– Не надо никого опрашивать.

Йонг подняла голову и впервые посмотрела на полицейского, который всё это время пытался разговорить её и успокоить госпожу Хан, – и чуть не заплакала снова.

На Йонг с недоверием смотрел Чжисоп. Это было лицо Чжисопа и тело Чжисопа в полицейской форме Южной Кореи. Йонг помнила, как вместе с Намджу и остальными смотрела на погребальный костёр, в котором Чжисоп сгорал рядом со своими собратьями по оружию. Погибшими собратьями по оружию.

Сейчас он смотрел на неё, выгибая бровь, и выглядел настолько привычным и отталкивающим, что Йонг не выдержала и опустила голову.

– Не надо никуда идти, – попросила она тихо, но голос дрогнул, и Юна расценила это по-своему.

– Конечно же надо! – резко сказала она полицейскому, а потом повернулась к Йонг. – Я отвезу тебя в больницу, Сон Йонг. Тебе нужна помощь. Пойдём отсюда, пусть теперь полиция разбирается.

Она не задавала вопросов и касалась её с осторожностью, и Йонг была благодарна за это, хоть сама хваталась за подругу испачканными руками и стискивала рукав её рубашки так, словно боялась исчезнуть. Со стороны, должно быть, она и выглядела жертвой насилия, и сил не было разъяснять это недоразумение.

Что она могла сказать? Пусть уж лучше врачи осмотрят её и сообщат Юне, что ничего страшного не произошло.

В машине, пока они проезжали по ночной дороге, усеянной яркими фонарями и светофорами – слишком яркими для отвыкшей от их света Йонг, – она попыталась заговорить снова.

– Рэвон ничего мне не сделал, – сказала она. Юна вела машину быстрее обычного и была слишком взвинчена, чтобы услышать тихий голос Йонг с заднего сиденья. От резкой езды на автомобиле Йонг замутило. Она бы предпочла прогуляться пешком или даже верхом на лошади.

– Он меня даже не тронул, – повторила она, стараясь смотреть не на мелькающие за окном столбы фонарей, а на свои руки. Пиджак Рэвона Юна стянула с неё и оставила в полицейском участке в качестве улики, на Йонг сейчас была кофта и джинсы. Очень мягкая кофта, ткань которой почти жгла, и очень грубые узкие джинсы, они тёрли ей кожу и сдавливали живот.

– Мы разминулись в сквере, – продолжала говорить Йонг. – Я поскользнулась, упала с горы и потеряла сознание. Потом очнулась, рядом никого не было.

Если Рэвона объявят в розыск, думала Йонг, то всё равно не найдут. Но осквернять память о нём в этом мире ужасными слухами она не хотела. Эти слухи коснулись бы её в первую очередь, а становиться жертвой она была не готова.

– Я понимаю, – сказала вдруг Юна. Йонг посмотрела на её отражение в зеркале заднего вида. Юна кивнула и повторила: – Я понимаю, Сон Йонг. Жертвы могут выгораживать насильника, потому что напуганы. Это нормально. Плохо, что я нашла тебя не сразу, не когда…

– Со мной всё в порядке, – надавила Йонг, попытавшись придать голосу твердости – ничего не вышло, он всё ещё звучал настолько неуверенно, что не оставлял Юне сомнений: Йонг прошла через ад. Это было правдой, но не той, в которую могла бы поверить Юна.

Юна не стала комментировать её слова и довезла Йонг до больницы в напряжённой тишине.

Во втором часу ночи здесь было спокойнее, чем днём, но Йонг всё равно жмурилась от яркого освещения: то било по отвыкшим от обилия света глазам и вызывало головную боль. Белоснежные стены, врачи в белоснежных халатах, снующие туда-сюда медсёстры в белоснежной форме. Так светло и так чисто, стерильно чисто – Йонг смотрела на больничный вестибюль из-под полуопущенных век и дёргала себя за рукав кофты: всё тут было чересчур. Вся эта реальность была для неё чересчур.

Юна оформила все документы самостоятельно, довела Йонг до кабинета и осталась ждать в коридоре, проявив деликатность. Лучше бы она прошла внутрь и подержала Йонг за руку, пока она не развалилась на части в медицинском кресле.

– Ваша подруга сказала, вы пострадали, – начал врач.

Да, хотела сказать Йонг.

– Нет, – сказала она. – Я упала с горы и ударилась головой. Возможно, меня ограбили, но я в порядке.

