— Мне нравится твой дед, Соколова. Сильно. Нет… Не так. Я влюбилась, Ксю! Втырилась, залипла, как малолетка! Мне башню снесло! Я спокойно есть не могла, спать, дышать с тех пор, как он появился. Хмм… Ну не прям сразу, как увидела. Все же то недоразумение в сиреневых рюшах у меня больше смех вызывало, а не влюбленность, но потом все изменилось. Все! Помнишь, что я тебе сказала, когда мы только познакомились?

Я судорожно сглотнула едва прожеванный блин и вопросительно взглянула на Юлку. Чего только не говорила! Пойди-пойми, что она сейчас имеет в виду.

— Я сказала, что муж мне не нужен, а сюда я пришла за ожившей сказкой. Так вот Фонтей стал ее воплощением. Чем больше я понимала, что рядом с таким мужчиной всегда будут происходить самые удивительные вещи, тем больше меня к нему тянуло. Ты знаешь, Ксю, я очень наблюдательная. И казалось, что Элазар тоже имеет на меня виды. Пусть не любовь им движет, а чисто мужской интерес, но он был! Я же видела, как Фонтей смотрел на мою грудь, как провожал меня взглядом. Ведь мне не показалось, нет?

Она очень внимательно посмотрела на меня. И какой, интересно, ответ ждала? Я убрала остатки блина в тарелку. Все равно сейчас не смогу проглотить и кусочка.

— Вот и я думаю — не показалось! А когда он мне кольцо подарил, я лишь для вида удивилась. Знала же из твоих рассказов, что он действия своих учеников не одобряет. Мне хотелось верить, что его кольцо — это символ чувств, которые он ко мне испытывает. И я сняла его с пальца, чтобы хранить ближе к сердцу. А потом оказалось… Оказалось… — и Юлка всхлипнула.

Нет, ребята! Плачущая Жавурина — это, я вам скажу, перебор. Моя психика не железная и еще после эллинов не восстановилась.

— И что оказалось-то? Что? — спросила я. Сейчас главное — не дать ей зациклиться на своем мнимом горе. Тем более и горя-то никакого нет. Так, одна ерунда надуманная.

— Оказалось, что никаких чувств у него нет, а кольцо — вовсе не символ его любви, а обычный защитный маячок, чтобы нас контролировать. Знай я об этом раньше, ни за что не повела бы себя, как полная идиотка, и не подвела бы всех нас! Никогда себе не прощу, что пошла на поводу у своих чувств! Вот теперь можешь…

— Могу что? — не поняла я.

— Можешь начинать меня ненавидеть!

От удивления я могла только глупо таращиться на нее, а вовсе не ненавидеть. Хотя, признаться по правде, обозвать ее очень хотелось. И «идиотка» не самое грубое, что пришло мне на ум в ту минуту. Но стоит ли пинать упавшего? Тем более она сама расстроилась не меньше.

— Жавурина… — тихо сказала я.

— Что? — вскинулась Юлка и с вызовом на меня посмотрела.

— Ну, ты и дура, Жавурина! — сообщила ей непреложную истину.

— Поясни!

— А тебе не приходило в голову, что Фонтей просто совместил полезное с приятным. Он же не знал, что ты закопаешь глубоко в сиськах то, что все нормальные люди носят на пальце. Но я его не оправдываю, а, как раз, наоборот. Достал со своими проверками и недоговорками! Учти, вину с тебя не снимаю, но дед виноват не меньше, а может быть и больше. С чувствами нужно разбираться в свободное время, а на работе заниматься делом и только им. Теперь скажи, какая муха тебя укусила? Зачем ты вернула ему кольцо?

— Как зачем, Ксюшенька? Как зачем? — захлопала своими бездонными глазищами Юлка. — Оно ведь не символ чувств… И вовсе не мне… Или… Или мне?

— Тебе, Жавурина! Тебе! Иначе он вполне мог бы отдать кольцо мне или Сильвестру, а получила его ты.

— Я такая дура! — простая истина дошла до Жавуриной, и она плюхнулась своей объемной пятой точкой прямо на мою кровать, заставив меня дернуться. Плечи прострелило, и я глухо застонала. — Прости-прости, Ксюшенька! На, поешь блинчики и сразу все пройдет!

Она подскочила с кровати, а мне на колени вновь водрузила тарелку. Не то, чтобы я была против десерта, но аппетит как-то пропал.

