******

— Тьфу — сплюнула Василиса. — Так приятно пахнет и такая гадость на вкус. Пойду рот водой прополоскаю.

— Возможно это и не еда вовсе.

— А для чего такой аромат? А может твои сёстры так пошутили, мол пусть эта дурочка угостится вот смеху будет.

— Не говори ерунды. Тебе вон каких украшений надарили. Просто это не еда. Ты знаки эти разумеешь, что написаны?

— Мыло туалетное там написано, земляничное, а земляника очень даже съедобная…

— Ну не знаю. Пусть лежит, авось разберёмся или спросим у кого.

*******

То, что медальон начал действовать он понял уже на следующее утро создав в руке светляка.

— Ух ты! А как ты это можешь делать?

— Сойкин медальон помогает вспомнить то, что раньше делал.

— Меня научишь?

— Ну конечно, только потерпи немного. Сам разберусь и тебе освоить помогу.

— Надо будет нежить попробовать знаком огня зажарить.

— Хорошая мысль.

— Мы когда пойдём следующее логово искать?

— Стриж вернётся, тогда. Пойдём тренироваться.

— Пойдём.

На улице стоял густой туман и из рта шёл пар.

— Вот и холода подбираются- заметила Василиса. — Ты бы копья селянам дал, чтоб насадили, а то два лета нас соседи не трогали, мало ли нагрянут.

— Тоже верно. Нужно и луки и запас стрел старосте свезти. Пускай у них будет. Мне то в броне ничего не страшно, а тебя я всегда оборонить смогу. А ты бы тоже световой меч всегда с собой носила. Весит он чуть, а службу сослужить может.

— А как его включить?

— А вот в эту выемку палец ставь и представляй сияющий клинок. Только в сторону от лица держи. Вот. Ты куда?

— Сейчас тот топор принесу…

Топор был безжалостно зарублен и глаза княгини светились таким же огнём как и её клинок.

Глава 21

ЧЕРНОВИК!

Стриж появился к обеду на едва стоящем на ногах коне.

— Боярин, в Борундуках к осаде готовятся. Нерусь с холмов надвигается, лиди по дорогам бегут.

— Беги старосте доложи. Василиса!

— Слышала.

— Что думаешь?

— Нерусь малым числом с холмов не ходит. Можно баб и детей в тот схрон в овраге свести и с половиной мужиков и ценным имуществом там схоронить от Бурундуков до нас полтора дня хода, до столицы ещё два. Считай рать на встречу выйдет только на третий день и самое раннее на пятый дойдут до нас. Нам надо продержаться четыре дня и четыре ночи и скорее всего дом наш сгорит.

— Не велика беда, новый отстроим. Ты с бабами пойдёшь и будешь их защищать. Мужиков всех тут оставлю. Собирай всё ценное в мой рюкзак и не дуйся, о дите нашем думай.

Староста план одобрил и сразу отправил мальчишек рубить древки для копий. Мужики активно загружали телеги добром и Лёня повёл с собою несколько мужчин, чтоб помогли перенести оружие и доспех от воинов из схрона нежити. Василиса Уместила всё что было ценного в рюкзак мужа.

— Лёнь, а в рюкзаке тоже много чего есть. Я думала, что он пустой а там вон что.

Василиса показала из рюкзака ствол карабина.

— Что это?

— Ты у меня спрашиваешь, дорогой.

— Понятно. Потом разберёмся. Раз сёстры положили значит это что-то нужное.

— А у меня в сумке вот- Василиса показала край толстого рулона ткани. — Всё таки хорошо, что сёстры тебя нашли. Они и правду хорошие, а с мылом мы потом разберёмся.

— С этим ладно. Я вот, что понять не могу. У вас же на границах войска есть, так почему враг сюда уже добрался?

— Лёнь, они ж не стоят стройными рядами вдоль рубежей. Их задача в крепостях сидеть и вылазки делать, чтоб врага выбить, но на их осаду всегда только часть войска оставляют, а остальные в обход идут и грабят.

— И много от туда идёт?

— Обычно не меньше тьмы.

— А в цифрах?

— Тысяч десять.

— То есть нам ждать от пяти сот до трёх тысяч воинов.

— Именно по этому я хотела остаться с тобою.

— Вот именно по этому ты пойдёшь в схрон.

******

Чужая рать появилась к вечеру следующего дня и было их около тысячи. Они не спеша разожгли костры и так же не спеша начали варить ужин. На Лёнину мазанку никто даже не взглянул. От вражеского войска отделилось три человека и спокойно подошли к воротам.

