфория была немедленно прервана сдавленными стонами, раздавшимися из тускло освещенного прокуренного помещения.
– Даувай-даувай! – повелительно прервал стенания грубый приглушенный окрик. – Деувачку не строй из себя, да …
Я нервно затянулся и вошел вглубь курилки. В клубах сигаретного дыма тут же разглядел двоих мужчин в углу – они стояли спинами ко мне. На звук моих шагов «курильщики» обернулись, открыв обзор к стоящему перед ними на коленях парню. Я прищурился … Точно, это был тот самый Альберт! Лицо недоделанного сенса было заревано и носило на себе оттенок трагизма. С этим – все ясно. Я перевел взгляд на обидчиков Альберта.
