Переживать действительно было не из-за чего. На их с Инной взгляд, все прошло просто замечательно. Другое дело, родители. Отец остался недоволен тем, что не смог пригласить на свадьбу сына известное число «нужных людей». Мать – тем, что не прислушались к ее мнению. И к тому, что на свадьбе не было Яны. Сестра прислала с родителями подарок, изрядно Дениса обидевший, - набор постельного белья, безвкусного до безобразия: в сердечках, амурчиках и кружавчиках. Намек он прекрасно понял.

За несколько дней до свадьбы они с Инной приехали к сестре в гости. Яна держалась довольно сухо, Инна помалкивала. Саня с Денисом как могли пытались разрядить обстановку, шутили, болтали, тискали Ваньку и двоих других отпрысков – Вику и Гошу. Уже перед самым уходом Денис с Яной вышли на кухню, вот тут сестрица и поинтересовалась, к чему такая спешка, не могли пару недель подождать, что ли.

А в чем дело, удивился Денис, почему пару недель-то. Если из-за нее, так она уже дома. Не из-за меня, а потому что пост, как дебилу, пояснила Яна. И вообще, вы венчаться-то думаете?

Вот тут Денис помрачнел, потому что разговор с Инной об этом получился как раз накануне. Для него это был достаточно серьезный вопрос. В бога он, пожалуй, верил, хотя и не так ревностно, как сестра, которая вместе с мужем пела в церковном хоре и раз в месяц исправно исповедовалась и причащалась. Вот они были прихожане. А он, как Яна говорила, - «захожанин». Захотел – зашел в храм, свечку поставил, постоял, по… Да нет, не помолился, он называл это «подумать». А не захотел – и не зашел. Разве ж это вера, говорила сестра, ты просто допускаешь, что бог есть. Так или иначе, для него было важно, чтобы его брак не просто «отштамповали» в загсе. Однако Инна отказалась наотрез. Сказала, что с ее стороны это будет сплошное лицемерие, так что не стоит. Денису было обидно, но настаивать он не счел возможным.

И хотя он не сказал сестре, что Инна против венчания, та прекрасно поняла все сама. И довольно мрачно предрекла, что все это у них скоро пройдет. Как только в постели новизна закончится. Или если с денежками станет туго. Они с Яной тогда крепко поссорились. Сначала он еще пытался что-то ей доказать, бабушку с дедом в пример приводил, которые и без венчания прожили вместе почти шестьдесят лет, причем десять из них и вовсе в гражданском браке. Но Яна тупо уперлась, и в конце концов Денис наговорил ей кучу всяких обидных вещей. На торжество сестра не пришла.

На следующий день они уезжали в свадебное путешествие. Отец отпустил его ровно на две недели. Долго не могли решить: какие-нибудь экзотические острова по мотивам «Баунти» – или наоборот, горы, снег, лыжи и горячий пунш в деревянной гостинице. Инне хотелось в Таиланд, но Денис ее все же не послушался, и, как выяснилось позже, оказался прав: в тех краях произошло землетрясение, и цунами смыло все, что только можно. Они пошли на компромисс и отправились в Париж – банально, но весьма приятно. Хотя и не очень разумно – не стоило, пожалуй, Денису туда лететь, была на то особая причина.

Не успели они сесть на свои места в самолете, как на Инну напала дрожь. Сначала мелкая, а потом и вполне так крупная.

- Ничего не могу с собой поделать, - объяснила она Денису. – Панически боюсь летать. В детстве всегда тошнило. Мама думала, что меня укачивает, а я просто боялась до такой степени.

- Изволите пакет, мадам?

- Лучше коньяку. Напиться и...

- Забыться. Только не до полной отключки, пожалуйста. Что ж ты сразу не сказала? Могли бы в круиз поехать.

- В круиз – зимой? – скривилась Инна. – Умнее ничего не мог придумать?

- Не везде же зима, - усмехнулся Денис. – А если умнее, то можно было бы прожить две недели у нас на даче. А что? Там сейчас никого нет. Янка с детьми только летом живет, а зимой вообще никто не приезжает. Дача теплая, с камином. С медвежьей шкурой. Набрали бы продуктов и...

- И провалялись бы все две недели на медвежьей шкуре. Неплохо придумано. Вот только хорошая мысля...

- Да, приходит опосля. Если я еще когда-нибудь буду жениться, то именно так и сделаю.

