— Да, случилось. Патрули на дорогах стоят, чудом проехал. Если бы тормознули, у нас бы были большие проблемы. Ты, вообще-то, лутум без пэку.

— Вам что, лутумов даже подвозить нельзя? Может, ты меня в рейтинговый лагерь везешь?

— Ага, только у тебя на лбу не написано, что ты лутум. Может ты преступник, который пэку снял. Забрали бы в отделение и тебя, и меня.

Еще один паникер, блин.

— Не забрали бы, — отмахиваюсь я. — По крайней мере, надолго бы точно не забрали. Так, давай где-нибудь припаркуемся и позвоним Бессонову.

Вовчик тихо матерится и съезжает на обочину.

— Сам с ним будешь говорить, — в раздражении говорит Вован.

— Я-то поговорю. Но вот встретиться с ним и все рассказать придется тебе лично. Я с тобой пойти не могу, сам понимаешь, слишком много будет вопросов.

Вова недовольно морщится, снимает свой пэку и протягивает мне:

— На, звони.

Номер Бессонова я запомнил наизусть, поэтому без проблем набираю. Он отвечает сразу же:

— Да, слушаю.

— Добрый день, Аркадий. Нам нужно с вами срочно встретиться. У меня есть сведения о банде Чащовских и о преступлении, которое они собираются совершить завтра.

— Вы кто? Откуда мой номер? — голос Бессонова становится напряженным.

— Я не могу сказать, иначе будут проблемы. Давайте обо всем при встрече. И надеюсь, вы понимаете, что все должно остаться в секрете.

Бессонов какое-то время молчит, потом говорит:

— Хорошо, давайте через два часа на Красной площади у фонтана. Но если это какая-то глупая шутка, будьте уверены, я вас по номеру найду, из-под земли достану, и тогда мало не покажется.

Манера общаться с осведомителями у него, конечно, оставляет желать лучшего.

— Хорошо, через два часа буду, — отвечаю я и отключаюсь.

В эту же секунду у Вовчика начинает звонить пэку.

«Кузьмич» — высвечивается на панели.

Вова меняется в лице, бросает на меня встревоженный взгляд, обеспокоенно качает головой и забирает пэку.

— Если из-за тебя что-то случиться с моей мамой, — говорит он, — своими руками придушу.

— Да, Андрей Кузьмич, — бодрым голосом отвечает Вова.

— Куда ты пропал? Пацаны вчера целый день тебе звонили, не могли дозвониться? — голос начальника Вована крайне недовольный.

— Да я это, дела кое-какие были, ничего серьезного.

— Какие у тебя могут быть дела, если ты работаешь на меня. Кроме того, что я тебе поручаю, никаких других дел у тебя быть не может!

Вова кивает и стискивает пеку так сильно, что белеют костяшки на пальцах.

— Я решил, что ты сдрейфил, Черныш, — с холодной злобой говорит Кузьмич. — Думал, ты собрался кинуть меня. Мне Петрович сразу звякнул и доложил, что ты тачку Грача ему спихнул и другую у него взял. Свалить решил?

— Что вы, Андрей Кузьмич! Даже в мыслях не было. Просто захотел взять тачку получше, — заверяет его Вован и еще сильнее стискивает ремешок пэку, так что тот мнется и складывается напополам.

— А что с глазом? — спрашивает Кузьмич.

— Да, это... я дома о шкаф ударился, — отмахивается он.

— Ты че мне заливаешь, мразь? Я что не вижу, что этот фингал тебе кто-то поставил. Это не Казачинские часом постарались? Может они уже знают, что мы готовим? Или ты с мусорами связался?

— Нет, — в ужасе округляет глаза Вован. — Я бы ни за что, Андрей Кузьмич. Я не стукач! Это мне малолетки с моего района вчера поставили. Я перебрал, полез к ним какого-то черта, вот они меня и разукрасили. Стыдно было такое рассказывать.

Кузьмич молчит несколько секунд, и вдруг весело добавляет:

— Ты все равно у меня на крючке, Вова. Ты моя грёбаная марионетка и будешь делать, что я скажу. Мы тут вчера, сразу как ты пропал, мать твою навестили и решили перевести ее в другую клинику, которая моему товарищу принадлежит. С матерью твоей все в порядке, но знаешь ли, после операции на сердце всякое может случиться. Ты меня понял?

Вован бледнеет, лоб тут же покрывается испариной, руки начинают дрожать, и он едва не роняет пэку.

