— Дед, — тихонько позвала я.

— А? — откликнулся не ожидающий подвоха Фонтей.

— Эксперимент как-то связан с Эной?

— Не совсем. Мне тяжело вспоминать те дни…

— А мне тяжело жить, зная, что в любой момент кто-то из гефов может охотиться на души моих родителей, родственников, друзей. А еще тяжело, что всему виной ты, потому что тебя я приняла и полюбила! — выпалила я.

— Полюбила? — почти прошептал чародей. Его глаза наполнились влагой, но он быстро смахнул непрошенные слезы рукавом костюма.

— Да! Потому что ты мой учитель. Нет, даже не это главное. Главное, что ты моя семья и просто дорогой моему сердцу человек. Скажи, ты бы смог отдать свою душу ради Эны?

— Не задумываясь. И не только ради нее, Ксения.

Щекам стало жарко. Ведь такими достаточно скупыми словами этот ехидный и в сущности одинокий старик давал мне понять, что и он меня любит. Любит настолько, что готов отдать турронам свою бессмертную душу.

— Теперь понимаешь, почему среди магов нашлись предатели? — спросила я.

Элазар удивленно вскинул брови, почесал подбородок, вскочил и зашагал взад-вперед вдоль дивана.

— Как такая простая мысль не приходила мне в голову? — наконец, произнес он. — Эна всегда восхищалась мной, ловила каждое слово, поддерживала любую идею. Даже безумную.

— Тебе это нравилось?

— Да, мне это нравилось. И я пользовался всем, что могла предложить мне эта женщина: лаской, телом, любовью.

— Не отдавая ничего взамен. — Я не спросила, а лишь констатировала факт.

— Мне казалось это естественным. Я — великий чародей, а она греется в лучах моей славы. Я взял ее в ученицы, хотя уровень магии у Эны был относительно невысок, приблизил к себе. Думал этого вполне достаточно для того, что я получаю от нее.

Да, люди такие люди, что на Земле, что на других планетах. Как же часто, имея в руках настоящее сокровище, мы не ценим этого. Зато потом… Кстати…

— А что случилось потом?

— Эна просто ушла. В один день она исчезла с моим артефактом отвода глаз.

— И ты?.. — спросила я, когда Фонтей с головой ушел в свои невеселые мысли, и пауза слишком затянулась.

— И только тогда я понял, насколько дорога она мне была. Без нее жизнь потеряла всякий смысл. Я искал ее. Как же я ее искал! Я перетряхнул всю планету, но Эну не нашел.

— А как ты узнал о ребенке?

— О ребенке… Отчаявшись, я приблизил всех, кто был дорог Эне. Их оказалось немного. Два мага. Тиберий — ее брат, и Варро — ее друг детства. Я знал, что Варро давно и безнадежно влюблен в мою Эну, и все же стал его учить, надеясь, что рано или поздно она свяжется с кем-нибудь из них. Звезды говорили мне, что Эна жива, но наотрез отказывались подсказать мне место, где она скрывается. Время шло, а вестей о ней так и не было.

— А потом?

— Потом началась очередная война с гефами. Я жутко переживал, что Эна попадет к ним в лапы, но этого не случилось. Случилось нечто другое. Более страшное и непоправимое — я узнал, что Эна умерла. В этом тоже были виноваты гефы. Дело в том, что из слабого тела легче извлечь душу. Поэтому если турроны изобретали артефакты, то морраны и эллины — большие специалисты по части болезнетворных вирусов и бактерий. В те времена — неизлечимых. Можно сказать, именно гефам человечество обязано появлению таких хворей, как оспа, чума, холера, проказа. Сейчас многие внедренные болезни мутировали настолько, что их можно назвать вполне земными, а у человечества против многих давно выработался иммунитет. Но тогда, тогда заразиться чем-то подобным было равносильно смерти.

— Откуда ты узнал, что Эна умерла?

— В день смерти Эны ее звезда погасла, а на утро Варро принес ее прощальное письмо. Пергамент давно истлел, но строки навечно врезались в мое сердце.

— Получается, Варро все время знал, где находится Эна?

— Не знал, я бы это почувствовал. Варро слишком слаб и недальновиден. Письмо ему доставил деревенский парнишка.

— Что было в том письме? — хрипло спросила я.