Инна шутливо, но весьма ощутимо стукнула его кулаком в бок. В этот момент самолет мягко тронулся с места, вырулил на взлетную полосу, взревели двигатели. Несколько секунд – и земля осталась где-то внизу: грязно-белый снег, исчерченный сеткой дорог, спичечные коробки домов, крошечные черные скелетики деревьев. Инна сидела, зажмурившись, и держала его за руку. При каждом толчке или изменении звука она вздрагивала и впивалась в ладонь ногтями. Денис стоически терпел, хотя особой жалости к ней почему-то не испытывал.

Когда самолет набрал высоту, Инна потихоньку ожила и даже начала перелистывать какой-то журнал, торчащий из сетки в спинке переднего кресла. Но скоро отложила его и задумалась.

- О чем грустим? – Денис дернул ее за рукав.

- Честно? О Маринке думаю.

- Боишься за квартиру? Но ты же замки поменяла.

- За квартиру? И это тоже. Но, вообще-то, я думала о ней самой. Она ведь дурочка такая. Связалась с каким-то жутким типом. Мало ли что.

- Думаешь, не уехала в Сочи?

- Не знаю.

- А у тебя есть ее сочинский телефон? Или адрес?

- Нет, - Инна нервно постукивала ногтями по подлокотнику. – Я даже фамилию ее не знаю.

- То есть? – удивился Денис.

- Вот и то есть. Отец ее умер, мать куда-то уехала, квартиру она поменяла. Замуж вышла, фамилию тоже сменила. Что я, буду у нее спрашивать, как у нее новая фамилия?

- Скажи, а вы с ней похожи?

- Чего вдруг? – удивилась Инна. – Совсем не похожи. Разве что роста примерно одного. И комплекции. А так... У нее мать была донская казачка, вот Маринка в нее пошла. Знаешь, я думала, запишу адрес, когда она уезжать будет. Но... все вышло как вышло.

- Ладно, Инн, что теперь говорить. Ты же ничего не сделаешь. Может, как-нибудь все уладится.

- Посмотрим.

В этот момент самолет тряхнуло, Инна ойкнула и снова вцепилась в его ладонь.

5

И снова кругом не было ничего, кроме боли. Темный океан боли, режущей, рвущей на куски. Я не чувствовала своего тела, не видела и не слышала. Только боль. Захотела крикнуть, напряглась, но ничего не вышло. Но боль стала еще сильнее, в темноте зазмеились огненные вспышки. А потом все погасло и исчезло.

Когда я снова пришла в себя, все было по-прежнему: темнота и боль. Нет, кое-что все-таки изменилось. Сквозь непрерывный звон прорывались какие-то размытые звуки. Я снова попробовала застонать и услышала тихий хрип. А потом шаги. Кто-то дотронулся до меня. Самого прикосновения я не почувствовала, просто боль стала в этом месте сильнее, вот я и догадалась, что ко мне прикоснулись.

- Марина, ты слышишь меня? – спросил едва различимый сквозь шум и звон голос.

Марина? Я – Марина?

Я с ужасом поняла, что не помню, кто я такая и что со мной произошло. Даже имени своего не могу вспомнить. Не знаю, где нахожусь и почему все так невыносимо болит. Попробовала сказать что-то, пошевелиться, но боль, как волна, захлестнула с головой.

Потом я то ли спала, то ли просто была без сознания. Иногда видела себя летящей в каких-то изумрудных и ярко-лиловых коридорах. Голос чей-то слышала, нежный, ласковый, вот только слов разобрать не могла. А потом приходила в себя. Боль возвращалась. И почему-то мысли о холоде, хотя холодно и не было. Как будто боль эта была как-то связана с холодом. Со снегом. С темнотой. Что-то случилось со мной. Может быть, совсем недавно. Вот только вспомнить я ничего не могла.

А темнота уже не была такой непроглядной. Словно к утру посерело. Словно я сидела в темной комнате перед телевизором, закрыв глаза. И звон в ушах уже не такой мучительный, вызывающий тошноту. А еще я могла различить: вот здесь мои руки, а вот здесь ноги. И голова, которая болит больше всего.

Язык – огромный, шершавый, словно необструганная фанера. Он едва мог шевелиться. Мне хотелось, пересиливая боль, спросить, где я, что со мной произошло, но язык не слушался. Я открывала рот и выжимала из себя полустон-полушипение.