Титан всё же выпил чай из своей кружки, но так ничего и не съел. Неосознанно думая об этом, я заснула.

Мы проснулись рано на рассвете и сразу же двинулись вперед. Хотя, быть может, рано проснулась только я, так как когда я открыла глаза, Титан сидел на том же месте, на котором я запечатлела его засыпая.

Мы шли без остановок уже третий час и пока что всё шло неплохо: Титан не доставал меня разговорами, я на ходу позавтракала сухарями с чаем из термоса, меня больше не тошнило и моя голова не кружилась. Мы шли по ровной местности, похожей на просеку, под ногами часто встречалась каменная порода, справа распростирался густой, в большей мере сосновый лес, в пятистах метрах слева, за полосой густой и высокой травы, уже начавшей сохнуть в преддверии октября, разрастался величественный лиственный лес, упирающийся макушками своих старых берёз, буков и дубов в прохладные небеса. Дыхание осени уже пропитало природу.

Ещё до полудня мы достигли первого пешего моста, переброшенного через тектонический разрыв. Бетонный, в длину он был не меньше тысячи метров, но в ширину меньше трех метров – вездеход бы по нему не прошел. Да и даже для пешеходов этот мост уже начинал выглядеть опасно: сорная трава пробивалась из щелей бетона, в самом начале пути виднелись сквозные дыры средних размеров, через которые можно было с легкостью разглядеть бурную реку, журчащую в полутора тысячах метрах внизу.

Внизу было красиво: тектонический разлом открыл крутые каменные берега, на выступах которых желтели и краснели буйным цветом деревья, приветствующие вхождение в свою силу новую пору года. Можно было рассмотреть густые заросли камыша в небольшой заводи по левую сторону моста, вода отражала бледные лучи осеннего солнца… Остановившись напротив зарослей сухого болиголова, за лето упорно пробившихся из бетона, я поправила лямки рюкзака на своих плечах.

– Нет, теперь я у тебя не возьму рюкзак, ты сама не захотела его отдать, когда я предлагал.

Я совсем не собиралась отдавать ему рюкзак. Но стоило ему высказаться, как я резко стащила со своих плеч тяжелую ношу и врезала ею ему в грудь. Он сразу же принял её.

– Чего ухмыляешься? – наблюдая за тем, как он растягивает лямки, чтобы закинуть рюкзак на свои широченные плечи, полюбопытствовала я.

– Так и знал, что это сработает.

– Сработает что?

– Стоит мне сказать “да”, как ты сразу же говоришь “нет”, но стоит мне произнести “нет”, как ты ответишь мне согласным “да”.

Я пошагала вперёд, не желая признавать очевидного факта того, что без рюкзака мне действительно стало значительно легче.

– Хитрый ход, – признала я. – Но в следующий раз не сработает.

– Едва ли. Ты скорее порвёшь свои нервы, чем позволишь себе сойтись со мной во мнении. Однако я готов поставить что угодно на то, что ты просто из тех, кто готов идти против системы несмотря ни на что. Верно?

Свой ответ я выдала с выражением:

– Выдыхая из лёгких пламя и вдыхая лёд,

я смотрю на механизмы правил – и всё делаю наоборот.

Даже если в спину толкнут с криком: “Шагай вперёд!”, -

не шагну, пока не увижу свой путь и свой поворот.

И не надо потом на кого-то пенять,

будто этот кто-то не смог управлять

моим шагом, мыслью и взглядом назад-вбок-вперёд.

Я не тот, кто уступает свои мысли в долг.

Так что руки свои от моих действий прочь.

Я не тишины сын и не покорности дочь.

Даже если в итоге меня моя доброта или честность убьёт -

не отступлюсь.

Должен быть в мире кто-то, кто против ветра рискнёт пойти

и дойдёт.

– Как же я этого ждал! – неожиданно громогласно воскликнул Титан.

Я резко остановилась и, обернувшись через плечо, посмотрела на него:

– Чего ждал?

