Однако победа под Ругодивом не могла восполнить потери Полоцка и гибели войска Шеина под Соколом. Упоенный победами, польский король отверг мирные предложения русского царя, переданные с гонцами Л. А. Стремоуховым, Е. И. Благово и Г. А. Злобиным Нащокиным, готовясь возобновить военные действия в следующем году. Поддержала его стремления и римская курия – папа Григорий XIII, по обычаю римских понтификов-организаторов крестовых походов, прислал Баторию свое благословение и освященный меч. На этот раз король собирался двинуть свои войска либо на Псков, либо на Смоленск, либо на Великие Луки. Большой военный совет состоялся в селе Щудут под Чашниками, где собиралась польско-литовская армия. Выслушав аргументы своих советников и мнение служивших ему русских изменников, Баторий после долгих раздумий решил овладеть крепостью Великие Луки. Она прикрывала с юга псковские и новгородские земли, являясь, по образному определению поляков, «предсердием московского государства». Таким образом польский король стремился отрезать сообщение русских с Юрьевом (Дерптом) и другими ливонскими городами. И вновь планы Батория оказались неразгаданными московским командованием (они оставались неизвестными до дня выступления королевской армии в поход). Местом сосредоточения сил вторжения стал город Чашники на реке Уле (Улле), расположенный на одинаковом расстоянии как от псковского, так и от смоленского рубежей. Русские полки оказались растянутыми по всей линии фронта – от ливонского города Кокенгаузена (русское название Куконас, после рождения у Ивана Грозного сына Дмитрия этот город переименовали в Царевичев Димитриев) до Смоленска.^[349] Опасаясь нового крымского вторжения, Иван Грозный вынужден был направить часть войск на южную «украину», откуда позднее пришлось срочно перебрасывать на западную границу полки князя Федора Ивановича Мстиславского и других «береговых» воевод. Царь и его воеводы считали наиболее вероятным направлением удара польской армии Кокенгаузен, именно здесь сосредоточив главные русские силы.^[350] Эта ошибка негативным образом сказалась на исходе кампании 1580 года.

Начиная второй поход в Россию, король делал ставку на недовольство части общества политикой царя Ивана Грозного, однако русские люди не откликнулись на призывы Батория поднять восстание против своего государя.

В конце августа 1580 года войско польского короля (48–50 тыс. человек, из них 21 тыс. – пехота) перешло русскую границу. Выступившая в поход королевская армия имела первоклассную артиллерию, в составе которой находилось 30 осадных пушек.^[351] Как и было решено на Щудутском совете, поляки наступали в направлении Великих Лук. Эта крепость издревле охраняла сообщение Новгорода с югом Псковской земли, а также с Полоцком. Для польского короля и его гетманов исключительно важным представлялось значение города как традиционного сборного пункта русских войск, выступавших в походы против ВКЛ, а потом и Речи Посполитой. Сообщая о решении Батория атаковать Великие Луки, Рейнгольд Гейденштейн обосновывал его тем, что эта крепость находится «в предсердии Московского государства».^[352]

Город защищал гарнизон во главе с воеводами – князьями Федором Ивановичем Лыковым и Михаилом Федоровичем Кашиным, Юрием Ивановичем Аксаковым, Василием Ивановичем Бобрищевым-Пушкиным и Василием Петровичем Измайловым, действия которых контролировал присланный царем с этой целью Иван Васильевич Большой Воейков.^[353] Численность русских войск в Великих Луках составляла около 6–7 тыс. человек. В 60 верстах восточнее, в районе города Торопца, стояло 10-тысячное русское войско под командованием воевод – князя Василия Дмитриевича Хилкова и Игнатия Александровича Кобякова. Из-за явного превосходства осадившего Великие Луки противника они не решались идти на помощь осажденному городу. Поджидая подкреплений и служилых людей-нетчиков, Хилков и Кобяков ограничивались посылкой разведывательных отрядов для захвата «языков», а также небольшими диверсиями против действовавших на русской территории польских отрядов. В письмах Я. Збаражского приводятся показания пленных касимовских татар, которые под пыткой рассказали, что Иван Грозный «строго приказал своим воеводам не вступать в бой в открытом поле с войском нашего короля, не иметь даже малейшей стычки, и только стараться, как бы исподтишка, забирать людей, тешась над королевским войском».^[354]