— Эна писала о том, что больна, и ей остались считанные часы. Ее магии не хватило на то, чтобы победить недуг. Писала, что ни на секунду не переставала любить меня, думать обо мне и благодарить судьбу, что я был в ее жизни. А я… Я именно в тот момент осознал, что готов отдать свою жизнь всю без остатка, лишь бы хоть ненадолго продлить ее. Да что жизнь, я отдал бы и душу, если бы возможно было обратить время вспять.

— А ребенок?

— Ребенок был. Собственно, из-за него она и решилась мне написать.

— А ты?

— А что я? Я бросился на поиски мальчика. Ему должно было быть около восьми лет. Но в той деревушке, где последние годы жизни обитала Эна, в живых не осталось никого, вот только я чувствовал — он жив. Эх, если бы только в нем была хотя бы крупица дара. Распечатать его магию Эна не успела, и я не мог определить, где находится ребенок.

— Может быть, он попал к гефам?

— Нет, к той деревне гефы не приближались. Я исследовал все вокруг. Болезни в те времена распространялись так быстро, что гефы просто не успевали собирать свою кровавую дань. Поэтому душа Эны, как и души жителей той деревни, в безопасности. Они свободны.

— Ты так и не нашел мальчика?

— Не нашел, — вздохнул Элазар. — Я потерял все, чем мог дорожить: любимую женщину и нашего ребенка. Что мне осталось? Бесконечная война, спасение человечества, высокие идеи и голодная, грызущая пустота внутри. И во всех своих бедах виноват был я сам.

Ох, хорошо хоть это осознал. Эгоизм обычно не лечится, или лекарство находит тогда, когда поправить уже ничего нельзя. Жалела ли я Элазара? Жалела, несмотря ни на что. Но я жалела и бедную, любящую Эну, и в душе оплакивала ее.

— Чем больше проходило времени, тем меньше у меня оставалось надежд найти сына. В память об Эне я продолжал учить Тиберия и Варро, щедро делясь с ними своими знаниями и открытиями, продолжал монотонно и целенаправленно уничтожать гефов, вскрывая их сокровищницы. И вот однажды я наткнулся на тайник туррнов, где хранилось сразу два сокровища, возродивших во мне почти угасшую надежду.

— Одним из них была чаша?

— Да, одним из них была чаша. В том, что Хранитель изымает души, я не сомневался, а вот умеет ли он возвращать? Это оставалось загадкой. Еще большей загадкой оставалось, на каких условиях Хранитель возвращает душу хозяину.

— И ты воспользовался артефактом гефов? — отчего-то внутри все болезненно сжалось. Не хотелось, чтобы Элазар оказался тем самым Иудой…

— Что ты, дитя? Не-е-ет! — воскликнул чародей. — Конечно же нет. Любое творение гефов зло, но порой их идеи, плоды разума и созданные предметы весьма любопытны. Подобного никогда не выдумает существо раздираемое страстями. Лишь чистый незамутненный разум способен сотворить нечто чудовищное и прекрасное одновременно. Никогда прежде мне не приходилось видеть Хранитель душ. До охотников лишь доходили противоречивые сведения о чем-то подобном. И я с головой погрузился в изучение.

— Получается, ты не предавал магов и не преступал кодекс? — не передать, какое облегчения я испытала.

— Нет, я лишь искал свой персональный смысл жизни — я искал свою семью, но косвенно стал причиной безумия охватившего магов.

И я поняла, что именно сейчас вот-вот передо мной раскроется самая страшная тайна нашей истории.

— Оказалось, Хранитель мог не только забирать добровольно отданные души, превращая их в танталум, но мог и возвращать в единственном случае, если тело лишившееся души было еще живо, — продолжил свой рассказ Фонтей. А я… Я не сдержала радости, закричав:

— Дед! Дед! Получается, что юному глупому влюбленному в Тану Едемскую Апехтину можно помочь?

— Теоретически, Ксения. К моему прискорбию, лишь теоретически. Для того, чтобы помочь влюбленному дураку нужно иметь чашу, танталум его души, а так же его тело Но даже после этого важно знать все подробности проведенного ритуала. Одно неверное действие и душа навсегда будет потеряна. Им уже не помочь, — чародей указал на покоящиеся артефакты, и те обиженно вспыхнули. — А вот Апехтину помочь еще можно, если его тело не погибло.