— Прошу к столу, приступим к ужину. — наконец сказала Нога. — С долгожданным счастьем нужно обращаться обоюдно: и оно ест вас, и вы едите его!..

ПОГОВОРИЛИ

Я с любопытством посматривал на Ногу, ожидая увидеть, каким способом она начнёт поглощать пищу. Непонятно, что помогало Ноге извлекать из себя человеческую речь. Все слова и звуки она произносила чуть картаво, игрушечно, будто у неё внутри находился маленький жестяной рупор, похожий на те, в которые горланили на митингах всяческие инициативные граждане в довоенные времена. Ротовой полости, как я уже упоминал, у Ноги не было. Не примечалось ни единой физиологической щёлочки, ни мельчайшей технической дырки!..

— Обожаю потчевать гостей разным угощением! — с невинным удовольствием произнесла Нога, запрыгнув на небольшую табуретку. — Приятного аппетита, Филушка! Не стесняйтесь брать кусочки курицы полакомей. Такие, что пальчики оближешь.

— Приятного, приятного. — пробормотал я, усаживаясь на деликатно скрипнувший стул.

— И крылышком куриным не брезгуйте, оно вкусно.

— Никогда не думал крылышком брезговать. Всегда ем за милую душу.

— Я и сама с удовольствием примусь за кусочек-другой. У вас чай не слишком горячий?.. Лично я от горячего сладкого чая никогда не отказываюсь.

Я принялся жевать куриное крыло, стараясь мило улыбаться и приглядывать за Ногой. Не трудно было заметить, как чай из прозрачной громоздкой кружки Ноги принялся медленно, словно бы по глоточку, исчезать… не выливаться через край, не протекать через какую-нибудь трещинку, а именно исчезать, испаряться!.. При этом Нога совершала лёгкие безобидные пощёлкивания и урчание благодушной рептилии.

— Нет, — сдержанно успокоила меня Нога. — чай не исчезает в пространстве, а проникает в мои внутренности, где послушно питает организм. Ещё кусочек сахару подбросьте пожалуйста.

Я подбросил.

— Размешайте, если не трудно.

Я размешал.

— Хотя, НЕВИДИМЫЕ ПОМОЩНИКИ и сами всё могут подбросить и размешать, но я вам доверяю немножко поухаживать за мной… Вам не трудно?

— Нет, что вы, я с удовольствием… особой галантностью не отличаюсь, но на разные пустяки горазд… — я быстренько обглодал куриное крылышко, подумывая, куда бы скинуть косточки. Передо мной сразу звякнула пустая чашка. Я отправил в неё кость, а чашка улетела в прихожую, вернувшись назад пустой.

— Вкусно? — спросила Нога. — Берите втрое крылышко, не стесняйтесь. Я тоже обожаю курицу. Я её прямо так ем, с костями. Привыкла.

— Очень хотелось бы знать какого анатомического характера ваш внутренний организм. — подивившись привычкам хозяйки, сказал я. — У вас имеется желудок и всё такое прочее?..

— Да, надо думать, что именно желудок с печенью и селезёнкой у меня имеются. Если иногда из моего тела доносятся звуки сытости — так чему бы это и бурчать, если не нормально сорганизованному желудку?

— Надо полагать, что кишки у вас растянуты по всему телу?

— Было бы неприлично одиноко желудку, если б не было рядом кишок.

— Интересно! Вы чрезвычайный природный феномен!..

Кусочки курицы, облюбованные Ногой, тщательно, с еле слышным скрежетом, поедались и обгладывались до самой кости, забавно вертясь на блюде, будто подчиняясь силе невидимых рук и рта. А затем кость испарялась с лёгким хрустящим хлопком и небрежным ойканьем Ноги.

— Вот этаким макаром я и потребляю пищу, очень даже отмечая прелесть всех вкусовых качеств. — заверила меня Нога. — Если не трудно, вон тот кусочек бёдрышка помажьте горчичкой.

Я заботливо помазал.

— Хм. — Нога по-видимому излишне торопливо проглотила кусок с горчицей и с трудом сдерживалась от спазматического всхлипа. — Крепкую горчичку купили в продмаге! хорошо жжёт! с-сука!..

Нога восседала на табурете вполне естественно и непринуждённо. Курица была на редкость вкусно приготовлена, а чай отдавал ароматом радостных лесных трав и целебной мягкостью родниковой воды.

— Милые вы мои, до чего же всё вокруг привлекательно и необыкновенно! — бормотал я, с бескорыстным умилением обращаясь к НЕВИДИМЫМ ПОМОЩНИКАМ, но не забывая запихнуть в рот кусок курицы, предварительно помазав его горчичкой, чтоб насладиться лёгким горчичным инфарктом. — Утешили вы меня под конец дня, да так, что и слов нет — дай вам Бог всем крепкого здоровья!.. Мир дому вашему!..

