— Мамочки! — ахнул я. — Именно эту напасть я и предвидел на протяжение всего вечера! Вот те самые волки, которые мечтают меня сожрать!.. Вот и этот чёртов заяц, который навёл их на мой след. А главаря зовут — Кулаков-Чудасов!! Я всех знаю.

Трусливая слабость растеклась по моему телу, пытаясь отыскать спасительного пристанища. Точнее сказать: душевной отверженности, когда чувство стыда стыдится своих физиологических проявлений, и с готовностью уступает место подленькому, рассчитанному на милость победителя, непротивлению… именно — подленькому, а не тому высшему космическому понятию непротивления, которому учат нас новозаветные персонажи, и которого нам не посчастливится извлечь для личного употребления, поскольку его быстро заест сумятица, сложенная из нелепой гордыни, обуянства и обманчивого честолюбия…

— А ведь точно Кулаков-Чудасов!! — узнала Нога вожака волчьей стаи. — Запустила козла в огород.

— Здравствуйте, голубки, как поживаете? — расплылся в прожорливой улыбке Кулаков-Чудасов и протянул мне лапу, якобы для рукопожатия, но тут же — не успел я и ухватиться за неё с каким-то болезненным отрешением — одёрнул назад. — Поймал леща?..

— Ай? — бесполезно задрыгал я в воздухе пустой ладошкой.

— Не ловится лещ-то, по нынешним временам, скользок сукин сын? — захихикал Кулаков-Чудасов.

Стая одобрительно заржала. Я промолчал.

— Здравствуй, Филушка!.. ведь тебя Филушкой зовут?.. ну, не можешь лещей ловить, так хоть головой кивни, что рад меня видеть, что давно мечтал познакомиться! — попросил Кулаков-Чудасов, слегка повиливая пыльным хвостом.

Стая столь же одобрительно загыгыкала. Честное слово, я дошёл до такой трусливой пакостности, что был готов кивнуть головой и загыгыкать вместе с волками, но голова оказалась сильней всего остального во мне, голова решительно не кивалась.

— Не обманул нас заяц Обшмыга. — весело взглянул волк на зайца, пожелавшего гордо приосаниться, но выглядевшего очень нелепо и изношено. — Говорит, самого настоящего человека в лесу увидел. Проследил, как он в домик Ноги постучался. Спрашивает у меня: можно ли в наше непростое время человеков жрать?.. А отчего же, говорю, нельзя?.. Они и сами себя пожирают тысячами, а нам — лесным хищникам — такое и по статусу положено.

— Рад старррраться! — клокотливо прорычал заяц Обшмыга.

— Прекрати паясничать, Кулаков-Чудасов! — строго выговорила Нога. — Говори, что тебе нужно и убирайся вон, поскольку я не намерена терпеть тебя в своём доме.

— Неужели прочь гонишь? — с почти натуральной обидой поморгал глазёнками Кулаков-Чудасов, обращаясь больше не к Ноге, а к волкам, которые с удовольствием созерцали спектакль вожака. — Но мы же с тобой старые друзья, Нога, и сколько душевных разговоров провели!.. Сколько раз ты мне в жилетку плакалась, на судьбу сетовала!.. Отчего же вдруг я в не милость пал?..

— Не ври, никогда мы не были друзьями!

— Не были друзьями??

— Подобное и вообразить невозможно, а ты сейчас плохо и скучно дурачишься, рассказывая глупости.

— Мы не были друзьями?? — опечалился Кулаков-Чудасов. — И как у тебя язык поворачивается отвергать известные по всему лесу факты?.. Ты ещё заяви при народе, соври всем прямо в глаза, что я твой заядлый враг и однажды накинулся на тебя, чтоб сожрать?.. Было такое?

— Нет, такого не было. — вынужденно призналась Нога.

— Хорошо, что ты хоть очевидные вещи признаёшь. Всегда с тобой надо при свидетелях разговаривать, чтоб ты правду признавала… А догадываешься ли ты, сколько раз, за время твоего обитания в нашем лесу, я мог тебя съесть?.. А сестрицу твою я разве не мог сожрать раз сто?.. Где у нас счетовод, пусть он скажет!

Волк Выгребала, удившись внезапному призыву вожака, выступил вперёд. Он бы похож на пожилого и уработавшегося субъекта, с унылом трепетом относящегося к делу всей своей жизни.

