— Вы подозреваете, что я хочу вас голодом заморить?

— Послушайте, я вас ни в чём не подозреваю, но обстоятельства складываются не в мою пользу, а вы занимаете позицию очень странную, и всё это может закончиться печально… вы находитесь за дверью и я тоже нахожусь за дверью, но вы — тут, а я — там… вернее, я — как мне и положено — тут, перед дверью, а вы — тоже за дверью, но — там, где меня нет, и вам меня из-за закрытой двери не накормить… разве если окошко в двери прорубить, как в тюрьме… такая вот странная ассоциация у меня возникла… хотя, почему странная?.. поскольку, я нахожусь перед дверью на улице, отчасти на свободе, то вы сидите перед дверью у себя в домике, словно в тюрьме, и кому-то из нас (возможно, что и мне, я во всяком случае готов) следует прорубить окошко, дабы просунуть кусок еды и накормить вас… хотя, еды у меня нет и честнее будет вам накормить меня, поскольку, по тюремным правилам, ужин не отменяется, чтобы не случилось…

— Что за чепуху вы несёте?? Ненормальный какой-то.

— Нет, вовсе не ненормальный. — я для убедительности приложил руку к сердцу. — Я как раз по мере сил пытаюсь быть нормальным, просто вынужден переживать ненормальные ситуации… я устал, я совершил побег в скитальничество, я прикинул на себя роль Ивана-царевича и отчасти Адама, изгнанного из рая, и кажется, ни одна из ролей мне не подошла… я заблудился в лесу, а когда стемнело, то больше всего на свете испугался долгой, слепящей темноты, в которой меня могут поймать и съесть… я даже заплакал…

— Ну что вы… Плакать-то зачем?..

— Не знаю — зачем. Но вот заплакал. Это, даже как-то по-бетховенски иногда получается… пятую симфонию Бетховена помните?.. вот когда там начинают на скрипочке жилы тянуть: тирара-тирара… немыслимо исступлённо!.. и вдруг вы начинаете плакать… а вокруг нет никого, кто смог бы помочь и утешить… одиночество… Вам знакомо одиночество?

— Ну… как сказать… — замялся голос за дверью.

— Вы одни в доме живёте или с кем-то?..

— Это совсем неважно… Но вы меня уговорили. Я приглашаю вас на ужин.

— Огромное спасибо!.. Вы ни о чем не пожалеете!.. Я прекраснейший человек!!

Дверь в домик резко распахнулась — я едва успел отскочить, чтоб не заполучить по лбу. Отскочил и приготовился раскланяться перед хозяином, но увидел перед собой… не знаю, сможете ли вы мне поверить, я своим глазам поверил не сразу… я увидел перед собой не женщину и не мужчину (разве что в особом понимании разнополых прелестей), не странное говорящее животное или мифически воодушевлённый предмет, а — огромную, метра на полтора величиной, человеческую Ногу… Передо мной стояла взаправдашняя огромная Нога!!!

Представьте себе, как я невольно схватился за голову и взволнованно прошептал: да может ли такое быть? взаправдашняя ли это Нога??

— Ну, здравствуйте. — снисходительно заявила мне Нога. — Не торчите у порога, заходите в дом.

Вы себе хорошенько представили эту сцену?.. Соберитесь с мыслями.

В ГОСТЯХ

Итак, передо мной стояла натуральная полутораметровая человеческая Нога!! Она не имела каких-либо глаз и ушей, напрочь отсутствовал рот, нос и всякие прочие дополнительные приростки. Обычная Нога — в максимальной своей физиологической и воодушевлённой реальности. Даже припахивала чем-то вкусным, вроде магазинного бараньего окорока.

— Что-то видок у вас слегка пристукнутый, любезный мой гость! — смешливо произнесла Нога, плавно покачиваясь. — Вас напугало что-то?

— Извините, прошу покорно, моё невольное изумление. — залепетал я выстиранной словесной серостью. — Я действительно немножко испугался, поскольку чрезвычайно странно видеть перед собой то, что видишь…

— Это меня, что ли, видеть странно?

— Да, но… — я задумался, как бы поприличней соврать о своей впечатлительности, чтоб не обидеть хозяйку. — Согласитесь, что в достаточной мере удивительно ваше бытие, столь ловко сотрудничающее с сознанием… вы такая большая… и такая разговорчивая!..

