– Куда едете?

– На пляж, который на Приморской. Знаете?

Он знал не только это. Работа такая – весь день колесить по улицам. Его фирма занималась дорожными работами, и он катался между объектами, проверял как работают люди, доставал асфальт, попутно улаживая кучу разных мелких дел, в том числе и личных. В тот день у него как раз выдалось свободное время. Мы впервые ехали через весь город вот так, с совершенно чужим, не одобренным родителями, человеком. Промчались мимо моего Лицея и «Лесной», въехали по незнакомому мосту на Петроградскую. Все было залито вокруг радостным солнцем. Юра, так звали нашего знакомого, весело бибикал прохожим. Особенно юным девушкам в коротких юбках.

– Только на заправке не курите, хорошо? – предупредил он нас, выходя из машины, пока мы с Наташкой весело переглядывались.

Наш новый знакомый оказался крепко сбитым мужчиной небольшого роста. На пляже он не разделся, только полулежал на песке и аккуратно как бы ощупывал нас короткими взглядами.

Была в нем какая-то расслабленность, но при этом сила и уверенность в себе. Красотой не поражал, но был харизматичен и привлекателен. Иногда без предупреждения начинал читать похабные стишки, но это выходило у него забавно и даже мило.

Мне нравилось, как он смотрел. Так, словно хочет нас и при этом ничего предлагать не собирается.

Пока мы раздевались, небо посерело, укутав веселое солнце в дымчатую шаль. Волны потемнели и недовольно накатывались на красноватую полоску берега.

Мы бросались с Наташкой в эти волны, и сквозь бурлящую ткань воды я высматривала больших белых акул, которых рисовало воображение, раздутое грошовой книжкой из детской библиотеки. Из нее я узнала неприятные подробности. Акулы могут жить в минусовой температуре. Иногда они заплывают и в пресные воды. Акулы охотятся возле берега. А там – цап-парацап – и нет ножки.

Чудовищные челюсти уже вот-вот вырастали из илистого песка на дне и что-то больно впивалось в ногу – просто кусок арматуры, но я выскакивала из воды поцарапанная и со сладким ужасом снова бросалась в темную, таинственную воду.

Юра сидел на блеклом песке. Как хорошо было бы, чтобы он вошел в эти воды и ловил меня, обнимал руками, коричневыми от солнца…

Он довез нас до дома и спросил телефон. Наташка дала номер нашей одноклассницы. Она больше не хотела его видеть.

Но вот через год мы снова встречаем его, и я совсем не удивлена. Кажется, мы должны были встретиться снова. Теперь мы подъезжаем к моему дому. Я склонна видеть в этом некий символизм.

Когда я вышла из машины, на моей правой босоножке с глухим звуком сломался каблук. Юра вышел вместе с нами:

– Может быть сдадим их в ремонт?

– Нет, я все равно ненавидела эти босоножки.

Я подошла к ближайшей помойке и бросила их туда.

Мы стояли у парикмахерской, которая была вделана в подъезд моего дома ценой двух месяцев чудовищного грохота. Зато теперь там можно было недорого постричься. Меня упорно не хотели стричь под мальчика и всегда оставляли странный треугольник из волос сзади, мотивируя это некой мифической необходимостью.

Наташка дергала меня:

– Давай уже скорее, а то родаки потом придут, и не успеем.

Мы должны были после стрижки пойти к ней и провести окрасочные манипуляции на моих волосах.

– Давайте, девчонки, теперь я дам свой номер.

Юра протянул мне визитку с номером из семи цифр. Я взяла ее, и у него зазвонила трубка. Это был мобильный телефон с небольшой антенной. Мы и мечтать о таком не могли. Он быстро что-то ответил и сказал, глядя мне в глаза.

– Звони.

Обычно я люблю приукрашивать. Мне бы очень хотелось сказать, что в этот момент солнце треснуло и брызнуло вниз миллионом осколков, а деревья склонились над нами и птицы разноголосо запели в ветвях. Но ничего этого не произошло. Просто хлопнула дверь и машина, взревев, умчалась оставив нам только клубы пыли из-под колес. Но я знала, что позвоню. Знала, что сразу запомню его номер, хотя никогда никакие цифры не запоминаю. Поэтому, когда заскучавшая Наташка выхватила у меня из рук визитку и отправила ее в помойку вслед за босоножками, я не стала возмущаться. Я хотела убедить себя в том, что так мне будет проще никогда не встречаться с этим обаятельным мужиком на «мерсе». Что я забуду его номер.