— Исключительно исходя из фактов реальности, — запинающимся голосом забубнил Выгребала. — я записывал все злодеяния, совершённые Кулаковым-Чудасовым на моих глазах… кое-что даже запротоколировал поминутно… погодите, я припомню все записи за прошедший год, чтоб быть максимально точным… вот, полюбуйтесь… в ночь с тридцать первое на первое, пребывая в состояние глубокого сна, непроизвольно и аффектировано раздавил комара!.. злодеяние запротоколировано… Но про покушение на жизнь Ноги у меня сведений нет.

— Ну вот. — Кулаков-Чудасов похвалил Выгребалу. — Спасибо за факты, а то тут некоторые корчат из себя амбразуры вселенского добра и справедливости… типа они одни такие гуманисты, что хрен поймёшь… Ты, дедушка, ещё желаешь чего-нибудь сказать?

— Я, если можно, продолжу. — хозяйственно пригладил затылок Выгребала. — Исследовав труп убиенного комара, я постарался быть предельно дотошным и аккуратным в оценке событий и напряг всю зоркость наблюдательности. Я внимательно осмотрел помещение, где свершилось нечаянное преступление, и вдруг поразился настолько, что до сих пор не нахожу слов!.. я, когда увидел, то волновался, словно мальчишка!.. ОН взял и зацвёл!!

— Погоди, дедушка, что-то ты мелешь чепуху… кто зацвёл? — опешил Кулаков-Чудасов.

— Фикус!.. Да вы вспомните-ка, что я в докладной записке сообщал, и вам сразу станет всё понятно.

— Ну, допустим, вспомнил… но зачем мне знать про фикус?.. ты, дедушка, почему заговорил о фикусе, когда наши притязания сейчас направлены в другую сторону?..

— Как же вы можете быть спокойными, если цветение фикуса сродни чуду? — в глубоком блаженстве продохнул волк Выгребала. — В наших краях гении чаще рождаются, чем фикусы цветут — я не сомневаюсь, что этот случай надо отпраздновать.

— Тебе-то, счетоводу, какое дело до фикуса?..

— Да, Господь с вами… Я самый натуральный цветовод.

— Да я-то просил сейчас счетовода с заявлением выступить, а не цветовода. Ты-то зачем с фикусом своим выступил?

— А-а!.. Стариков всё ругаете, а у самих память хуже некуда. Цветовода вы позвали, а не счетовода, вот тут и народ подтвердить может мою правоту. А я кто?.. Я цветовод и есть, я и вышел с установленным фактом!

— Молодец какой, нужен ты мне больно с фикусом!.. счетовода я потребовал, старый ты старикашка! сче-то-во-да!!

— А я говорю: цветовода!.. я-то, будьте спокойны, натуральный цветовод, и счетоводом никогда не был, ещё чего не хватало!.. А фикус-то у кого расцвёл на глазах? разве у счетовода?.. нет, дудки, фикус расцвёл у меня на глазах, а я — цветовод!.. Кто угодно может подтвердить.

— Счетовода мне надо! тишкина ты жизнь!..

— Но я-то цветовод! фикус-то удостоверяет!..

— Охренеть можно! — попытался возобладать над собой Кулаков-Чудасов. — Кардинально можно охренеть!..

— Владимир Владимирович! — осторожно окликнул вожака волк Гукнула. — У меня желудок с голоду ноет, прекращай ерундой заниматься. Надо поскорей жрать эту парочку.

Некоторые волки поддержали нетерпеливость Гукнулы, а Кулаков-Чудасов вальяжно прошёлся по комнате, собираясь с мыслями и забавляясь тем, как Гукнула глотает голодные слюни.

— Немножко потерпи, дружок. Разве наша хищническая вера не учит терпению и выдержки?.. Разве мы какие-нибудь озверевшие маньяки, готовые поддаться искушению в любую минуту, без всяких основательных причин?.. Нет, только выдержка и самообладание помогают нам захватить добычу в момент истины. А, в противном случае, отправляйся в зоопарк. Там еда поставляется по расписанию и в разумных количествах.

— Ой, умора! Вчера объявление видел: в зоопарк требуется Трезорка на работу, чтоб на цепь посадить… — послышался идиотский смешок зайца Обшмыги. — А тут им целый волк достанется!! вот умора — так умора!!

— Ты чего здесь ерунду городишь, от горшка два вершка? — сердито покосился Кулаков-Чудасов на Обшмыгу. — Взял и сбил меня с мысли своей болтовнёй. Вот о чём я толковал?

— Ты, Владимир Владимирович, говорил, что наша вера завсегда преподнесёт нам то, что нам нужно. Надо только потерпеть. — подал голос волк Выгребала. — Я хоть и старый, но всё отлично слышу и понимаю, и на память не жалуюсь. Так что имейте это в виду, прежде чем называть меня счетоводом, а не цветоводом.