Врач вздохнул и начал осмотр.

– У вас истощение, – заключил он после короткого анализа, – и, вероятно, малокровие. Давление очень низкое. Я предполагаю повреждение внутренних органов, но без тщательного осмотра не могу делать выводы, и если вы позволите…

– Хорошо, – кивнула Йонг. – Проведите полный анализ, сделайте заключение. Просто дайте знать моей подруге, что меня никто не насиловал.

Врач побледнел, нахмурился. Надо отдать ему должное, он почти не изменился в лице и сохранял профессиональную выдержку всё то время, что водил Йонг по кабинетам. МРТ, УЗИ, всевозможные анализы. Когда с Йонг закончили, она чувствовала себя совсем разбитой и хотела только одного – провалиться в глубокий сон на неделю.

Уснуть, забыться, оставить мир, в котором всё слишком громкое и слишком правильное, в котором о войне с Японией читают в учебниках по истории, а великих генералов превращают в кумиров страны и возводят в их честь статуи и музеи.

– Она в порядке, – сказал врач Юне, которая успела сгрызть ногти от волнения за Йонг. Юна удивлённо моргнула. – У неё истощение и анемия, недостаток витаминов, всё это привело к слабости и упадку сил, и, видимо, поэтому ваша подруга потеряла сознание. Но касательно вашего запроса… Она в порядке.

– Да? – не поверила Юна и посмотрела на Йонг с ещё большим недоверием, чем прежде. – Вы уверены? Я просто…

– Я же говорила, – вздохнула Йонг. – Пожалуйста, давай поедем к тебе и я посплю.

Она вспомнила строгий наказ ёнгданте и добавила, теперь не чувствуя ничего:

– И поем. Посплю и поем, да.

– Твоя мама тебя искала, – сказала Юна уже в миниатюрной квартире, где жила одна. Йонг кивнула своему отражению в зеркале. Она стояла в ванной, слушала, как течёт из крана чистая вода, и смотрела на себя – спокойно, не торопясь и не ожидая сигнала тревоги – впервые за долгое-долгое время.

Запавшие глаза, бледная кожа с пигментными пятнами, появившимися под ярким чосонским солнцем без защиты из крема, сухие потрескавшиеся губы, потускневшие волосы. Её отражение отличалось от того, какое Йонг помнила. Она была не похожа на себя прошлую и гадала сейчас, точно ли вернулась сама, а не отправила через вселенные отголосок себя прежней, призрак-вонгви.

– Я сказала ей, что ты ушла на свидание с Рэв… с этим ублюдком, – добавила Юна. Йонг с трудом оторвала взгляд от зеркала и посмотрела на застрявшую в дверях ванной Юну.

Теперь и та старательно избегала имени Рэвона, как Йонг в первые дни в не-Чосоне. Забавно, подумала Йонг отстранённо, с удивлением отмечая, что слушает себя будто со стороны, будто отделилась от тела и наблюдает за собой с вниманием учёного, открывшего новый вид живых организмов. Что будет делать это потерянное существо, если давить на больное, если ковырять открытую рану и втирать в неё яд из слов, которые не должны бы вызывать боль при других обстоятельствах.

– Я хочу есть, – сказала Йонг. Юна покивала и больше ничего говорить не стала. Ушла в кухню, и через мгновение Йонг услышала, как включается электрический чайник и закипает вода в рисоварке.

Эти звуки были непривычными, почти чужими. Йонг стояла посреди ванной, слушала мерное бульканье воды и с неудовольствием отмечала, что оно не похоже на кипение супа в походных котлах.

У неё ушло неприлично много времени, чтобы умыться и расчесать спутанные волосы пальцами. Йонг воспользовалась кремом Юны, втирая его в щёки так сильно, что кожа покраснела и пошла пятнами. Ещё несколько месяцев назад она отдала бы что угодно за баночки тонера и эмульсии. Несколько месяцев – или несколько часов? Йонг не пыталась даже понять, почему в этом мире прошло так мало времени.

Может быть, она всё ещё спит и совсем скоро проснётся в деревне у Конджу.

Она снова посмотрела на себя в зеркало. Повернула голову влево, открывая своему отражению изгиб шеи. Ничего нет, никакой змеиной чешуи, оставшейся после имуги. Кожа там была гладкая, а не шершавая, какую Йонг трогала в не-Чосоне.