Но все то время, пока стригли мои волосы, и мы перешучивались о том, что я не люблю обувь, поэтому всегда и всюду до самой зимы хожу босиком, все время, пока мы дома у Наташки мазали мою голову осветляющим составом, а он ужасно щипал и даже чуть-чуть резал глаза, я ощущала странную наполненность в области сердца.

Я мыла волосы ледяной водой – горячую внезапно отключили. Ходила с Наташкой курить на балкон перед тем, как намазаться красным. Говорила с ней о чем-то, но все время ощущала, что до этого дня я была одинокой деталью пазла, а сейчас мне нашлось место в интересной и цельной картине. И хотя пока было совершенно не разглядеть, что это за картина, я чувствовала, что очень скоро я об этом узнаю. Его «звони» билось в голове, хотя иногда мне начинало казаться, что он вовсе и не говорил этого. Казалось, что мне померещился его взгляд, полный темного глухого желания.

Наташка тем временем позвонила Жене на белом «опеле», с которым мы познакомились накануне, и договорилась встретиться с ним ранним утром.

***

Мы летели 180 км в час сквозь розово-оранжевое утро.

– Давай, давай, еще быстрее! – кричали две веселые дурынды. Я сидела впереди и, высунув руку из окна, ловила теплый ветер. Деревья уже не мелькали, а сливались в одну зеленую дымчатую кашу.

– Девчонки, больше тачка не выжмет, она все-таки на газу, – оправдывался молодой человек.

Женя изо всех сил старался быть милым. Это был аккуратненький, ладный парень небольшого росточка. Сложно было сказать о нем что-то определенное, выделить какие-то особенные черты, потому что особенного в нем не было ничего. Серые глаза, темно-русые волосы, работает прорабом на стройке, но выглядит интеллигентно. Не матерится и не курит, но нам при нем можно. В ларьке он купил нам несколько бутылок пива, конфеты и мясную нарезку на закуску.

На мне короткая юбка и майка с принтом из британского и американского флагов, смешавшихся в винегрет. Мы купили ее на Апрашке с мамой, когда, обнаружив внезапную платежеспособность, она поняла, что пора обновить мой гардероб,. Так я обзавелась кучей нового тряпья, в том числе мини-юбкой и короткими, почти непристойными джинсовыми шортами аберкромби.

У нас нет никакого плана, мы просто едем загород, куда-то в сторону Саблино, где обитал Наташкин любовник Колюня. Спрашиваем у местных, где речка, и наконец находим милое место – темная вода, одетая в зеленые шерстяные берега, нежный луг и никого вокруг.

Женя расстелил у машины какую-то застиранную махровую подстилку и поставил на нее пакет. Мы с Наташкой бросились к воде. Купальники не взяли, поэтому просто скинули одежду и полезли в теплую воду.

– Эй, Женя, иди к нам! – закричала я.

– Я попозже, девчонки!

На берегу мы снова оделись и сели пить пиво. Неподалеку остановилась еще одна машина, и Наташка пошла бродить в ту сторону. Я подумала, что она ждет явления каких-нибудь крепких кавказских мужчин. Наташка явно скучала с Женей и не собиралась с ним мутить. Значит он достанется мне.

– У тебя очень красивое имя.

Женя показал мне небольшое бревно, на котором он крупными печатными буквами старательно вырезал мое фальшивое имя «Карина».

Я часто так представлялась незнакомцам. В нашем с Наташкой классе училась толстая девочка Карина с плотной лаковой челкой, прилипшей ко лбу. Она сразу меня невзлюбила и постоянно изводила. Но к концу девятого класса мы вроде как примирились. Ее имя мне всегда очень нравилось. Оно-то совсем ни в чем не виновато.

Иногда, помимо имени, я также выдумывала, что учусь на психолога в институте, делая при этом «умное» лицо. Мне нравилось примерять чужую жизнь, хотя актриса из меня никакая.