— Я все понял, Андрей Кузьмич, — отстраненным тоном говорит Вова.

— Вот и славно, значит, жду тебя на заводе вечером. Нужно перетереть по завтрашнему делу. Обсудить, что да как. А вообще, лучше не вечером, а подъезжай пораньше. Мне будет спокойнее, если ты будешь у меня на виду.

— Хорошо, — отвечает Вова, отключает пэку и поднимает на меня отрешенный, не выражающий ни единой эмоции взгляд.

— Я не иду на встречу с Бессоновым, — холодно произносит он и заводит двигатель.

Черт! Да почему сложно так все!

Глава 8

— И что теперь делать? — вдруг с яростью орет на меня Вован.

— Так, прекратить истерику! Дай подумать!

— Не хрен тут думать! — даже не собирается униматься он. — Ты не слышал что ли?! У меня нет выбора! Я должен вернуться и поехать к ним, иначе они убьют маму.

— Значит, ты поедешь туда, а я сам встречусь с Бессоновым, — спокойно отвечаю я. — На тебя не падут подозрения, потому что в двух местах одновременно ты быть никак не можешь.

— И что ты скажешь этому Бессонову? Он увидит, что у тебя нет пэку и даже говорить с тобой не станет! Расскажешь обо мне? Скажешь, что я готов пойти на сделку с органами? Думаешь, он тебе поверит?

— Ему придется поверить, да и других вариантов я не вижу. В любом случае ты ничем не рискуешь. Так что давай езжай в Краснодар. А мне нужно заехать куда-нибудь и переодеться мне в нормальное.

Вова матерится, с силой бьет несколько раз по рулю так, что авто сигналит, а затем заводит двигатель и мы трогаемся.

— Если все пойдет не так, — говорю я, когда Вова немного успокаивается, — мы всегда можем сжечь логово твоего Кузьмича вместе с ним и всеми его братками.

— Нет, — категорично чеканит Вова, — пока у него мать, ты ничего не станешь делать. Ты не знаешь, что он за человек. Даже если ты его убьешь, остальных это только разозлит. У него немало преданных людей, которые, будь уверен, захотят отомстить. Да и не все братки, как ты выразился, заслуживают смерти.

— Значит, будем действовать по обстоятельствам, — жму я плечами.

Вова не отвечает, он вообще перестает со мной говорить и довольно долго мы едем молча, пока меня под мерные звуки двигателя не начинает клонить в сон.

Я лезу на заднее сидение и там, свернувшись калачиком, засыпаю. Мне даже снится сон, первый сон в новом теле. Сам сон я не помню, но кажется, это было что-то приятное.

— Вставай давай, времени у нас мало, — толкает меня в бок Вовчик, и я открываю глаза.

Гляжу в окно — мы уже приехали. Стоим во дворе у дома Вовчика, он торопливо открывает дверь, намекая, чтобы я вылезал.

Сон мне однозначно пошел на пользу, чувствую я себя немного лучше, но боль в суставах и озноб все же еще не проходят.

— Идем, быстро переоденешься, и я поеду, — говорит Вова, спешно открывая дверь в дом, и жестом приглашает меня войти.

Дальше он дает мне свою одежду: футболку, шорты и шлепанцы, которые на пару размеров мне малы, а пятка шоркает по земле. Но это все же лучше, чем ничего.

— Вот еще возьми, — кидает мне Вова какой-то маленький предмет. Я пытаюсь поймать его на лету, но с координацией у моего нового тела не очень и предмет падает на пол. Поднимаю, теперь я могу его рассмотреть — это пэку.

Я вопросительно гляжу на Вову.

— Это простая болванка, — отвечает он, — макет, его нельзя включить. Но с ним будешь вызывать меньше подозрений. А вот что будешь объяснять менту по этому поводу, это уже твои проблемы. Свой пэку я сниму. Еще не хватало, чтобы этот Бессонов начал названивать при Кузьмиче. И вот еще — тебе может понадобиться наличка, у меня ее немного, но...

Он делает несколько шагов по кухне, открывает шкаф, достает железную банку с надписью «конфеты» и достает оттуда несколько купюр номиналом по десять эмдэе и протягивает мне.

Я забираю купюры и прячу в карман.

— А! — вдруг вскидывает Вова указательный палец вверх. — Тебе ведь нужна карта. Сейчас, секунду!