Черт! Как же он узнал, что это была я?

Вжимаю голову в плечи и, передвигаясь как ниндзя, за спинами таких же опаздывающих работяг, как и я, пробираюсь к лифтам. Не обнаружив по пути крашеного блондина с зелёным отливом, тяжело выдыхаю, расстегиваю пуховик и нервно обмахиваюсь сумкой, чтобы снизить градус своего напряжения. Даже не знаю, что хуже: если прямо сейчас откроются двери, и я увижу его лицо или уродские желтые пятна подмышками от этой мучительно-отложенной казни.

Вылетев из лифта, несусь к кабинету, молясь про себя, чтобы Илья Геннадьевич не надумал встречать меня там и распекать у всех на виду. Такого унижения я не выдержу, уж лучше тихо, спокойно, за дверью его кабинета меня застрелят.

В отделе стоит напряженная тишина, разбавленная лишь мерным постукиванием пальцев по клавиатуре, но никакого главы финансового отдела нет и в помине. Облегченно выдыхаю, устраиваясь на рабочем месте, когда слышу перешептывания за спиной. Что не так в этот раз? Юбка узковата? Задница большевата? Или опоздала на целых три минуты?

Стараюсь не обращать на них внимание, лезу в верхний ящик за блокнотом, со списком дел на сегодня. Но представшее перед моими глазами — чистое безумие. Все полка завалена мандаринами. Сверху до низу. Тут килограмма четыре, не меньше. Открываю следующий — тоже самое. Самый нижний — также весь в сочных плодах, а поверх них всего четыре слова:

"Осталось четыре дня, Мандаринка"

Зловещие синие буквы на светло-зеленом, как волосы Хромова, стикере. Тревожное ощущение снова берет меня за горло, лишая воздуха и возможности двигаться. А липкий пот страха намертво приклеивает рубашку к коже. Что это значит? Почему четыре дня? Что за мандариновая вакханалия?

Где-то среди этих солнечных фруктов притаилась змея, она сейчас цапнет меня, и к концу недели я отдам коньки? Или, может, к пятнице за мной придут из органов и повяжут сразу по нескольким статьям, а эти дни он оставил мне просто так, надышаться перед заточением? Мамочки, я не хочу в тюрьму, я слишком молода, красива и болтлива. Меня ждёт ужасная участь.

А может, он даёт мне время для извинений и исправления ситуации? Типа, у тебя четыре дня, рыжая, чтобы хорошенько передо мной расстелиться? И не сказать, чтобы я этого не хотела, чувство страха за свою шкурку и поунижаться заставит, но, боюсь, его простыми "прости" не взять. Предложит что-нибудь постыдное или унизительное. Или вообще…Ох, мамочки, кровь прилила к щекам, окрасив их в ярко-алый, от представленных неприличных сцен, разворачивающихся в его кабинете.

Вот как тут не запаниковать? Сквозь шум в ушах и колотящееся, как барабанные палочки, сердце, слышу подозрительную активность вокруг себя. Осматриваю кабинет и вижу, что все повскакивали со своих мест, прихватив фирменные блокноты, и направляются к конференц-залу. Сохраняя покер-фейс, вклиниваюсь в поток, так и не найдя письменные принадлежности среди килограммов мандарин — что за извращение? — и тихо интересуюсь у Машки: а что за общий сбор?

Не успевает она мне ответить, как позади слышится змеиное:

— Разумовская, ты как всегда. Слушать надо, что будущий начальник говорит.

Оборачиваюсь на Кононову и, улыбаясь, говорю:

— Ну и самомнение у тебя, Настён. Ты вообще в курсе, что главный специалист, даже если тебя и выберут, это не начальник?

— А ты в курсе, что Марк Андреевич, после отпуска на свое место не вернётся, а пойдет замом к Штерну? — ехидно парирует она. — И должность начальника отдела тоже освобождается?

Я бледнею, очевидно, снова покрываясь красными пятнами. На этот раз от негодования. То есть, есть вероятность, что даже если я стану главным специалистом, Кононова займет место начальника отдела? Ну все, тогда лучше сразу писать заявление по собственному. Работать под ее началом — хуже участи уготованной мне Хромовым, уверена.