— Рус, выходи говорить будем.

— Говори так, тебя слышно.

— Боишься, это хорошо. Вы можете уйти в лес, только с голыми руками. Оставляйте всё добро и уходите и будите жить.

— Ты дураков найти можешь только у себя в детских кроватках.

— Это ты моих детей дураками назвал? А ну выходи биться будем один на один, если ты мужчина.

— Добро. Ты мог и отсидеться за спинами своих бандитов, но раз уж решил умереть как воин, то просьбу твою уважу.

— Это он нашу рать бандитами назвал? Брат, ты должен смыть это оскорбление его кровью. Мы не бандиты а воины великого Харена.

— Да похер кем вы себя считаете. Раз вы сюда пришли, то для меня вы тупые бараны.

— Мы всё будем биться с тобой рус.

— Вот и хорошо, что не придётся за вами по лесам бегать.

Воин в чёрном доспехе спрыгнул с охранной стены. Тут же ему за спину упал с десяток вязанок стрел.

— Ты решил от нас стрелами откупиться? Не выйдет.

— Много говоришь. Ты не баба случаем?

Взревев от ярости воин Харена выдернул саблю и ринулся в бой, но грамотно выставленный длинный клинок тут же срезал его руку и на втором движении пробил шею. Двое других тоже выхватили сабли и перекинув со спины щиты разошлись по сторонам. Лёня сделал пару шагов и ударом ноги отправил отрубленную голову в лицо одному из врагов и, пока тот прикрывался щитом, атаковал его простым мощным ударом сверху. Ни щит, ни шлем не смогли остановить чёрную сталь, рождённую в горниле звезды и тело глухо рухнуло наземь.

— Может на помощь кого позовёшь? — обратился он к третьему, от чего тот сильнее стиснул зубы и умер быстро и молча.

Вечерние сумерки пора весьма занимательная, особенно для тех, кто считает себя в безопасности сидя среди сильного войска и глядя на булькающую похлёбку.

Передав оружие поверженных воинов снегирям Лёня подхватил на руки вязанки стрел и растворился в воздухе. Отвод глаз позволил практически на виду отойти к лесу и спрятать вязанки стрел. А дальше началась та самая знаменитая песня тех самых стрел. Горящие костры хорошо подсвечивали цели и стрела за стрелой настигала воинов Харена. В лагере поднялась тревога и воины прикрывшись щитами начали вглядываться в темноту, вот только кто сказал, что на стрелу нельзя наложить отвода глаз? Один за другим падали сражённые воины и командиры приняли решение — строй дрогнул и двинулся в сторону леса.

Сто шагов, двести и вот снова начали падать воины только уже сражённые стрелой в спину. Строй развернулся и двинулся в обратную сторону. Деревья леса не позволяли плотно сомкнуть щиты и стрелы успевали найти бреши в обороне. Было понятно, что стреляет один воин, но где он? Это злило. Выйдя из леса строй снова сомкнулся и двинулся бегом в сторону поля. Не смотря на то, что в поле горела сотня костров ночного врага не было видно, а стрелы продолжали собирать свою жатву. Ещё пару раз пройдя туда и обратно командиры приняли решение и заняли круговую оборону, но это мало помогало, поскольку стрелок умудрялся находить малейшую брешь изредка позволяя перевести дух на недолгие несколько минут, но от этого становилось ещё страшней. Прошло ещё полтора часа и последний воин Харена уснул на всегда.

— Лог!

— Да, боярин?

— Возьмите факелы и соберите оружие. Стрелы тоже нужно повырезать. Я у себя.

— Понял, боярин. До самого утра мужики тоскали добро и складывали штабелями храбрых воинов Харена, а Лёня принял ванную и завалился спать.

Следующий отряд в две тысячи воинов подошёл к обеду. Оценив сложенные кучей тела соплеменников командир понял, что враг тут серьёзный и решил дать воинам хорошо отдохнуть перед битвой. Снова зажглись костры и в котлах забулькала мясная похлёбка и наступила ночь, в которой костры прогорели раньше чем ночь перевалила за свою середину. И опять снегирям не удалось поспать. В это раз отправили гонца к княгине успокоить женщин. Шустрый хлопчик пятнадцати лет бойко засеменил ногами выслушав ориентиры схрона. А на утро следующего дня появился передовая сотня гридней князя.