— Это четверо. Пятый?

— Амбрам Сарбахо…

Из гобеленов перед ними вышли четверо стражников в полных и сверкающих воронёных доспехах, затем свернули гобелены и замотали их цепями. Закрытые шлемы, скрывающие их личность, заставляли голоса грохотать: ближайший приказал:

— Достаточно. Господин нетерпелив. Входите.

Двери широко распахнулись, открывая небольшое облачко дыма, которое заклубилось и поднялось подобно готовой к броску змее.

Трое мужчин никогда не видели подобной магии, но знали, что мешкать нельзя. Они шагнули вперёд, прямо сквозь дым, и стражники захлопнули за ними двери и подошли к своим арбалетам, закреплённым в бойницах, пронизывающих помещение за дверями. Заряженные и готовые к выстрелу болты были смочены ядом, который не причинял вреда лишь Мэншуну — ведь первый лорд Зентильской Твердыни был человеком осторожным.

Мэншун взмахом указал всем троим на поджидающие их с противоположной стороны длинного, отполированного стола стулья, и принялся бесстрастно рассматривать троицу. Это были его самые успешные слуги, что означало — они умели изображать преданность.

Снил, Кадатен и Келгоран были полезны именно в таком порядке, но в то же время в случае необходимости легко могли послужить расходным материалом.

— Как Снил наверняка выдал, не говоря этого напрямую, — сухо сказал он, — я решил освободить Зентильскую Твердыню от тирании повелителей путей. Немедленно.

Он посмотрел на своего шпиона.

— Начинай незаметно распускать слухи через наших обычных сплетников, что Халамон наконец-то устал от Дорлуна и в тайне собирает наёмных головорезов для убийства по одиночке рабочих, поставщиков и клиентов Дорлуна.

Он дождался, пока Снил кивнёт, потом добавил:

— Кроме того, ты распустишь слух, что Джозельбур решил раздавить своего давнего и всё более успешного соперника Калагонта. Более того, ты убедишься, что слуги всех путевых повелителей узнают о том, что первый лорд города набирает силу, чтобы решить, кто возвысится в качестве лордов в Зентильской Крепости, а кого выдавят из ремесла, из города, а в случае необходимости—из жизни в целом. Затем придёшь за дальнейшими указаниями.

Снил кивнул, но не стал вставать. На губах Мэншуна заиграл намёк на усмешку.

— Можешь быть свободен. Не задерживайся, пытаясь подслушать мои приказы этим двоим.

— Разумеется, —ответил Снил, поклонившись ниже стола, прежде чем встать и плавно направиться к двери.

Мэншун дождался сигнала—единственного стука по стене—после того, как двери закрылись за ушедшим главой его шпионской службы. Затем посмотрел на Келгорана и снова заговорил.

— Собери своих худших и самых неуклюжих воинов—тех, кто нуждается в испытании и с кем мы без сожалений можем расстаться — для нападения на особняки Дорлуна, Халамона и Джозельбура. Пускай встретятся в доках, возле бойни и в «Чёрной бочке»; сам решай, кто где. Они не должны уходить, показываться другим или махать мечами, пока я не скажу.

Кивок Келорана был быстрым. Вместе с ним на лице воина появилась довольная улыбка; он уже поднялся, прежде чем Мэншун добавил:

— Да, можешь быть свободен.

Нетерпеливая спешка воина привела к стремительно закрывшимся дверям, а следом за ними—к единственному стуку, оставляя Мэншуна и Кадатена наедине.

В этот момент первый лорд Зентильской Твердыни достал из-под стола маленький и простой кубок из кости, а потом — ещё меньший нож. Кадатен побледнел.

— Обновим заклинание, — спокойно сказал Мэншун, проводя ножом по наружному краю своей руки. Проступила тёмно-красная кровь, и он поднял руку, позволяя ей стекать по пальцам и капать в кубок, а тем временем дочиста облизал нож и толкнул его по столу Кадатену.

Тот ловко прижал его рукой, поднялся и подошёл к кубку, нанёс себе похожую рану, облизал нож и осторожно опустил его рядом с Мэншуном. Его руки едва заметно дрожали.

Когда кубок наполнился, быстрый жест и тихое слово хозяина пробудили заклинание крови. После того, как они оба испили из кубка, любые травмы, полученные Мэншуном, немедленно должны были передаваться Кадатену.

