Дурацкие мысли помогают не драконить себе нервы. Я в общем-то подстраховался. Все телефонные переговоры с подполом и генералом записаны и лежат себе тихо-мирно глубоко в сети, но я всё же надеюсь на то, что в погоне за звёздами эти люди не растеряли остатки совести, и мои проблемы в этот раз решатся одним точным выстрелом.

Делегация заходит в кабинет к Магомеду. Рядом со мной тихо ложится Морзе. Берёт бинокль и тоже наблюдает за происходящим.

«Вот я всегда знал, что где-то там, высоко-высоко в горах» — имитирует акцент из известного советского фильма, — «сидит тот, кто всех нас злостно имеет в задницу без вазелина» — комментирует он по защищённому каналу связи.

В ухе раздаются тихие смешки.

«Где-то я читал» — улыбаюсь, глядя на экран небольшого планшета, куда идёт трансляция с камер — «Если ты делаешь кому-то больно, в нашем случае без вазелина, тебе всё это вернётся в тройном размере. Он нас всех драл один. А теперь, прикиньте, сколько народу захочет отодрать его в ответ. Да ещё и публично. Он до конца жизни будет жрать стоя. Тему сортира опустим»

В ухе раздаётся дружный ржач. Все всё себе дорисовали.

«Юмористы, блядь!» — рявкает на нас генерал. — «Работайте»

Ну хоть посыл мой понял, и то славно.

«Всё, парни. Смотрим в оба» — заканчиваю минутку психологической разгрузки.

«Кто мог тебя слить, Мага? Ты говорил, у тебя всё схвачено! Понимаешь, что будет, если и правда слили?! Если узнают, что я крышую убийцу и торговца органами, расстрел окажется нашей самой заветной мечтой!» — лицо седовласого мужчины с очень серьёзными погонами покрывается красными пятнами. — «Говорят, ты охранника жене брал недавно из бывших. Имя как?»

«Работай, Рома!» — звучит приказ.

«Группа. Захват» — командую своим.

Мага разворачивается лицом к окну. На такой подарок я даже не рассчитывал.

С холодным удовлетворением пристально смотрю в его чёрные глаза. Он не называет моё имя. Понял, где облажался. Его лицо искажено гримасой злости и разочарования в самом себе. Он думал, что взял за задницу подполковника и бывшего бойца одного из отрядов специального назначения, а всё вышло с точностью наоборот.

Поздно очухался, Шалиев. Сейчас ты сдохнешь.

Группа кладёт охрану кортежа на землю и входит во двор. Я просил не жестить с местными парнями Магомеда. Нормальные они. Работают за свою зарплату. Так что ребята теперь тоже там лежат аккуратненько, прямо на дорожке. Не дёргаются.

Вдох.

На выдохе жму на курок.

Приятная отдача в плечо и специально подобранная пуля с усилением проходит через одинарный стеклопакет прямиком в лоб Магомеда. Его крупное тело тяжёлым мешком оседает на дорогой паркет.

«Клиент мёртв» — отчитываюсь по каналу связи, совершенно не чувствуя удовлетворения от гибели Шалиева.

Что-то там приятное бултыхается от того, что я его всё же грохнул, но мне эту гниду не отдали, а значит Мага слишком легко умер.

«Не дыши так возмущённо, Суворов. Ты знаешь, что иначе было нельзя. Хорошо сработал. Молодец. Дальше мы сами» — отвечает генерал.

Съёмку я вырубил ещё на этапе признания высшего чина в том, что он крышевал ублюдка Шалиева. Кино уже в сети и у журналистов. Никакого монтажа. Свежак.

Ложусь спиной на горячую крышу и смотрю в прозрачное летнее небо. Ни единого облачка. Солнце безжалостно палит сверху, а я улыбаюсь. Ладно. Хорошо же всё. Сына отвоевал. Женщину свою спас. Хер с ним, с этим Шалиевым. Сейчас там, наверху, начнут друг друга жрать и публично казнить. Мне, как пострадавшей стороне, очень приятно думать, что удалось во всём этом поучаствовать.

Ждём, когда группа закончит операцию в доме Магомеда. Из моих парней остались только те, кто служит в конторе официально. Остальные ушли в тень, как и я.

С крыши спускаемся, как только уезжает последняя машина. Включаю первый попавшийся новостной канал на планшете. Там наше кино обсуждают. Славно. Теперь с чистой совестью можно выспаться.

