— Ну что ты, милая, — погладил ее Гриша. — Я у тебя буду всегда.

— Не умирай, пожалуйста, — совсем по-детски попросила его девочка. — Я без тебя не смогу.

— Мы всегда будем друг у друга, — очень нежно поцеловал ее Гриша, отчего Маша замерла, осознавая произошедшее. Она некоторое время посидела так, прикрыв глаза, а потом спросила его:

— Скажи, тебе не кажется, что все как-то слишком быстро произошло? — тихо поинтересовалась девочка.

— Кажется, — честно признался мальчик. — Как будто кто-то ускорил, да еще и этот намек на место, из которого нет выхода…

— Вот и я думаю, — вздохнула Маша. — Странная у нас какая-то сказка получается. Боюсь просто, что проснусь, а там…

— Я тоже боюсь, — кивнул Гришка. — Но на сон не сильно же похоже?

— Обними меня покрепче, — вместо ответа попросила его девочка.

Да, пожалуй, это было самым большим их страхом — проснуться опять в Блокаде. Просто узнать, что счастливая семья, все вокруг и даже Леночка — было просто сном. Галлюцинациями от голода. Поэтому младшие члены семьи просто крепко обнялись, переживая свой страх, а самолет летел над облаками.

Виктор, несмотря на то что был ошеломлен скоростью развития ситуации, имел полное колдовское образование, поэтому понимал немного больше остальных. Он четко видел, что ребенка им направили волей кого-то из богов, а, может, и кого повыше. Кто-то вел эту семью к какой-то цели. Рассказ Нади об Испытаниях, в таком случае, был достоверен, но и означал, что главное испытание впереди, а вот каким оно будет… Учитывая, что ранее поддерживавшая их в снах мама была теперь недоступна, ситуация очень напоминала именно что-то очень серьезное.

Пока молодой отец раздумывал, самолет лег на крыло, демонстрируя ярко-синее море, что означало — скоро посадка, то есть надо было разбудить Надюшу. Свою уже супругу Виктор полюбил сразу и насмерть. Если бы юноша не знал, что никто не может оперировать любовь, то подумал бы о каком-то колдовстве. Но законы этого мира были хоть и не всегда справедливыми, но абсолютно жесткими и любовь находилась вне возможностей любых высших сил.

Высадка из самолета, гостиничный микроавтобус, да и сама дорога до гостиницы пролетели в одно мгновение. Маша, совершенно не стесняясь Гриши, быстро переоделась в купальник, и была готова, а мальчик надел плавки еще до посадки в самолет. Леночку также переодели, и она крутилась перед зеркалом, рассматривая себя, пока папа с мамой приводили себя в порядок.

Через час Маша уже трогала рукой набегающие волны. Знакомый запах будоражил ноздри, хотелось чего-то странного, что девочка сформулировать не могла. Леночка удивленно смотрела на пляж, а Гриша решил схулиганить, толкнув свою любимую в воду. Через некоторое время младшие резвились в соленых волнах, гоняясь друг за другом, а Леночку учили плавать Виктор и Надя.

Фрау и герр Кох с улыбкой наблюдали за детьми, совершенно не задумываясь о происходящем, давно вышедшем за пределы их понимания, поэтому взрослые люди просто расслабились, пристально наблюдая за происходящим. Но детям присмотр был явно не нужен, поэтому взрослые погрузились в теплые волны.

— Гриша! Гриша! Догоняй, — донесся до них крик Маши. Приглядевшись, герр Кох увидел, что младшие дети играют в догонялки.

— Пойма-а-аю! — воскликнул Гриша, догоняя свою девочку.

— Сколько песочка! — Леночке больше нравилось сидеть на берегу, играя в песке, к морю она относилась настороженно.

— Помню, в тридцать девятом мы в Крым ездили… — вспомнилось Надежде. — Но там было веселее.

— Мы тут только первый час, — со смехом ответил ей муж.

Теплое море вымывало остатки холода, а чистое высокое небо, в котором не было ни облачка, показывало: вокруг мир… Хотя детям уже столько раз показывали, что Блокады нет и все кончилось, но принимать они этот факт начинали только сейчас. Впрочем, привычка прятать про запас хлеб… осталась с Гришей еще очень надолго. Сейчас же все мысли потерялись — они просто были детьми, проживая свое новое детство.

Удивительно быстро избавившаяся от алиментарной дистрофии Леночка, нет-нет, но поглядывала на небо и искала глазами родителей, что первым заметил папа, увлекая ребенка в воду, сначала Леночку испугавшую, но потом она привыкла и, хотя косилась на небо, уже спокойно воспринимала воду.