Верный своему правилу не оставлять в тылу неприятельских крепостей, Баторий, начавший в конце лета 1580 года второй поход в Россию, старался овладеть всеми городами, лежавшими в полосе наступления его армии. Для захвата были выделены крупные отряды. Еще 6 августа 1580 года 6-тысячное войско гетмана Яна Замойского осадило пограничный Велиж. Не выдержав обстрела небольшой деревянной крепости калеными ядрами, местные воеводы Павлин Братцев и Василий Башмаков уже на следующий день сдали город неприятелю. В Велиже находилось 200 детей боярских, 400 стрельцов, 1000 «простых ратников», по условиям капитуляции полякам было передано 14 пушек, 4 «большие переносные пушки», 80 гаковниц (затинных пищалей).^[355] Согласно условиям, защитники Велижа сами должны были выбрать свою судьбу – перейти ли на польскую службу или уйти на русскую сторону. Большинство из них, по свидетельству Луки Дзялынского, вернулось в Московское государство. Заняв Велиж, королевская армия двинулась на вторую русскую крепость – Усвят. Передовые польские войска, которыми командовал Христофор Радзивилл, подошли к городу 15 августа, а уже на следующий день крепость пала. В Усвяте противник захватил 8 литых пушек, 50 гаковниц и 130 пищалей. Взятых в плен воевод Михаила Ивановича Вельяминова и Ивана Кошкарева, а также стрелецкого голову Ивана Пушечного отправили в Витебск «за крепким караулом». Остальные пленные, за исключением пожелавших перейти на польскую сторону (таковых оказалось 64 человека), были отпущены на родину.^[356] Овладев Усвятом, армия Батория двинулась к Великим Лукам.

Осада Великих Лук началась 26 августа 1580 года. Поляков поразили размеры города. Они полагали, что тот «был гораздо больше, чем Вильна, взятая дважды, а некоторые считают его еще большим».^[357]

Узнав о приближении неприятельских войск, защитники города, опасаясь страшного действия каленых ядер, попытались укрепить деревянные стены крепости, обложив их сверху донизу слоем земли и дерна. Поначалу земляная насыпь действительно помогала, но затем была сбита огнем вражеской артиллерии, а в наиболее опасных местах снята гайдуками, поджигавшими деревянное основание стен с помощью смолистых факелов, серы и пороха.

Через день после начала осадных работ к Баторию прибыло русское «великое посольство» во главе с наместником нижегородским князем И. И. Сицким, думным дворянином Р. М. Пивовым и дьяком Ф. П. Дружиной Петелиным. Встревоженный успехами противника и осознавший опасность дальнейших походов польского короля, Иван Грозный предложил мир, согласившись на очень значительные уступки, прежде всего – передачу Речи Посполитой 24 городов в Ливонии. Также царь выразил готовность отказаться от претензий на Полоцк и Полоцкую землю. Однако Баторий посчитал предложения Москвы недостаточными, требуя всей Ливонии. По-видимому, уже тогда в его окружении вырабатывались планы завоевания Северской земли, Смоленска, Великого Новгорода и Пскова. Во всяком случае, польские представители, которых возглавял воевода виленский Н. Ю. Радзивилл, потребовали уступки этих территорий Речи Посполитой. На переговорах присутствовал и Я. Зборовский, подробно описавший требования сторон и ход обсуждения встречных предложений.^[358] Власти Польско-Литовского государства жаждали возвращения Смоленской земли. Неслучайно присланные на встречу люди оршанского старосты Филона Кмиты тогда именовали своего господина «воеводой смоленским», что вызвало резкие протесты русских дипломатов. (Титул «воеводы смоленского» был пожалован ему королем Стефаном Баторием за отличия во время военных действий в 1579 году.^[359])