– Давайте оформляться, Григорович. Получите одежду, документы… Шесть рублей с мелочью… Портфель… А журнальчик…
– Книга не моя, – перебил Григорович.
– Да ваша, ваша, – зашептал капитан, – из вашего портфеля…
– Провокация, – тихо выкрикнул обнаженный социолог.
– Слушайте, бросьте! – обиделся капитан. – Я же по-человечески говорю. Журнальчик дочитаю и отдам. Уж больно интересно. А главное – все правда, как есть… Все натурально изложено… В газете писали: «антисоветский листок…» Разве ж это листок? И бумага хорошая…
– Там нет плохой бумаги, – сказал Григорович, – откуда ей взяться? Зачем?
– Действительно, – поддакнул капитан, – действительно… Значит, можно оставить денька на три? Хотите, я вас так отпущу? Без штрафа, без ничего?
– Хочу, – уверенно произнес Григорович.
– А журнал верну, не беспокойтесь.
– Журнал не мой.
– Да как же не ваш?!
– Не мой. Моего друга…
– Так я же верну, послезавтра верну…
– Слово офицера?
– При чем тут – офицера, не офицера… Сказал, верну, значит, верну. И сынок мой интересуется. Ты, говорит, батя, конфискуй чего-нибудь поинтереснее… Солженицына там или еще чего… Короче, запиши мой телефон. А я твой запишу… Что, нет телефона? Можно поговорить с одним человеком. Я поговорю. И вообще, если будешь под этим делом и начнут тебя прихватывать, говори: «Везите к Лапину на улицу Чкалова!» А уж мы тут разберемся. Ну, до скорого… Так они и дружат. Случай, конечно, не типичный. Но подлинный…
Главного редактора «Континента» Владимира Максимова в то время Довлатов почти любил. Чувство было зрячим, не без расчета. Из письма жене от 6 ноября 1978 года:
Идеально ведет себя один Максимов. Он тоже самовольно присваивает копирайт. Зато обещает помочь издать след. книгу. Уже толстую, настоящую.
Слова о «толстой, настоящей книге» требуют пояснения, так как рождают представления о наличии тонкой и ненастоящей книге писателя. И она была. Буквально в дни, когда Довлатов пишет письмо жене, «Ардис» выпускает его «Невидимую книгу» на русском языке. Английский перевод вышел чуть раньше. Довлатов доволен, но хочется большего. Параллельно у него возникает шальная мысль, что Профферы его обжуливают: «Со мной проделали много незаконного». Заканчиваются «Уроки чтения» картиной из настоящего с обязательным упоминанием замечательного журнала:
Сентябрь. Вена. Гостиница «Адмирал». На тумбочке моей стопка книг и журналов. (Первые дни, уходя, механически соображал, куда бы запрятать. Не дай бог, горничная увидит. Вот до чего сознание исковеркано.)
Есть и последний номер «Континента». Через неделю он поедет в Ленинград со знакомым иностранцем. В Ленинграде его очень ждут.
Оба текста Марамзин вскоре публикует. «Уроки чтения» в № 3 «Эха» в том же, 1978 году. «Рыжий» увидел свет в 1979-м в № 5 журнала.
Но самое главное – Довлатов пишет прозу. Осенью появляется рассказ «Юбилейный мальчик», вошедший позже в состав «Компромисса». Литературой занимались или пытались заняться и другие ленинградские писатели, очутившиеся в Вене. Довлатов часто бывал в доме Успенских. Из письма жене от 24 декабря 1978 года:
Он (Кирилл Успенский. – М. Х.) все хочет напечатать здесь статью про то, как брал Вену. Австрийские газеты реагируют на эту тему сдержанно. В этой статье есть такой абзац. Вернее – был. Я заметил, он исправил. «Передо мной, дрожа от ужаса, стояли шестеро австрийцев. Один из них был мертв».
Нужно сказать, что со статьей Успенский мучился почти полгода. Дневниковая запись Игоря Ефимова от 21 июля:
Вчера заходил Кирилл Косцинский. Показал свою статью о том, как он брал Вену и спасал от расстрела австрийских социалистов, составивших потом первое австрийское правительство. Статья для австрийской газеты.