Но мое мнение резко меняется, стоит войти в конференц-зал, потому что там нас уже ждут: сам Штерн, его новоиспеченный зять, наш, видимо, бывший начальник, Летунов и его дочь, по совместительству, моя хорошая подруга Оля, теперь уже Летунова. При виде цветущей подруги я расплываюсь в широченный улыбке и все тревоги и ужасы прошедших недель уходят на второй план. Я так искренне рада видеть ставшего мне очень близким человека, что готова пролить слезы радости.

При виде меня она так же искренне улыбается, и я готова стиснуть ее в крепких объятиях, выливая на нее сразу все события с момента ее свадьбы. Но вместо этого чинно подхожу к ней и мягко сжимаю руку, показывая как скучала. Она бы не одобрила слишком ярких проявлений чувств, особенно прилюдно во время рабочего с сбора, слишком правильная и воспитанная. Да, да, полные противоположности.

— Почему не сказала, что возвращаетесь? — спрашиваю тихо, но не перестаю улыбаться.

— Сюрприз. — Шепчет она. — А что с рукой? — спрашивает озадаченно.

— Очень долгая история. Тебе понравится.

Мы рассаживаемся вокруг огромного круглого стола, во главе которого стоит генеральный директор, и он начинает свою речь.

— Что ж, коллеги, — бодро начинает он. — Начнем. На повестке дня сразу несколько вопросов, касаемых судьбы отдела маркетинга, и все они позитивные.

Обвожу взглядом коллег и вижу, что все они улыбаются и поглядывают на Кононову. Ну уж нет, не верю, не может Марк на свое место поставить ее. Скрещиваю пальцы на правой руке, мысленно взывая к высшим силам, как Гарри Поттер к распределительной шляпе: только не Кононова, только не Кононова!

— Первая, для вас, наверняка не новость, с сегодняшнего дня, Марк Андреевич переходит на должность заместителя директора по стратегическому развитию.

Раздаются громкие восторженные хлопки и даже улюлюканье в его сторону. Что ж поделать, наш начальник глубоко любим всем женским коллективом, и останется таковым несмотря на его женитьбу. Когда все затихают, Дмитрий Николаевич продолжает:

— В связи с этим, у нас освободилась вакансия главы маркетингового отдела, сердца и мозга нашей компании. И, хотя замену Марку Андреевичу найти было непросто, думаю, мы с этой задачей успешно справились. И займет это место моя дочь, Ольга.

Несколько секунд стоит звенящая, шокированная тишина, я и сама поражена, если честно, она ни пол словом не обмолвилась, что хочет вернуться к работе в компании отца, после длительного отсутствия. Но первое удивление быстро сменяется радостью и я начинаю хлопать, за мной подтягиваются и другие и через какое-то время звучат нестройные хлопки, а на лицах присутствующих я вижу неестественные улыбки. Что понятно, никто не знает, чего теперь ожидать, никто раньше с Олей тесно не работал, и каждый, наверняка думает, что это место досталось ей исключительно из-за родства. Но уверена, когда они узнают ее поближе, все встанет на свои места. Более подходящей кандидатуры не найти.

— Ну, и напоследок, ещё один вопрос по вакансии главного специалиста в отделе мы также закрыли в пятницу.

Мое сердце стучит как бешеное. В ушах звон от напряжения. И в момент, когда звучит имя нового главного маркетолога, у меня внутри все обрывается.

Глава 18. Все надежды и мечты

Инна.

Всего два слова. Несколько букв. Равное количество гласных, согласных. А будто весь мир изменился.

Смотрю на Штерна, Кононову и остальных, и не верю. Хочется заплакать, но растягиваю нервную улыбку на лице. Я паникую, но заставляю себя не выдать этого. Я боюсь, что мое сердце не выдержит такого поворота событий.

В голове бьётся набатом: я справилась, справилась, справилась.

Победила.

Обошла Кононову.

Получила должность.

Я — главный маркетолог.

Инна Разумовская — новый главный специалист по маркетингу.

Черт, как круто это звучит.

Неискренние улыбки и вымученные поздравления не могут пробраться за выстроенную мной стену уверенности в себе. Да, панический страх, что накатил на мгновение "не справлюсь", еще теплится в уголке сознания, но я безжалостно загоняю его в клетку "я смогу". От переполняющего счастья готова расплакаться, серьезно, но это были бы самые сладкие, радостные слезы. Смотрю на подругу и вижу в ее глазах безмерную поддержку и радость за меня. Божечки-кошечки, мы будем идеальной командой.