— И прекращай изводить Элазара! Он уже не молод, чтобы так переживать! — строго посмотрела на вмиг присмиревшую Юлку.

— Думаешь, он так из-за меня переживает? Я думала из-за войны, артефактов этих… А ушла, чтобы на глаза не попадаться и лишний раз не раздражать.

— Жавурина! Бестолочь ты моя любимая! По-настоящему заставляют переживать и нервничать только люди, которые нам небезразличны, все остальное условно. Даже апокалипсис. А Фонтею сейчас эмоции нужны, положительные.

— И, что ты предлагаешь?

— Для начала вам нужно поговорить и все выяснить.

— У-у-у-у… — скривилась Юлка. — Не могу я. Лучше вас с Кремером дождусь. На призывном пункте хоть и скучно, зато спокойно.

— Меня завтра выписывают, так что — не отвертишься! — зло сообщила я и вгрызлась в блин. Не пропадать же добру. Даже если его и пекла дурочка.

Глава 12

Умеет Жавурина вынуть всю душу, не хуже турронов с их артефактом. В результате, наша беседа продолжалась еще полчаса, и я выдохнула с облегчением, когда Юлка, доев свой последний блин, ушла. Поскольку больше из посетителей мой покой никто не потревожил, закрыла глаза и провалилась в сон.

Давненько мне ничего не снилось. Видимо, астральное тело уставало точно так же, как и физическое, и никуда не хотело улетать. Но не в этот раз.

Я парила в знакомой пещере. В разломах потрескивала жидкая лава, кругом сновали турроны, а их красный предводитель снова глумился над очередными жертвами. Да, жизнь не стоит на месте.

— Что делать с обездушенными магами, Повелитель? — спросил его мелкий геф.

— Гоните впереди войска. Пусть сработают в качестве щита. Люди не станут убивать своих.

— О, как вы мудры, Сильнейший! — туррон низко поклонился и, пятясь, отполз от красного демона.

— Приссступай! — приказал Главный.

«Ступай… Ступай…» — издевательски пропело за ним эхо.

Теперь на площадке стояли три т образных столба, и на каждом был распят человек. Три мага, три души. Похоже, их мучили уже давно. Тела пребывали в ужасном состоянии, но жизнь еще теплилась в них.

У подножья сновали низшие турроны, готовые выполнить любой приказ своего Повелителя. Сейчас они приволокли огромную бадью с водой и, зачерпывая из нее большим ковшом, окатывали пленников, в тщетной попытке вернуть им сознание.

— Больше лей! — приказал красный.

«Лей… Лей…» — дразнилось эхо.

Двое магов на крайних столбах были совсем плохи. Возможно, сознание к ним и вернулось, но сил поднять голову не хватало. Справа безжизненно висел совсем юный маг. Его темные волосы свисали грязными сосульками, закрывая лицо. Но, несмотря на это, было в нем что-то неуловимо знакомое. И не только в нем. На крайнем правом столбе томился, судя по дряблому телу и седой бороде, весьма пожилой маг. А вот в центре… Боже!

В момент моего узнавания маг пришел в себя. Он поднял голову и с ненавистью посмотрел на красного гефа.

— Филипп… — Повелитель выдохнул в лицо пленному его имя. — Отдай душу добровольно, и мы отпустим твоего мальчишку.

— Да, пошел ты! Тварь лживая! — просипел бывший верховный маг.

— Подумай! — продолжал искушать его красный. — Всего лишь душа в обмен на жизнь дорогого тебе человека. Или нам привести сюда рыжее человеческое чудо?

— Вам не добраться до Эвы, — улыбнулся Федорицкий-старший. Что с ним сделал плен! Гигант словно высох и уменьшился в размерах, но глаза его горели ненавистью. — И души вам моей не видать!

— Не добраться до Эвы? А это мы сейчас и посмотрим!  Эй! Приведите Эвелину Седневу! — пророкотал голос главного туррона.

Сценарий повторился. Арка вспыхнула, и один из гефов притащил упирающуюся рыжулю. Поддельная Эва стенала и просила любимого Филиппа отдать им все, но… Федорицкий смотрел на лже-Седневу пустым взглядом, а потом и вовсе улыбнулся.

— Лишь тот, кто однажды потерял любовь, может оценить этот дар. Тот, кто видел душу в глазах любимой, не спутает ее ни с кем. Не знаю, как вы создаете двойников, но этому монстру не сравниться с моей Эвой! — на удивление четко и ясно произнес Филипп Федорицкий.