Сам Ефимов с первых дней пребывания в Австрии развил бурную деятельность. Он посещает митинг в защиту советских диссидентов, потом идет на собрание по поводу годовщины вторжения стран Варшавского договора в Чехословакию. На квартире Льва Рудкевича – представителя «Посева» в Австрии и Южной Германии – Ефимов делает два доклада о своей книге «Метаполитика». В сентябре он едет во Францию и Германию. Знакомится с Максимовым, редакцией «Русской мысли», руководством НТС. С последними Ефимов пытался квалифицированно и профессионально обсудить вопрос об обустройстве посткоммунистической России. Из дневниковой записи от 22 сентября:
После обеда к Редлихам приехал Евгений Романович Романов. Серьезный мужчина, как и полагается главе столь одиозной партии. Слушал меня часа полтора, кажется с интересом. Впрочем, от общих рассуждений они устали. Редлиха я попытался навести на разговор об их политических планах, о формах новой власти. Он только отмахнулся и сказал, что главное дело – свергнуть большевиков, а там что-нибудь да образуется.
Параллельно Ефимов пишет несколько статей, включая текст о советской космонавтике. Тридцатого ноября семья Ефимовых улетает в Америку. Главу семьи ожидала работа в «Ардисе», его взяли на должность редактора. В венскую квартиру Ефимовых переезжают Довлатов с матерью. Ефимов пишет письма, в которых пересказываются европейские события в жизни русских писателей. Никуда не уходит вечный семейный вопрос. На этот раз конфликт связан с непростыми отношениями русских писателей с их тещами. Письмо от 16 декабря:
Кирилл Владимирович без вас совершенно распоясался. Без конца меня обижает. Публично сказал, что я – альфонс. Моя терпимость не поспевает за его остроумием. Сегодня едет в Швейцарию, гад!
Я наблюдал жуткий скандал в доме Успенских. Суть была в том, что Наталья Илларионовна (теща Успенского. – М. Х.) ходит полуодетая из ванной в комнату. Кирилл привел довод, что он, будучи телесно мерзок, не ходит голый и другим этого не позволит.
Ефимовы еще до отъезда ввели Довлатова в салон упомянутого выше Льва Рудкевича. Писатель там не прижился, не оценив должным образом борцов с большевистской диктатурой. Из цитированного выше письма:
Салон Рудкевича хиреет день ото дня. Приезжал глава НТС, Поремский. Он мне не понравился. Мировоззрение времен Антанты. И дикие мысли о перевороте в СССР.
Новый, 1979 год Довлатов встретил в семье Успенских. Спасителю первого австрийского правительства Довлатов подарил порнографический журнал, его жене – градусник, видимо, с целью сделать семейную жизнь Успенских по-хорошему жаркой и разнообразной.
Подходит время собираться в дорогу и Довлатовым. Писатель с целью подтянуть английский покупает магнитофон. Свой вклад в подготовку отъезда внесла и фокстерьер Глаша, покусав австрийских детей. Магнитофон и визиты к ветеринару подорвали и без того сомнительное финансовое благополучие.
И здесь уместно рассказать о том, как жили в это время Елена Довлатова с дочерью Катей в Америке. Из Ленинграда они улетели в феврале 1978 года и четыре месяца пробыли в Риме, ожидая американской визы. В Нью-Йорк женская часть семьи прилетела 6 июня, в день рождения Кати. Ей исполнилось двенадцать лет. Довлатовых временно поселили в отеле Latham. Из воспоминаний Елены Довлатовой, опубликованных на сайте «Радио Свобода» 24 августа 2020 года:
Мы приехали, нас поселили в отель, который был в нескольких шагах от Пятой авеню. Сейчас это недосягаемое, дорогое и респектабельное место, а тогда было так себе. Нас поселили в бедный отель. Меня поразила жуткая жара, хоть мы и пробыли четыре месяца в Италии, все-таки там она иначе переносилась. Кондиционер для нас было понятие абсолютное новое и почти необъяснимое. У нас в номере не было кондиционера, от жары спасались как могли. Я довольно долго не могла понять, в чем дело, на нас сыпались какие-то капли воды, не дождь, а именно капли. Мы все никак не могли понять. В отеле мы познакомились с одним человеком, вместе зашли на почтамт отправить письма, он своим родным и знакомым, я своим. Он, случайно глянув через мое плечо на открытку, которую я заполняла, увидел, что я пишу, что что-то такое непонятное влажное сыпется мелкое. Засмеялся и сказал, что это кондиционеры работают, из них капает потихонечку, распыляясь.