– Поэзию. Твоя фишка. Я часто ею заслушивался, пока ты излагала её в Паддоке и Конкуре.

Совершенно неожиданно его слова меня так сильно смутили, что мне стало откровенно не по себе. Поспешно отведя взгляд, я ускорила свой шаг, опасаясь прилива краски к лицу.

Спустя минуту он снова решил нарушить тишину:

– Почитаешь ещё что-нибудь?

– Нет.

– А если я скажу “пожалуйста”?

– Нет.

– Какая жёсткая.

– Отстань.

– И холодная.

– Тебе следовало бы, Тристан, сразу понять, что лезть в моё личное пространство – одна из самых провальных идей в твоей жизни.

Как только я договорила эти слова, меня совершенно внезапно и пугающе резко одернуло назад. Лишь спустя секунду я поняла, что причина неожиданной смены моего физического положения заключалась в том, что Титан схватил меня за локоть – он буквально развернул всё моё тело на сто восемьдесят градусов, таким образом обратив меня лицом к себе.

– Как ты только что назвала меня?

– Титан, – широко распахнула глаза я, растерянно смотря на него снизу вверх.

– Нет, ты назвала меня не Титаном.

– Я не…

Он до боли сжал свои пальцы чуть выше моего локтя, так, что я даже слегка пригнулась вправо.

– Ты назвала меня по имени. Никто за пределами Рудника не слышал моего настоящего имени. Оно не произносилось вслух уже многие годы. Кто ты?

Я не отвечала. Поэтому он решил повторить свой вопрос:

– Кто ты? Я уже задавался этим вопросом прежде, и озвучивал его прямо тебе в лицо, на балу. Тогда ты мне так и не ответила. Но сейчас ответишь, – он сжал мой локоть ещё чуть сильнее, на что я отреагировала ещё большим сжатием зубов. – Кто же ты такая? Я не помню твоего миленького личика в Руднике.

– Конечно не помнишь, придурок, – зашипела от боли в локте я. – Десять лет ведь прошло! Имя Тринидад тебе не о чём не говорит? Отпусти мою руку, мне больно!

Он так резко выпустил мой локоть, что я слегка покачнулась.

– Тебя зовут Тринидад?! – в его глазах разлилось удивление такого масштаба, что это просто не могло не принести мне удовольствие. Стало очевидно, что до сих пор он не знал моего настоящего имени. Я только теперь поняла, что в его присутствии все ко мне обращались исключительно как к Дикой, а на тех записях из Паддока и Конкура, которые попадали в его руки, моё реальное имя также могло ни разу не прозвучать, либо он мог пропустить какие-то записи. – Я знал только одну Тринидад.

– Что ж, больше не знаешь ни одной. Ты знаком с Дикой, а той Тринидад, что ты знал прежде, больше нет.

– И что же с ней произошло?

– Выросла.

Развернувшись на низких каблуках своих удобных ботинок, я зашагала дальше по мосту.

– Подожди… – он как всегда с неестественной легкостью, уже почти ставшей мне привычной, нагнал меня. – В Парадизаре твоя биография заключалась в том, что ты якобы была из бродяжек: шаталась по пустоши, где тебя и схватили парадизарцы.

– В Паддоке и Конкуре периодически звучало моё настоящее имя. А ты утверждал, что следил за мной, когда я была там.

– Я не сидел у экрана двадцать четыре часа в сутки. По большей части, особенно в Паддоке, за вами наблюдал Фло. Плюс ко всему камеры там были не вездесущими, и прямых трансляций не было – только часто затёртые записи. Я даже наверняка не знал о том, что ты из Рудника – у меня были только серьёзные подозрения. Не хмурься так. Я не смог бы тебя узнать даже имея прямые подсказки. Ты так сильно выросла… Даже странно тебя видеть такой, – он ухмыльнулся.

– Какой? – резко затормозив, я впилась в него взглядом.

– Ты больше не ребёнок, – неожиданно запнулся он.