У ворот нас встречает бывшее начальство.

— Я думал, вы с ними поедите, — окидываю их усталым взглядом.

— Нас потом официально дёрнут. Спасибо за службу, Рома, — генерал протягивает мне ладонь.

Не спешу пожимать. Просто стою и смотрю ему в глаза.

— Все документы на твоего сына будут готовы через пару дней, — правильно понимает, чего я жду. — Приедешь ко мне, заберёшь. А сейчас предлагаю поехать на дачу и жахнуть домашней наливки. Никита тебя уже заждался. Славный паренёк. Смышлёный. Весь в отца.

Всё же пожимаю ему руку.

Забираю свой мотоцикл со двора Шалиева. Поднимаю вверх кулак, прощаясь с парнями из его охраны, и пристраиваюсь за генеральской тачкой. Приходится плестись за ними по городу. На светофорах всё время зеваю. Внутренние батарейки начинают стремительно садиться.

На трассе движение оживает. Прибавляем скорость, и я снова просыпаюсь.

Сворачиваем в сторону посёлка. Красивое место. Зелёное очень. Воздух вкусный, и не так жарит, как в городе, от асфальта.

Генеральская дача представляет собой двухэтажный дом в стиле шале, большой участок, засеянный газоном и засаженный массивными деревьями. По дорожке из дикого камня ко мне несётся Никита.

Слезаю с мотоцикла, кладу его на борт и ловлю сына. Подбрасываю в воздух. Прижимаю к себе.

— Всё, Ник. Я сдержал слово.

— Мне больше не надо в детский дом? — с надеждой заглядывает мне в глаза.

— Нет. Мы теперь вместе будем.

Прижав Никиту к себе ещё крепче, смотрю на дорожку и задыхаюсь от восторга. К нам идёт моя женщина. На её воспалённых губах играет лёгкая усталая улыбка. Светлые волосы собраны в небрежную косу, которая вот-вот развалится. Ни грамма макияжа. Заплаканные, воспалённые глаза и тени под нижними веками. Но она всё равно для меня самая красивая.

— Поиграй, — прошу Никиту, спуская его на землю.

Малой уходит в сторону под деревья и наблюдает за мной оттуда.

— Я смотрела новости, — мягкие пальчики Катерины касаются моей небритой щеки.

Как-то было не до марафета последнее время. Зарос.

— Чертовски устал, — обняв её, утыкаюсь носом в шею. Вдыхаю запах её кожи с тонкими нотками духов, и так хорошо становится. Сейчас всё на своих местах.

Она гладит меня по затылку, касается горячей шеи, запуская по всему телу марширующую роту мурашек.

— Спасибо, Ром, — губы касаются моего виска.

— Теперь всё будет хорошо, как я и обещал. Только мне поспать надо, — виновато смеюсь, стараясь даже не моргать лишний раз.

— Никит, — Катерина зовёт моего пацана, и тот с радостью подбегает. — Пойдём, папе комнату покажем, а то он сейчас прямо здесь на травке уснёт.

Засмеявшись, Ник уносится вперёд, а мне достаётся тёплая ладошка любимой женщины. Молча, держась за руки, идём в дом. Я успеваю кивать всем, кто попадается нам на пути. Поднимаемся по деревянной лестнице на второй этаж. Катя толкает дверь одной из комнат. Входим. Стаскиваю с себя грязную футболку. Бросаю её на стул и ложусь на живот поверх прохладного одеяла.

— Посидишь со мной? — прошу Катерину.

Она устраивается рядом. Нерешительно касается подушечками пальцев голой спины.

— Щекотно, — улыбаюсь с закрытыми глазами. — Ещё хочу.

Катя наклоняется, целует меня в колючую щёку. Кровь в венах начинает разогреваться. Она несёт приятное тепло по всему телу. Я засыпаю, глубоко вдыхая запах своей женщины, уверенный в том, что проснусь и она обязательно будет здесь.

Катерина

Рома спит уже несколько часов в одной позе. Мужчины на улице жарят мясо на углях. Дети визжат, носятся по газону и поливают друг друга из шланга. Няня никак не загонит их в ванную, а следом на ужин. Я уже по привычке, наверное, стою на балконе, сжимая в ладони телефон.

Никита, увидев меня, машет ладошкой. Смешной такой, улыбается как отец. И глаза у него папины. В них столько всего затаилось. Для пятилетки явный перебор. Маленький, раненый зверёк, которого выпустили на свободу.