За чаепитием, усмирив голодные кульбиты, моя беседа с Ногой задалась уютно-расхлябанно, плутовато, но очень сердечно. Я зачем-то подталкивал Ногу к разговору о делах житейских.

— С вашими НЕВИДИМЫМИ ПОМЩНИКАМИ можно и горя не знать. Даже завидно. Но неужели вам иногда не скучно становится одной жить, без спутника жизни?

— В каком смысле?? — удивилась Нога.

— В том смысле, что одними гостями сыт не будешь… я имею в виду насыщение иных существенных потребностей… характерных для живого организма… — я охотно покраснел.

— Зачем это? — не понимала меня Нога.

— У нас, у людей, знаете ли, женщины любят выходить замуж. Тем более, в наше непростое время, когда мужчин на всех не хватает.

— Простите, какой же может статься у меня вдруг муж?

— Ну… НОГ какой-нибудь подходящий. — ещё охотней покраснел я.

— Что за НОГ?? — вздрогнула Нога.

— Звучит диковато, согласен… Но все досужие слова — и «ноги», и другие слова, и «руки», кстати сказать — делятся на мужской род, женский род и средний. По этому правилу, вы, Нога, получаетесь женского рода (и, право, вы целиком этого заслуживаете, за добро надо платить добром), а вот ваша половая противоположность должна конкретизироваться мужским родом. Отсюда и моя фраза про супруга, именуемого НОГ, пусть она и вызывает усмешку… Хотя, согласитесь: при состыковке женского рода и мужского, можно и вовсе отойти от каких-либо правил языка, поскольку «зайки», «лапушки», «усипусеньки» и прочая словесная милота не поддаётся грамматике.

— Да вы очумели! — доброжелательно расхохоталась Нога. — Как же я состыкуюсь??

— Ну… д-да… — я прикрыл поглупевшие глаза и шустро отхлебнул из чашки. — С вашей конструкцией ситуация усложняется… хотя существуют какие-то способы почкования… но это, разумеется, бред… А ведь хорошо, когда разнообразие полов понятно и одинаково: есть мужской род… женский род… Никакой самоидентичности.

— Одна беда с вашими состыковками… Расскажите-ка лучше о себе, Филушка, что-нибудь очень личное, по возможности. Вы женаты?

— Да. Отчасти.

— Это как понять?

— Это можно так понять, что я люблю семейный уют в неких его идеальных свойствах… но я человек ищущий, скиталец…

Я слегка нервно зачесал обоими указательными пальцами свой нос, а Нога, кажется, пристально взглянула на меня.

— Вы сбежали из дома? Ушли от жены?

— Я ещё не был женат, хотя поддерживаю хорошие отношения с одной милой девушкой… её зовут Татьяна… но я не сбежал из дома, а покинул город по другим причинам… они напрямую связаны с войной…

— Значит, вы дезертир?

— Как же вы категорично наехали! — я заелозил на стуле. — Почему же, по-вашему, я получаюсь именно дезертиром?.. Это грубо.

— Да вроде совсем не грубо. — смутилась Нога. — Дезертир и дезертир.

— Да просто вы совершенно несведущи в некоторых вопросах, а эпитетами разбрасываетесь… в вашей глухомани почти ничего не известно про Абракадабра, про культ подавления личности, тем более про прапорщика Удушенко… живёте тут, как сычи, а туда же — с обвинительной патетикой… пускай я — дезертир… но ведь надо понять, отчего я им стал…

— Филушка, я вовсе не хотела вас обидеть, а, напротив, понимая все эпохальные неприятности и возможные конфликты, связанные с прапорщиком Удушенко, постигаю и принимаю ваши антигосударственные поступки. Дезертируйте себе на здоровье, у нас не запрещено.

— Так-то оно так, но я бы предпочёл именоваться скитальцем, поскольку не люблю неуместного эпатажа. Когда вы произносите, не очень сообразуясь с действительностью слово «дезертир», то может показаться, что я некий идейный подлец и оппозиционер!.. Тогда как я всего-навсего безобидный скиталец!.. То есть, обо мне — среди жителей вашего леса — пойдут разговоры, будто бы я не сам по себе сформировавшаяся идиома, вроде Адама, изгнанного из рая, а нечто приспособленное к незаслуженной славе подлеца и врага Отечества. А я не очень-то хочу чужих чудесных идеалов, мне дайте моих. Но дайте столько, сколько захочу.