— Почему ты так смотришь на небо? — спросил Виктор дочку.

— Боюсь, — призналась она. — Когда нам надо было уезжать… надо плыть на кораблике, но мы опоздали.

— И… что случилось? — уже тише поинтересовался юноша, но в этот момент к ним кинулась Надя.

— Нет! Нет! Не надо! — выкрикнула девушка, прижимая к себе Леночку. — Не вспоминай, доченька.

Крепко-крепко прижимая к себе ребенка, по пояс в воде стояла мать, которой вдруг стало холодно, что Виктор сразу понял, обняв ее. Девушка будто старалась закрыть собой Леночку, а перед ее глазами по воде плыли белые панамки.

* * *

Яга видела, что творит Иляна и легендарной нечисти это совсем не нравилось. Творец увлеклась, готовясь пойти против правила свободы воли, а этого допустить было совершенно нельзя, ибо нарушенное Равновесие могло сурово наказать всех. Не видя других возможностей, легендарная нечисть отправилась говорить с творцом, готовясь к не самой адекватной реакции оной.

— Иляна, так делать нельзя! — сходу высказалась Яга. — Дело даже не в том, что они дети, но ты лишаешь их права выбора!

— Я творец, мне виднее! — ответила ей женщина с нечеловеческими глазами. — А помешаешь — сотру!

— Да не можешь ты меня стереть, — усмехнулась легендарная нечисть. — Нет у тебя власти надо мной.

— Я лучше знаю, что будет правильным! — воскликнула потерявшая связь со здравым смыслом Творец, но сразу же согнулась, болезненно вскрикнув.

— Сюда придут демиурги, чтобы судить тебя… — предупредила Яга.

Возможно само предупреждение, отозвавшееся болью в теле, натолкнуло Иляну на какие-то мысли, но возражать она не стала. В попытке оценить то, как повела себя с этой семьей, Творец внезапно поняла — нечисть-то права. А каково может быть наказание от самого Мироздания, ей изучать на себе совсем не хотелось. Иляна вздохнула и медленно кивнула, закрывая большую книгу, доселе лежавшую перед ней. Кохи-Самойловы отныне были предоставлены своей судьбе.

* * *

— Доченька, как ты думаешь, — обратилась к Наде фрау Кох. — Когда мы будем справлять дни рождения Маши и Гриши?

— Там у Маши был летом, а Гриша о своем и не вспоминал, — задумчиво проговорила Надежда. — А по документам у них когда?

— В сентябре, у обоих, — хмыкнул герр Кох. — Когда они появились, тогда и записали.

— Ну вот пусть так и будет, — предложила девушка. — Хотя…

Что она имела в виду, семья узнала через пять дней. Гриша, разумеется, помнил день рождения своей самой-самой девочки. Надя узнала об этом буквально накануне, проулыбавшись весь вечер. А пока дети возвращались вечером в гостиницу, наутро опять отправляясь навстречу волнам, теплому песку, в котором любила играть Леночка, и детской радости.

— С днем рождения, любимая, — услышала Маша, стоило лишь открыть глаза. Гриша смотрел на нее с такой нежностью, что девочка просто прижалась к нему.

— Спасибо, милый, — ответила Маша, пытаясь сообразить, какой сегодня день.

— С днем рождения, Машенька, — появившаяся будто из воздуха Надя, погладила свою младшую сестру. — Мы помним, когда был День Рождения Маши Самойловой, но ты стала другой, как и Гриша, поэтому официальные дни у вас осенью.

— Ага, — кивнула девочка, с такой постановкой вопроса согласная. — А сегодня?

— А сегодня у нас день рождения Маши Самойловой, — хихикнула ее старшая. — Так что вставайте!

Что это значит, Маша не поняла. Но ее ждал праздничный стол, а после завтрака моторная яхта унесла всю семью в сторону аквапарка. Несмотря на то, что официальный день был гораздо позже, Маша отмечала этот день так, как ей когда-то мечталось. Вечером было сладкое. То самое сладкое, которое девочка представляла себе холодными ночами, то самое, которое… Трехэтажный тот самый десерт, и сладкая каша, и… Виктор смотрел на то, как наслаждаются простым десертом, игнорируя торт, четверо людей. Надя со счастливой улыбкой, Леночка с таким выражением на лице, что ее хотелось просто обнимать, Гриша… и Маша…