Побледневший волшебник прошептал:

— Зачем это нужно, господин? Снова?

Мэншун улыбнулся.

— Считай это предосторожностью, которая совершенно не навредит преданному Кадатену, но отплатит коварному в мыслях или поступках Кадатену его же монетой. Мне необходимо твоё молчание, однако при этом нужно, чтобы ты знал мой план и мог управлять делами на улицах и в поместьях, чтобы они произвели нужный эффект. Так что слушай внимательно.

Он прочитал заклинание, они оба испили из мерцающего кубка, и Мэншун взмахом приказал Кадатену усаживаться обратно.

Только когда по-прежнему бледный волшебник снова устроился на стуле, Мэншун добавил:

— Повелители путей будут сломлены — или истреблены — при помощи чар, которые я только что довёл до совершенства и которые вскоре будут наложены на все Тёмные пути. Любой, кто пройдёт через эти порталы, погибнет — ужасной смертью и в мгновение ока, поскольку моё заклинание превратит кровь в их венах в мощную кислоту.

Кадатен казался заинтригованным, но обеспокоенным.

— Но разве Тёмные пути не могут представлять для нас пользу — в будущем?

— Могут. Как двери, которые открываются по моему приказу, а не двери, стоящие всегда нараспашку и позволяющие армиям наёмников из Сембии хлынуть в самое сердце Зентильской Твердыни, когда какой-то богатый сембиец или кто-то другой решит, что наши драгоценности и руды стоят того, чтобы заняться грабежом. Даже созерцатели способны разделаться лишь с ограниченным числом солдат, прежде чем их задавят числом и порубят на куски. И если этот чёрный день настанет, волшебники вроде тебя — и меня — проживут гораздо меньше, чем старшие глазные тираны вроде Арглота и Ксаланкслана.

Кадатен заморгал и кивнул.

— Поэтому путешествие через Тёмные пути будет смертельным, за исключением тех случаев, когда я буду снимать свои заклинания, — промурлыкал Мэншун. — И только я буду знать, кто это случится. А значит, я стану слишком ценным для Зентильской Твердыни, чтобы можно было меня убить. Люблю быть незаменимым.

Дождь прекратил хлестать по ставням, и наконец-то засиял лунный свет.

Усталый, но очень довольный лорд Белландер приподнялся на локтях и выглянул в окно.

— Ах, — прошептал он. — Лоскутная луна.

— Действительно, — отозвалась обнажённая и прекрасная старшая жрица, лежащая в постели рядом с ним. — Поэтому я здесь.

Белландер поднял бровь.

— О? Не ради меня?

Невеста мрака Орлфарла торопливо села.

— Бог Ужаса открыл священному лорду Фзулу, что следующая лоскутная луна принесёт огромную угрозу дому Белландер. Я здесь, чтобы сохранить тебе жизнь до утра.

— А после этого?

— После этого, лорд Белландер, — холодно сказал Орлфарла, — ваша жизнь будет только в ваших руках. Последние наши видения говорят, что мы будем слишком заняты, пытаясь не позволить Зентильской Твердыне погрузиться в пучину гражданской войны..

Раздался тяжёлый стук многочисленных копыт и топоров, разбивающих двери — точно в намеченный срок. Его нанятые громилы прекрасно рассчитали время.

В ответ закричали и забегали стражники. Мэншун тонкогубо улыбнулся и прочитал заклинание, которое заставило их кричать по-настоящему.

Они превзошли самих себя. Некоторые из них завопили и бешено помчались через весь особняк, врезаясь в столы и опрокидывая скульптуры и комплекты доспехов.

Сплетённая им иллюзия созерцателя, угрожающе направляющегося вперёд, размахивая всеми своими глазными отростками, закружила по комнате, в которой он сейчас находился.

Комнате, в которой мерцал и сверкал оставшийся в одиночестве и без охраны Тёмный путь повелителя путей Форнлара Дарлтрета.

Его более важное заклинание не потребовало много времени: он читал его уже в десятый раз. Когда он закончил, Тёмный путь на мгновение ярко вспыхнул, как будто разгневанный магией, затем снова успокоился и начал мерцать в точности как и раньше.