— Что правда — то правда. Я надеюсь, вы быстро привыкните ко мне, и не будете пугаться. Подумаешь — Нога!..

— Сколько раз я видел разных ног… Действительно, подумаешь… — неловко бормотал я.

— Вот вытирайте об половичок свои ноги и заходите в комнату. У меня не царские хоромы, но чувствовать себя можно достаточно уютно.

Я тщательно зашебаршил подошвами ботинок об ворсистый половичок.

— Вешайте пальто на гвоздик. — попросила Нога.

Я увидел мастерски искривлённый крепкий латунный гвоздь, на который и нацепил пальто.

— Очень рад с вами познакомиться… Пребываю в той стадии предвосхищения, когда само восхищение уже на носу.

— Ну да, ну да, на носу… — дружелюбно хихикнула Нога. — Я тоже рада с вами познакомиться. Как вас, кстати, звать по имени, да и по батюшке?

— Меня можно звать просто Филушкой, можно и без «батюшки» — это будет вполне гостеприимно. — я снова принялся вытирать подошвы об половичок и стеснялся сделать шаг в комнату. — Вас хотелось бы тоже звать без «батюшки», типа по-товарищески.

— Я только что собиралась предложить, чтоб вы обращались ко мне типа по-товарищески… Не люблю манерной вежливости. А зовут меня просто — Нога, без «батюшки»… Проходите же в комнату, оставьте этот дурацкий половичок в покое.

— Я, возможно, ещё недостаточно вытер ноги… вот теперь всё… как вам кажется?

— Я уверена, что вы замечательно вытерли ноги. Без стеснения заходите в дом.

— Хорошо… спасибо… сюда заходить?..

Внутри дома меня ожидало небольшое разочарование. Из комнатной обстановки ничего диковинного в глаза не бросалось, никакой вычурности или сказочного колорита я не приметил. Всё оказалось простым, бытовым и очень чистеньким, местами даже вылизанным. В маленькой узкой прихожей, у дверного проёма, висел обычный деревенский рукомойник с плаксивым обмылком, лимонящимся в собственной пене. Рядом висело широкое полосатое полотенце, возможно предназначенными исключительно для рукастых гостей, типа меня. Стены комнаты, радостно обклеенные откровенно-сиреневыми обоями, создавали мягкий уют и эстетику, характерную для пристанища немолодого сельского интеллигента. Люстра, бесхитростно подделанная под хрусталь и оснащённая электрической лампочкой, светила с аккуратной яркостью. Пышная русская печь привлекала гладкой молочной белизной. В одном из углов я обнаружил пару вычищенных до блеска стареньких кирзовых сапог и ящик с песком — в обычных домах предназначенный для кошек, но в этом доме я никакой кошки не заметил. Приветливо щурились на меня книжные этажерки, пузатый буфет, холодильник, несколько полок для хранения посудочно-кухонной утвари и малочисленных, но резонных пустяков. Диван-кушетка шоколадного цвета заманивал умной дремотой. Крепкий дубовый стол вытянутым резанным овалом красовался посреди комнаты. В доме не было ничего магического или просто необыкновенного, что приятно настораживало бы и интриговало.

— Вы одни проживать изволите? — вкрадчиво спросил я у Ноги. — Семья, дети?..

— Это у меня-то дети?.. — фыркнула Нога. — Шутить изволите. Нет, я одна живу.

— И за печкой никто не прячется? Вдруг так?

— За печкой?? — Нога подскочила к печке, едва отталкиваясь от дощатого пола, и шутливо попинала по ней. — Здесь никого нет и быть не может, поверьте на слово. Да я бы сама со страху с катушек слетела, кабы у меня за печкой кто-то жил. Верите ли, всех этих привидений и домовых я ужасно боюсь.

— Верю, несомненно верю! — я активно закивал головой. — Я просто так про печку спросил, потому что привык спрашивать о чём-нибудь, что первое в голову придёт. Ну, вроде такой шутливой любезности.

— Спрашивайте о чём угодно, тем более, если вам не безразлично: прячется у меня кто-нибудь за печкой или не прячется?.. Мало ли зачем вам необходимо про это знать, я не допытываюсь.

— Нет, это не необходимость, это просто пустяки! — я постучал костяшками пальцев по печке. — Меня вполне устраивает ваше заверение, что за печкой никого нет. Да и не надо никого прятать за печку — что ж в этом может быть хорошего?.. Замучаешься пыль глотать.